Русское

-1-

Когда-нибудь и где-нибудь, не тут,
наверно, будут нежность и объятья.
Тут - авели ягнят для неба жгут,
не замечая подошедших братьев.

А там - одни лишь нежность и покой,
один покой, и нежность, и красоты.
Наверно.
И пытаешься рукой
стереть морозец гефсиманский пота.

-2-

Говорить, наверно, не о чем.
Вечер тих и мягок слишком он,
у него румянец девичий.
Нежно-нежно над домишками.

Словно века позапрошлого
(жалко тех и этих жалко)
на таких-сяких наброшена
жалость лёгкою вуалькою.

Ну и что? А ничегошеньки.
Позабавимся утопьицей.
Скоро вечер станет брошенкой,
в чёрном озере утопится.

-3-

Перевернётся новая страница
замысловатой повести недлинной,
и то, чего так сердце сторонится,
вонзится в сердце лапкой голубиной.

И вынет сердце. Запахи аптеки
смешаются со сквозняком извечным,
которого не ведали ацтеки -
благоуханным и бесчеловечным.

Немного праха и немного духа -
им лучше по отдельности, наверно.
И быстро перекрестится старуха-
сиделка. Набожно? Скорее, суеверно,

пока приоткрываются Сезама
прекрасные и страшные ворота
на яркой репродукции Сезанна.
Но это не её уже забота.

-4-

Жили-были, горевали
и садились в поезда,
целовались на вокзале,
целовались навсегда,

не пропойцы, не убийцы -
дети русские зимы.
Жили-были натуфийцы.
Жили-были так же мы.

Ничего не остаётся,
кроме "Ты меня прости."
Над вокзалом голос льётся -
"с тридевятого пути..."