Сто посвящений несбывшейся мечте Гарсиа Лорки

- Кaрmen
- Проблемы прохождения временной мели
- О том, что невозможно увидеть
- Внешняя сторона ночи
- Ангелочек
- Старые книги
- Святой угодник
- Гость
- Преследуй снег
- Имярек
- Соблазн
- Стихи на стёклах
- Безумство бессмертия
- Прогулка в си-бемоль мажоре
- Прежде, чем мы научились любить
- Обратное
- Ты спрашиваешь, как
- На литейном
- Повозка не спешит
- Путаница
- Бесконечная пустота понимания мелочей
- Разлука
- Смещение во времени и в пространстве
- Почти безумье
- Кукольное
- О девочке, которую звали чернильный чёртик
- За десять тысяч лет дождей и засух
- Устал
- Неправильное завершение вечерней встречи
- Хвалеба на седую голову
- Есть дверь, нет ножниц
- Свадьба
- По мотивам ритурнеля Т. Ящука
- Зимняя Верона
- Сомнение
- Ледоход
- О небе, в котором нет птиц
- Прогноз погоды
- Ангел Верроккьо
- Вид из окна в Танжере  

- Искушение
- Отчаяние
- Отражение
- Похолодало
- Гляжу в себя - бессмысленно, подолгу...
- Не о Москве
- В течении текущего мгновения
- Падшая

- Неволя
- Свечи
- Полночные стихи и их имена

- Арбат. Театр Вахтангова..
- Бобэоби
- Сонет Цурэна
- Ересиарх из Ливии
- По трын-траве, по медному алтыну
- Впервые
- Пантомима
- Птеростигма (из механики полёта насекомых)
- В коробке из-под туфель
- Параллели
- Рисунок
- Окна
- Игра в наречья
- Устав от звуков мартовской капели
- Цветочница укрылась под навесом.
- Летнее кафе
- Однажды ты ушла
- Маньчжурской липы мёд
- Причина
- Ассиметрия

- Так проявляется холод
- В эпоху Мин
- Несовершенное
- Мой голос в песне
- С другой стороны стены тоже есть пространство
- Я верю
- Открытки к... Ты знала, после будет только плохо..
- Открытки к... Коллекцию догонских масок лучше
- Открытки к... Нет на раздумье времени. Весенней
- Открытки к... Сессиль смеялась, танцевала, пела.

- Офорт на меди
- В брошенном доме
- Грузинская седмица
- 33
- О девочке с косичкой и горбатых атлантах
- Чакос
- За гранью зренья
- Окна и тени
- Дуэнде
- Постскриптум
- Любовь здесь не придумать
- Поговорим, переставляя стулья
- Не зеркало разбито, но тревожно
- Чернильный остов лодки, берег в тине
- Ночь проявилась в облике собаки
- Хоть раз в году ослабить власть привычек
- Чем выше - холодней, чем дальше – горше
- Три четверти зимы. Февраль на ветер
- Я вещь в себе. Испорченная кукла
- На синем полотенце с белой птицей
 


*** Кaрmen

Кармен не спит, не будет спать, не вспомнит
ни слов молитвы, ни движений танца.
Зари вечерней мякоть спелой вишни.
Пролился сок у двери белой в спальню.

Спеши быть страстной! но в ответ — молчанье.
К случайной встрече не зовёт гаданье.
Готовиться не надо. С грубых пальцев
прими как данность красное венчанье.

Уже не напугает призрак комнат,
в ночи крик птицы, утром лай собаки..
Как будто соглашаясь с платой скромной
сомкни ресницы и бреди бездомной
по облакам, вышептывая тайну:
Кармен не спит, не будет спать, не вспомнит.


*** Проблемы прохождения временной мели

Проблемы в том, что идолы из камня
переживут январь и не заметят
движенье света сквозь сетчатку веток
к фрагментам знаний майя об улитках.
Вчерашний вечер переплавят в слитки
конквистадоры в латах из омелы,
поднимут крест чуть выше чёрных меток
голов-игрушек - смуглых бонбоньерок.

Что наша песня небу: вера? память?
- всего лишь ветер зимних акварелей.  
Что ждёт, сидящий ворон в пыли белой
никто не знает. Выдержат ли нервы,
когда начнёт весна по-женски плакать
о том, что ей не быть в желаньях первой.


*** О том, что невозможно увидеть

Пока твой дождь не прячется в цветенье
китайских яблонь, я имею право
смотреть на небо бледно-голубое.

Скворцами из снежинок утомлённых
лететь к апрелю, падать на ресницы,
в восточных мифах обнажаться болью.

Патическая нежность свяжет с тленьем
бумажный шорох, жёлтые страницы..

Везёт подроcток-рикша в старый город
хмельное солнце в розовой накидке,
о плате не заботясь, из столицы.

Теряя силы ледяной улиткой
за ними следом ночь ползёт и, тая,
качается луна на тонкой нитке.


*** Внешняя сторона ночи

Так отмирают звуки над роялем,
над скрипкой и смычком, над флейтой-немкой..

За тонкими свечами гаснет солнце.
я вновь один в себе, в своей неволе
вином густые краски разбавляю.

Страх не печалит, не изводит ревность.
Где вечно время, там нет смысла верить
в мгновенья жизни, - жёлтые песчинки
в пустыне бесконечной откровенно
гоняет ветер (то на север с юга
то с севера на юг).. Не ад кромешный,
а мы, вдруг осознавшие друг друга,
бегущими по замкнутому кругу..

И ночь светла, но это только внешне.


*** Ангелочек

В дешёвой лавке куплен ангелочек,
играющий на флейте сякухати,
тебе не надо знать его печали.

Прощальных взглядов листья облетали.

Любить, как прежде ты уже не сможешь.

За скрипом двери серой пыли клочья,
таятся страхи детства, синей дрожью
туманы, морок застят стены зданий.

В крестах моё наследство, в красном лязге
хранится годы и верней нет места,
А город привыкает к зимней лести
к бродяжьим песням, где-то по-соседству,
к холодному, не искреннему: здравствуй,
я остаюсь с тобою, как с невестой.


*** Старые книги

Французский сад с беседкою в партере.
Ждёт Оноре февраль и варит кофе.
Соблазн увидеть вновь за белой дверью
орфических мистерий женский профиль,
мираж-улыбку отсылает к бездне.

Забытый в прошлом вздох, разрушив Трою
неотделим сегодня от героя,
от цвета снега, от игры в дороги.

Не забывай касанья осторожность,
холодных пальцев ледяные строфы.
Не говори в рассвете с тенью бледной
о прошлой ночи, о своих тревогах,
ведь всё за нас давно придумал гений:
мы в строчках книг стареем понемногу.


*** Святой угодник

От серых кошек с рыбьими глазами,
стрекозьих стёкол зимнего заката,
мне не отвыкнуть сразу. Брось же камень
старухе вместо хлеба. Память – зависть,
подай целковый нищенке у храма...
Святой угодник, я ещё не каюсь.
Мои молитвы снегу горше кары,
молитвы ветру не приносят радость.
Гром прогремит январский. Птичьим градом,
вороньим граем вычернится небо,
наполнится пространство белым страхом
моей свободы. В чём искать измену..
.. однажды расцветут кусты сирени
по краю стёкол. Вот и вся утрата.


*** Гость

Не приноси конфеты и молчанье
в мой дом плывущий по изгибам веток.
В снегу глубоком прорезают тени
кривую плоть сарая, пятна света.
Уже не спрятать в книгах ожиданье.
На зимней даче всё молчит о лете.
Не слышны разговоры, споры, ссоры,
соседей громких, только воет ветер.
Рождественский подарок будет скромным..
"Как будто к другу" не иди, не стоит.
Днём прилетает ворон, - гость мой тёмный
с еловой шишкой, с голубым простором
и долго долго слушает с забора
как бубенцы звенят холодных комнат.


