Гоа

Старик внизу, глухой индус,
на завтрак заправляет блюда
киндзой и чили, Delhi-News
и сериалом Болливуда.

В кафе на пляже – земляков,
землячек белые коленки.
В береговой соленой пенке
и на матрацах лежаков
шевелятся мясные гренки…
Плюс тридцать пять. Ни ветерка.
И, хоть иные берега,
в упор не пишутся нетленки!

Как быть?.. От зноя января
укроют сплит и в пол портьеры.
Но рвется в окна, бьется в стены
скетч-шоу с духом имбиря!
Индус безумный!.. От TV
что хочет он?..
Как все – любви.

Сиеста… Спит Кармона… Лень
на Черном что, на Аравийском…
Сгодится даже местный виски –
лишь бы не множить в мире тлен.
А чтоб скорей сиеста в ночь -
ром в помощь! Литр. А рифма – прочь.

И вот, когда сознанье тухнет,
оно ведь тухнет невзаправду:
оно, как лампочка, мигает
и разгорается опять –
совсем иначе, ярче что ль!.. –
небесным светом неземным.
А если лампы зажигают,
и если звезды зажигают,
и если люди зажигают –
кому-то нужно это, да?

И вот индус находит Розу
на Zalor Beach в текстильной лавке.
TV в чулан задвинув пыльный,
они готовят рис в четыре
руки с какой-то штукой пряной,
на пару песенку поют:
о том, как - ай, нэнэ! – искала
сестру свою искала Гита,
как Гита Зиту не узнала,
но всё-таки потом узнала
и это очень хорошо!

Но лампы, звёзды, люди – тухнут.
Причем во всех возможных смыслах…
И пялишь зенки в серость, сырость:
где я? И кто я? И когда я?..
Но видишь тот же антураж:
в нем ничего не изменилось.
Ты - Бунюэля персонаж.
А всё казалось: я живу…
А оказалось: дежавю!

И надо ж было пролететь
пять тысяч миль, чтоб пролететь
вот так!.. Чтоб жизнь - как понарошку!
Что наша жизнь?..
Ну, не судьба! -
трубит архангела труба.
Вставай и получи лепёшку.