Захватанное тьмою грязных рук,
на леске дней повиснув, трепыхаясь,
в пруду груди, где твой беззвучен стук,
о, сердце, сердце, пред тобою каюсь!

И разделяю боль твоих утрат,
оборванных железною рукою
Молчания – друзей стоящих в ряд
на дальнем берегу реки Покоя.

И берегу (а можно ль боль беречь?),
стихов твоих душевные нарывы,
размеренную, мертвенную речь
за два мгновенья до Большого Взрыва.