*** Преследуй снег

Преследуй снег в одном мгновенье ночи,
в другом сорви лицо с тряпичной куклы.
Две спальни рядом. непрерывность комнат
слонам хрустальных индий дарит угол.
Идти по кругу тень сбивая в уголь,
по коридорам вяжущим и тёмным,
по лунным картам англий за наукой,
забыв о ноше и любви друг к другу..
Топча мясистой лапой нервы строчек,
столы и стулья, рыжие диваны
терять шаги в пространствах зимних вотчин
забытых в прошлом словно рубль в кармане
и греть дыханьем ледяные руки
того, кто скажет правду.. и, обманет.


*** Имярек

Теперь, когда на полустанках зимних
нет никого с глазами юной жриц ,
с листа бумаги стряхиваю иней,
снимаю небо, чтобы видеть лица..
Очистить слово данное от плевел
ночная птица сможет клювом острым.
Висит над нищим кровом туча-пепел.
Я вспомнил детство, брошенное в осень.
Сны режут, словно лемех, до рассвета
сырую землю, пахнущую воском,
мою любовь к ресницам, к майским грозам,
к цветенью вишни, к ветру в пьяных рощах..

Теперь, когда лёг белый снег на ветви,
вернуться в мир туманов стало просто.

 

 

*** Соблазн

Кораблики, солдатики, послушай,
иглу Кваренги опуская в тучи,
гранит стал розов, он тебя научит
в последнее столетье штопать души.
Напившись крови в невских повалушах,
дворцовый ангел выглядит чуть лучше,
крест поднимает выше белых ручек,
вороньих плясок, поцелуев душных.
Качаются деревья, с ними невский,
колонн ростральных два клыка-лопаты.
Ссыпает берег в небо чёрный морок,
песок и гальку, зимние туманы..
Мы поднимаем чьих-то крыльев ворох,
распихиваем в спешке по карманам.


*** Стихи на стёклах 

В окне нет солнца. Шмель басит профундо.
Под серым небом двор. Цветы не ярки.
На яблоне засохшей дремлет птица
и паутину треплет лёгкий ветер.

Изломанные ветви так похожи
на тишину в моём холодном доме.

Две наши жизни - пыль со следом пальцев
на полировке шкафа. Голос ночи
на трещинки стекла набросил соло
шмеля, что улетел в мгновенье прошлом
в иную явь. Прости моё молчанье.

Ты мне поможешь только тем, что будешь
писать стихи на стёклах вязью трещин,
искать со мной придуманное утро.


*** Безумство бессмертия

Таксисты и бармены рассуждая
о нас, смеясь, втыкают зубочистки
в остатки хлеба. Странные распятья.

Нам не поверить в марте и в апреле.
Слетайтесь птицы мы не носим платья.
Расклюйте души до кривой постели,
крича над малой невкой в низком небе.

Безмолвных сфинксов не пугает вечер,
дочь фараона носит им недели.  
Платок из саржи прячет её смуглость.
и мягко её имя в нашей грусти,
и сладки губы в истонченном свете.

Что ж мы боимся привыкать к безумству,
к шагам кошачьим, к северному ветру.


*** Прогулка в си-бемоль мажоре

Начав с прогулки в си-бемоль мажоре
теряем город, летний сад, проспекты.
Обман закатов связываем с тенью,
прикосновенье пальцев к пальцам - с бездной.

К губам засохшим ты приходишь с влагой
прозрачной кисти, снега, поцелуя.
Обвалы комнат дарят взгляду небо,
мазки по стёклам - розовую пену.

Зачем искать разлуку, верить слепо..
За чёрной дверью тот же серый невский.

Привыкнуть легче к клетке, к воскресеньям
к зиме, друг другу, к белым занавескам,
к тому, что в ритуале возвращенья
пальто и платье брошены на кресло


*** Прежде, чем мы научились любить

Примерно между осенью и домом
раскачивает детские качели
холодный ветер. Падают с каштана
и веера, и звёзды в час вечерний.

Сегодня лишни наши отраженья.
Спасать не стоит город тёмных улиц,
потерянное имя несвободы,
мечты и листья, тени и сутулость.

