Станция Лиски, станция Россошь...

СТАНЦИЯ ЛИСКИ, СТАНЦИЯ РОССОШЬ…

Столичной неважною птицею
В сторону юга
Порой проезжаешь:
Вот сзади остался Воронеж;
Вот станцию Лиски
В скопленье товарных составов
Проследовал поезд;
Уж Дон с величавым теченьем
Остался под нами;
Вот справа уже Дивногорье
Застыло, незримое, где-то с его меловыми
Трудами ветров изваянными «дивами»;
Кельи,
Руками монахов в горах иссечённые;
Лики
Икон богородичных чтимых, –
Особо – «Расстрельной»,
Слезами кровавыми плачущей;
И «Сицилийской», –
Помощницы скорой в напастях, скорбях и болезнях.
Хоть не был давно там, и всё же как благословенье,
Тот отсвет святыни беру я в дорогу с собой…

Вот так и смотрел бы, смотрел бы всю жизнь неотрывно
На эти поля, рассечённые рвами; низины,
Заросшие вербой; на дальний полёт ястребиный;
Вершины холмов, где живое всё выжжено солнцем…

Поклон мой тебе, долгожданная станция Россошь,
Что в детстве далёком казалась тогда из села,
Лежащего в часе каком-то езды от тебя, –
Огромного мира, всей русской земли средоточьем;
А ныне, напротив, души и судьбы средоточьем,
И русского мира, – я старое вижу село,
От станции Россошь лежащее в часе езды, –
Куда возвращает больная немолчная память,
Где близких могилы,
Где всё разметала беда,
Где воздух дрожащий пропах чабрецом и полынью,
А если б случилось вдруг как-нибудь встретиться с той,
Что летнего утра свежее была и прекрасней, –
Скорее всего, не узнали б мы с нею друг друга…

Там воды неслышные Чёрной моей Калитвы
Видением сонным, мелея, уносятся в Лету…

…Куда возвращает больная немолчная память,
И раненой птицей в своём безрассудном старенье
Отчаянно бьётся в закрытые двери былого….

И близок-то локоть, – подметили мудрые люди, –
А как ни пытайся, – его все равно не укусишь.