Tuba Mirum

                     (памяти А.К. Лебедева)
Я дул в трубу – большую «иерихонскую»,
ходил в лампасах, брит под полубокс.
И на парадах мёрзнув грезил Консою*, –
там беломором ноты жёг мой бог.

Стоял там пульт, заговорённый временем,
со шрамом: «годы и́дут – звука нет».
И было ясно всем, что юность временна,
и здесь не найден счастия секрет.

Искали правду в баре за Ваганьковским,
где было пиво в автоматах на разлив.
И песни там гуляли хулиганские,
да и народ кружил – неприхотлив.

Шутил сатирик модный в телевизоре:
«... консерватория, суд/золото, Сибирь...»
Но грело душу «солнышко» от Визбора
да плюс чуть-чуть закуски под пузырь.

Всё рушилось, кончалось и, как водится,
страну опять пускали с молотка.
И плакала на небе Богородица,
и не осталось счастья ни глотка.

С тех пор немало песен перепели мы, –
импровизаций сыпались года,
но синими московскими метелями
уж не согрет душу никогда.

*Консерватория (музыкантский слэнг)