Волжский немец

 

                                                                        памяти деда Генриха

Я не боролся за права,

и дед мой был давно отпущен.

И мы, как сорная трава,

в стране своей росли и жили.

Но как ты, родина, права,

не райские нам снились кущи,

а ночью мучали слова,

которых вслух не говорили.

И то, что мы не позабыли,

хранила неба синева, –

 

о том, что мы совсем не те,

кому нужны покой и воля,

как выживаем в нищете

и закаляемся от боли.

И наша вечная война

в итоге есть наш личный вызов,

и, как фальшивила струна         

от наших собственных капризов.

 

Винить кого-то – лёгкий хлеб,

но он обманчивый и вздорный.

 

Глазами дед почти ослеп

и духом сделался покорный.

Он в одиночку доживал

и не пускал в свою усталость

ни извинений, ни похвал,

но лишь бетховенскую радость

и шубертовский карнавал.

 

Ну а потом, совсем потом

прошла стыдливым шепотком

эпоха реабилитаций,

и не дошёл до горла ком,

и так неловко улыбаться

осталось нам. Глаза в глаза

где отражалась душ увечных

от ветра, вроде бы, слеза                   

потомков лагерников вечных.     

 

Мы разбежались кто-куда –

потомки тех, кто сгинул, или

жил на свободе, точно в иле.

Кровоточила вновь звезда

над новым – обретённым счастьем.

И не предвиделось тогда

ни упоенья, ни ненастья,

ни гордости и ни стыда.

Всё так же спали города.

…

Я не пошёл на этот гул,

где танки против демонстраций,

как туши грузные акул,

что не умеют улыбаться,

себе прокладывали путь

неповоротливо, но грозно,

и было всё ещё не поздно

абсурд к реальности вернуть.

 

Но всё же в нём она утопла.

Рычали танковые сопла,

ещё шарахался народ, –

он победил, хоть и вразброд.

И ещё долго над страною

висел дурманящий туман,

и лидер, пьяный вдрабадан,

в отчаяньи, как с перепоя,

искал поддержки россиян.

 

Потом он сдался и ушёл,

просил судить его не строго.

 

И дед сказал мне: «Хорошо,

мне тоже скоро в путь-дорогу.

А ты, ни кесарю, ни Богу

не предъявляй печальный счёт.

Ведь счастья дней – наперечёт, –

когда-нибудь об этом вспомнишь

и осознаешь всё потом лишь,

когда полжизни утечёт.

 

И так мне больно до сих пор,

что не случился между нами

один – но главный разговор –

вопросы, тлевшие годами.

Что недосказанность всего

ушла потерянным ответом –

куда? – от сердца моего,

когда? – каким господним летом?

 

Увы, мы так и не смогли

создать себе и детям остов,

где держит соль родной земли,

и память светлого погоста.

Мы стали путники судеб

с проросшими в эфир корнями.

И цвет садов, и чёрный хлеб

всегда в пути и в сердце с нами.

...

Когда-нибудь, в зеркалье лет,

где музыка всё тише, тише,

мы встретимся с тобою, дед,

весной твоих цветущих вишен.

Константин Еремеев, 2018

Сертификат Поэзия.ру: серия 1779 № 134432 от 21.05.2018

1 | 0 | 975 | 02.01.2025. 23:16:47

Произведение оценили (+): ["Вячеслав Егиазаров"]

Произведение оценили (-): []