Все умственные грязные болезни,

в которые впадал безумный век,

с него как струпья мерзкие облезли,

чтоб не чесался бедный человек.

 

И новый век уже идёт в аптеку,

от головы взять снадобий простых,

и бьёт под дых простому человеку:

в здоровом теле здоровенный дых.

 

Он говорит: ну что, мои дурашки,

курили вы и пили тазепам,

смирительные вам к лицу рубашки,

чтобы себя не били по мордам.

 

Не лучше ли тишком сидеть в очочках,

задачку интересную решать,

на скрипочке пиликать в уголочке,

не гадить, не ругаться, вашу мать.

 

И прописав полезные лекарства,

которых прошлый век не искурил,

он говорит: не надо увлекаться,

не то до ангельских допьётесь крыл.

 

И залетите нахер в эмпиреи,

на свято место набежит табун

тупых и злобных варваров, скорее,

чем, нежным вам, настанет карачун.

 

Потом пройдут нестройно и не в ногу

и тёмные, и средние века,

и неуча научат понемногу,

и просветят маленько дурака.

 

Тут напоют акыны и рапсоды,

они всегда и всюду тут как тут

о страшных подлостях чужих народов,

о ваших дивных доблестях споют.

 

И всё опять наладится повсюду,

придут проказа, сифилис, чума,

резвитесь, детки, не пришла покуда

пора срамных болезней от ума.

 

Найдётся тот, кто скажет ̶п̶р̶я̶м̶о̶ криво:

куда идти, какие песни петь,

что правильно и что несправедливо,

и сколько можно это всё терпеть!

 

Вперёд от повседневности постылой

вас поведёт к победам за собой,

и станет вновь материальной силой

идея, овладевшая толпой.

 

Историю творит ̶л̶ю̶б̶о̶й̶ не всякий

̶г̶е̶р̶о̶й̶ громила с острой железякой,

но ̶и̶н̶о̶г̶д̶а̶ всегда её творит

который ̶г̶р̶о̶м̶к̶о̶ складно говорит.