Скандинавские сказания

Вальяжный шорох трескотни, цикад, с рассвета - до рассвета,
как хорошо в такие дни на сеновале мучить лето.
Дочь кузнеца столь хороша, что от смущений не сгорает,
поскольку русская душа - свой рай, из тысяч, выбирает.

Она давно уже в раю. И рай признала - безупречным:
любите Родину свою и эта мысль подарит вечность!
(о чем я в общем, говорю?)  родившись - русским, с детства знает:
любите Родину свою - дороже дара не бывает.

Тевтонский рыцарь, как-то раз, решил рыбачить на озёрах:
собрал войска, еды запас, орган - к нему гипнотизера,
не знал, что местный цимбалист, стучал на ложках не моргая,
подсунь ему хоть нотный лист! Но тут история другая:

давно закончились они – отцом, оставленные деньги,
за мелочёвку не тяни - раскатят голые ступеньки.
Ушли: персидские ковры с картинами великих предков.
- А чем кормить? Тут извини, роднёй обглоданы объедки.

Тоску не в силах превозмочь, шептал под взглядами косыми.
- Не сберегли мы нашу дочь, так сбереги хотя бы сына.
(малютка Грета, умерла до вознесения Христово)
- Я привезу и ей орла - двуглавого и золотого...

А пёс рычал на лошадей, (грант европейского порядка)
доспехи ряженых людей, он норовил схватить за пятку,
так, с голодухи выл давно, что в голосе сквозила осень.
- Ну, успокойся, мой Рено, я привезу тебе лосося,

а хочешь, дам норвежский жир, возможно он тебя согреет!
- И впредь: не тявкай, не дыши, на поваров и брадобреев.
Срок - сроку - мал, уже истёк - комета сходит с небосвода,
когда все ринулись в Костел, за здравие её исхода.

Так, за находкою порой, всегда скрываются потери,
и наш герой пополнил строй, когда нагрянули метели,
(мело, мело по всей земле, во все концы, во все приделы...)
что он насвистывал в седле? В седле своём заледенелом.

Жена его - переждАла, в объятьях страстного соседа,
Европе сплюнуть раза два - Европа любит домоседа -
во все места (О, да! Да! Да!) до мешанины дегтя с мёдом,
когда распушит холода по житницам и огородам.

А по дороги выпал мор, толь от бессонницы - безделья,
под снегом спрятан мухомор и все целебные растенья.
- Авось и это пронесёт, поди, не посинели лица,
он верит, только Бог спасёт: иначе некому молится.

Мечтать не вредно, в холода - где стынет небо голубое:
сдаются дружно города, теперь они его без боя,
не будет он  волынку дуть  и бороды рубить не станет,
чтобы Изольду помянуть из уважения к Тристану.

Он шёл сквозь вьюгу и метель и вышел как-то на опушку.
- Прекрасна снега карусель! - воспел бы перед няней Пушкин.
Но, что порой до красоты, нам, сердце русское, тревожит,
враждебно - (кажется) - пустым, где голод чужестранца гложет.

Не раз, он разжигал костер, ломал валежник для ночлега
и перед сном молил сестер - ночную Альфу и Омегу,
не раз идущий в никуда, он нёс открыто слово Божье!
Но гасли звёзды от стыда, ведь раньше братья были то же.

Ни что не чуждо! По сему - есть меч под правою рукою,
где смерть пригрезится ему, под левой сразу беспокоит,
Уж, льдом покрывалась борода и инеем свело ресницы:
и рассыпались города и мёртвые взлетали птицы.

Он заблудился - как пацан, наверно долго шёл по-кругу,
но есть в запасе хитреца понять откуда рвётся вьюга
(мело, мело по всей земле, во все концы, во все приделы)
душа шептала на костре - в попытках выбраться из тела.

Но тут, он встретил мужика - тот бородат и круглолицый,
(прочь - толерантность с языка!) Веди - убогий, до Столицы!
У мужика висел топор - подарок тестя, с наковальни,
но чтоб вступить в словесный спор, как с посетителем - дневальный,

простите - гордость не даёт! Иди по льду! По льду – короче!
Лёд не трещит и не поёт, - мороз в узде - а лёд разборчив!
(Теперь понятно эта связь!) в чём Родина, у нас способна:
чтоб, на Онежском завелась - ряпушка, корюшка и вобла.