Августовский сгущается зной,
и текучий огонь "Изабеллы"
вдоль гортани горячей волной
проникает и в душу, и в тело.
Цезарь пьян, и, похоже, стихи
любят бодрый напор возлиянья.
Солнца святость и мира грехи -
свет единый в багряном стакане!

Как причастье, по капле беру
на язык крепко-терпкую влагу.
Пью за жизни большую игру,
за любовь её, риск и отвагу.
За всё то, чему быть суждено,
за невольничьи зимние сроки,
чтоб в бродильном апреле зерно
разродилось опять у дороги.