Китайская грамота


Полновесный июль, абрикосовый зной, 
невесомая дрожь светотени - 
но горчит эта щедрость подспудной виной 
и тревогой невнятных смятений. 
Поучительна книга династии Цин - 
восемьсот тонколицых наложниц 
вырезает из нежных шелков мандарин 
птицеклювым движением ножниц. 
Розовея, смутясь, они стаей вспорхнут 
и украсят цветением ветки, 
но повсюду развесил узорчатый плут 
паутинные ловчие сетки.

О, как прежде я спелое лето любил, 
грозовое, румяное лето! 
Но становится пеплом погашенный пыл, 
и никто не в ответе за это... 
И не знаю, как быть - улететь ли в Китай 
на огромную Жёлтую реку, 
где бамбук или рис шелестят "Баю-бай" 
потерявшему сон человеку? 
Где не сразу ведут на заточенный шест - 
век живут мелкотравчатым торгом... 
Восемьсот лепестковых воздушных невест 
будут ждать и обрящут с восторгом

императора ночь. И, шестнадцати лет, 
будет предана лекарю дева, 
ибо мудрошипящий придворный совет 
должен выдавить чадо из чрева... 
Ну, а тех, кто родился, на этой земле 
не минует сгущение лета. 
И созреет, взойдя на суглинистом зле, 
щедрый плод в исполненье обета.
И для каждого - свейся кольцом ли, взлетай - 
много трепета, воздуха мало. 
И почти всё равно - уплывать ли в Китай 
или в омут родного зерцала...