На травах настоянный воздух, –
не пей его – там глубоко.
Там в россыпях тлеющих, звёздных
душе заблудиться легко.
      Там сердце, что в клетку грудную
      посажено, словно в тюрьму,
      растает и вновь затоскует,
      о жизни, что вся – ни к чему.
И будет мешаться ветрами
напиток туманов и грёз,
однажды отведанный нами
то ль в шутку, а то ли всерьёз.
      Наплакаться счастьем по горло –
      прожить эту глубь, эту ширь
      нелепо – пускай – и не модно.
      Но петь её – словно псалтырь.
О том, как пылали закаты,
а жизнь, дожидаясь утра́,
всегда ускользала куда-то
в безмолвную вечность «вчера».
      Где каждый прощён и оправдан.
      И слепит небесная синь,
      когда открывается правда,
      горчащая, словно полынь.
Когда никакого азарта.
Оставь эту боль, не спеши, –
пусть падает занавес в «завтра»
беззвучно, как в шапку гроши.