Ловец мух

                I

Взгляд блуждает по комнате пыльной, в тени

пребывая, над креслом у южной стены.

И окно не закрыто, поскольку

лёгким душно. Субъекту не спится совсем.

Скоро осень. Субъект это знает. Ему двадцать семь.

Он – каблук, напрочь стёрший набойку.

Полночь. Приступ бессонницы. Муха гудит,

как шальная, с лихвой нагуляв аппетит

за минувших два месяца. Время

будто тянет резину, насилуя слух

за компанию с мухой, тогда как субъект ловит мух,

насекомому нехотя внемля.

Ни намёка на ветер. Должно быть, к дождю,

что затеет с поднявшимся ветром вражду.

Содрогается тело от стука

в клетке собственных рёбер. Почти в неглиже

контур тела сутулого. Самое место клише.

Одиночество – скверная штука.

Двадцать семь. Будто сон. Ни туда, ни сюда.

Будто замер в дверях. Приговора суда

будто ждёшь, к неизвестности звеньям

с колыбели прикованный. Возраст тоски

по нехоженым тропам. Свободы, зажатой в тиски.

Страха ночь провести с отраженьем.

Головы содержимое, некий изюм

представляющей, сетью охвачено дум.

Лоб морщинится. Так же, допустим,

зарождаются складки в материи штор.

Так, вдали мельтеша, заслоняет собою обзор

стяг фрегата с русалочьим бюстом.

Так приходят морщины. Полоски морщин –

это следствие прожитых лет. Словно джин,

появляются те ниоткуда.

Тело главному навыку – трению тел –

обучаясь, дряхлеет. Всему наступает предел.

В том числе, и явлению блуда…

                II

Взгляд блуждает по комнате, рея в тени.

И не выманить оный, тяни не тяни.

Взгляд, боясь оказаться вне стенок

вышеназванной комнаты, ибо тела

там враждебные взгляду, шлифует вовсю от стола

тень сутулую. Как неврастеник,

бьётся ветер в окно. Время близится к трём

пополуночи. Соль увядания в том,

что уже не актёром в спектакле

ты всё чаще являешься, маску опять

нацепив, а зевакой, которому лишь бы поспать,  

дабы силы совсем не иссякли.

Что потом, не проверено, сколько бы там

ни твердили о жизни загробной. Не дам

и гроша за случайную фразу.

Там, куда перевозит нас в лодке Харон,

открывается пятая, к слову сказать, из сторон,

где ещё не носило ни разу.

Двадцать семь это больно. Больнее стократ,

чем пятнадцать. Пятнадцати юноша рад.

В двадцать семь сводит зубы от злости

на ошибки вчерашние. Есть что забыть.

И кого. А при мысли, куда делась прежняя прыть,

в сумме ломит и душу, и кости…

                III

Взгляд блуждает по комнате, прячась в тени,

словно опытный снайпер. С одной стороны,

в одиночестве мается тело,

так уставшее жить в одного. А с другой,

с одиночеством проще. Лишь двери покрепче закрой,

ибо лапать страшней, чем без дела

в кресле, тенью заляпанном, сохнуть. Рассвет.

Впрочем, солнца не видно, плывущего вслед

за луной. Суть подобной погоды,

несомненно, в одном: хороша ли она,

от того лишь зависит, с какой стороны у окна

ты кукуешь, встречая восходы.

Там, вне комнаты, дождь неизбежен. А здесь

манекен, укрываемый тенью. Он весь

в темноте. Цокотуха куплетом,

наконец, подавилась в кромешном углу.

Скоро осень. И значит, насадят её на иглу

за контральто полночные летом...

Виталий Жаров, 2017

Сертификат Поэзия.ру: серия 1749 № 127079 от 29.04.2017

0 | 0 | 1053 | 22.11.2024. 05:59:37

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []