За илбаном-бугром, за калиной-кустом,

Где таймень хлещет воду багровым хвостом,

На широком лугу, собираясь в отлет,

Журавли предотлетный вели хоровод.

Я в стогу не доспал, я с трех метров смотрю,

Как высокие топчут ногами зарю,

И кружатся, и стонут, и трутся пером —

Будто казнь через час и придут с топором.

Через час, через миг... Вот прольется Восток,

И плеснет через край и на птиц, и на стог,

И вожак закричит, и расправит крыло,

И очнется земля, и заплачет село;

И белесые, словно во мгле паруса,

Крылья птиц пронесут надо мной голоса,

И косой треугольник, широк и крылат,

Тот вожак поведет от зари на закат.

И мне больше не спать в этом рыжем стогу,

Потому что поверю тому вожаку,

Потому что весною, средь майского дня,

На базаре цыганка, жалея меня,

Все молчала, крутила на пальце кольцо,

Долго-долго смотрела в ладонь и в лицо,

И сказала: «Под осень уйдешь из села...»

И за черное слово монет не взяла.

ЯУНВ - 60