Я тонула в зелёных, пронзительно ясных глазах.
  Зеркала увеличились, строгие грани разрушив.
  Мир, как будто застыл, позабыв о привычных делах...
  Две волны из меня выбивали смятенную душу,
  прибиваясь к скале, отрезающей к суше следы.
  Так бывает во сне, но спасенье от сна - пробужденье.
  Наяву это было во флоре пятнистой среды
  там, где фауну губит мутантное зверорожденье.

  Царь русалок на сцене! А в жизни одна чешуя,
  да и то с бутафории, слепленной так неискусно,
  что ужом безобидным свернулась такая змея -
  ядовитая намертво в чувственной алчности... Грустно!

  От русалочьих игр я ушла далеко-делеко
  в те поля, где щедра от души васильковая нежность.
  Голубые глаза - лучезарной зари молоко
  с наслаждением пью за былую свою неизбежность.

  Почему же сквозь них с острой точностью метят в меня,
  а точнее в моё беззащитное, верное сердце,
  два пронзительно ясных, до крика зелёных огня...
  Никакой теплотою от холода их не согреться.

  Всех русалок царица на этой же сцене. О, жизнь!
  Я дышать устаю от коварных твоих испытаний.
  И порою хочу громко крикнуть тебе: "Отвяжись!.."
  И сломать в зеркалах, для меня недоступные, грани.