Всё пребывает в вечном страхе,

в звучащем музыкою Бахе,

на клавиши кладущем руки.

В забитом цифрами гроссбухе

и в воспалённом среднем ухе,

что слышит явственнее звуки.

В дрожащем воздухе,

во вздохе

бродяги, что считает крохи.

В случайной встрече и разлуке.

В кабацкой песне выпивохи,

во мхе,

        во всполохе,

                      в подвохе.

Когда дела и нервы плохи.

И в собственном сердечном стуке,

и в чьём-то отдалённом смехе,

и в бесконечно долгом эхе

души,

где вывихи с грехами

выходят и́з ночи стихами.