Вот вам моё повествованье
Не без лирических прикрас,
О том, как скульптор на прощанье
Умерил грешное желанье
Своё – ваять в последний раз.

Был стар уже Буонарроти,
Но духом твёрд – что твой гранит? –  
Он брал резец и молот вроде –
О том Вазари говорит.

Для поддержанья силы в теле,
И мысль о смерти затая,
Он камень мучил, в самом деле,
И брызги острые летели,
В лицо вонзая острия.

Точил он камень; так ребёнок
Фигурки точит из коры.
Работал за полночь, спросонок.
Звенел комар, докучлив, звонок,
Липучей вестник мошкары.

Свеча на стену тень бросала,
И из гранита мастерской
Христа фигура выступала
Провисшим телом и рукой…

И под плечо, в изнеможенье,
Его поддерживала Мать…
Но надо бы изображенье
Своё в граните изваять.

Чтоб над гробницей в Санто-Кроче,
Явиться в облике своём
Меж двух Марий, потупив очи,
И встать неслышно за Христом…

И Никодим из глыбы скорбной
Выходит, молотом задет…
Резец уже не столь проворный,
Не так хозяину покорный,
Того измучил наконец.

И слабо треснув, паутина
По лбу святого поползла,
И у ваятеля морщиной
Досада меж бровей легла…

Кто знает? может, труд напрасный –
Всю жизнь над мрамором корпеть,
Рельеф бессмертный и прекрасный
Извлечь – и всё же умереть?..

И взял он молот и ударил –
И мрамор вздрогнул и осел…
Об этом говорил Вазари.
А я послушал – и подпел.