Они в храм вошли, под высокий свод,

где Христова скорбь на колени гнёт.

Зелена трава, молчалив погост.

Был их мир велик. И величьем прост.

 

Не растёт там бук, не цветёт самшит,

лишь бурьян один на ветру шуршит.

Золотист узор у девичьих кос,

звёзды смотрят вниз, в небе плачет пёс.

 

Но народ, как есть, ко всему привык:

хитроват его заплетён язык.

Не понять речей, не собрать костей,

что рассеяны по Рассеи всей.

 

Благодатный дождь снизошёл с небес.

Молвил слово вождь. Затаился бес.

Холода Руси – велика ль напасть –

сколько ни проси, не дают пропасть.

 

С той поры, когда растерзали твердь,

стала кровь у них и не кровь, а нефть.

Не рубить с плеча, не писать пером, –

и ничья печаль – голубой Газпром.

 

Сколько лет прошло, утекло времён, –

их похмелье зло, самосад ядрён.

На руке тату «Навсегда – Донбасс»,

только землю ту не найдёт ГЛОНАСС.

 

Средь снегов чернел обгорелый храм,

воздалося всем сёстрам по серьгам.

На бушлате пыль непростых дорог.

Чем жива душа, Богу лишь вдомёк.