Над степью чумацкое небо крутое,

светлы под луною и хата, и воз.
Я дымом полынным взлечу над стрехою
и вижу всю землю свою из-под звёзд.

Как ломит мне грудь ключевое дыханье,
когда, распрямляя крыла по ночам, 
к вам, вешние травы, лечу на венчанье
и к вашим, затоки, склоняюсь очам!

И кровью, и болью вхожу в твою волю,
седых ковылей и волхвов сторона.
Блеснут, шелохнувшись под пылью и солью,
то русича шлем, то хазар стремена...

Столетья курганная глубь поглотила,
несметное в пепле легло и золе.
Но снова всплеснётся весенняя сила,
бессонной волной проходя по земле.

Так сызнова Днепр в полнолуние светел, 
что виден сквозь сон посечённым в бою...
И в белых садах возрождается пепел,
и давнюю думу пою, как свою.