А город остаётся у стекла
заиндевелого состава электрички.
И не следит уже из-за угла,
привившая и вкусы, и привычки,
простая жизнь.
Мелькают огоньки,
как будто разом вспыхнувшие спички,
и в подстаканниках холодные отмычки
звенят у запечатанной строки –
она пуста, как этот перегон…
как облаком задёрнутые выси…
как пуст я сам… как пуст ночной вагон…
Чужие сны на мягких лапах рыси
скользят по полкам, прячась в складках штор.  
Мрак обволакивает рваное пространство,
где смотрит пьяным глазом семафор
на зимней пантомимы постоянство.
Пушистым брюхом трётся оземь снег…
На ощупь стрелки отыскали цифру…
И снова – вдаль. И снова шумный бег,
который отчеканивает рифму.
Глаза слипаются. С касаньем волшебства
распались смыслы все на «буки», «веди»,
где так бесшумно в праздник Рождества
по небу бродят белые медведи.
И ты не знаешь, завернувшись в кокон
со штемпелем на чистой простыне,
как в точности запечатлелись не-
беса на беглых негативах окон.