О кофте белоснежной, бе-ло-снеж-ной
тебе в подарок говорило небо,
дрожа шептали ветви, плакал призрак
и я устало пел примерно между
засохшими цветами и стеною,
забыв о том, что это было прежде..


*** Обратное

Царапин свежесть на лице. Случайность?
Февральских веток иероглиф. немость?
Обратным счётом очищаю небо
от птиц летящих к югу. Дальше - лето.

Бреду за снами вымоленных чаек,
придумав сроки отраженьям в стёклах,
хождения по мукам, по иголкам,
по пыли сцены, по закатам долгим.
 
За ледяным дыханьем веет ветер.
Прошедшей ночи лампы гаснут, вспыхнув.
Касторовое масло, - маска вёсен
смегчает кожу, возвращая в зиму
ресницы на которых белый иней,
глаза, в которых бесконечна осень.


*** Ты спрашиваешь, как

"Ты спрашиваешь, как я стал безумцем.."
Вчерашний сомелье теперь священник.
Открыты двери в нечто, это нечто
холодный воздух ночи греет сердцем.

От снов излечит утреннее солнце.
Возможность видеть снег - читать прощенье,
любить повадки кошки, воскресенье,
чай в белой чашке и вчерашний вечер,
глаза, в которых небо - откровенье.

За первой маской прятаться не легче.
Флейтисты в переходах не влюбляясь,
играют это чувство, привыкая
к шуршащей мешковине постоянства.
сходя с ума, вскрывают рыбьи вены.


*** На литейном

Печные трубы в доме на литейном
завыли на луну, на тучи в небе.

Одни ошибки - ночь, другие - утро.

И пусть шальная скрипка за стеною
звучала страстно. я как будто умер.

Мне быть бы смелым, но не быть собою.
сквозь блузку запах тела и желанья
пьянил сначала. То мерцанье в прошлом.

Не поддавался грифель, откровенной
строке сонета, ласкам незнакомки.

Теперь усталость слева, - сгусток венный
и мало света. Тонет мир. В потёмках
на циферблате замирают стрелки..
Зима во мне останется надолго.


*** Повозка не спешит

"Повозка не спешит... там где дорога
встречается..." с твоею книжной лавкой
ползут улитки с телом-оригами,
стоят цыганки в юбках. блеск пайеток
на белых листьях ветра не случаен.

Молчанье скрасив лаем чёрных кошек
должны шуметь браслеты, ожерелья
на птичьих лапках и на тонких шеях.

Темницы татуана ждут прилива.

Укрась цветами волны новой ночи,
их розовая песня будет долгой.

Должна остаться тыквенная маска
на молнией сожжённом обелиске -
на дереве священном поцелуя.


*** Путаница

Ты слышишь скрипы губ из цедры в окнах
открытых на Алжир, на кофе в зёрнах,
на вёдра с пылью, с угольною крошкой.

Набросишь плащ факира на окошко, -
проснётся кошка и задушит птицу.

В март возвратишься, чтобы удивиться
на белый лунный пепел сигареты.

Остатки снега с грустью ждут рассвета,
тень режиссёра рыщет по неделям,
находит кадры, староневский, доски.

Сюжет случаен. Чувства, встречный ветер
картинки свяжут, чтоб потом в полоски
порезать лабиринты и подмостки.

Ты слышишь: скрипы губ из льдинок - вечер.

*** Бесконечная пустота понимания мелочей

Крапивный лист обжёг язык ягнёнка.
Круженье мух у глаза. Даже странно

Проснулось стадо сразу всё. В тумане
движение неспешно и обманно
от луга к лугу по тропинкам ломким.

Пастух-мальчишка с дудочкой в кармане,
пёс с рваным грязным ухом лает громко,
с утра на службе. Вот и вся охрана.

Зачем же метить небо тонким шрамом,
кнутом свистящим, заговорным спуском.
По чёрно-белым пятнам пишут травы:
искать свободу в этом мире рано.
И кажется, что все по жизни правы,
но на душе лишь бесконечно пусто.


*** Разлука

За омулем нырнула (справа) нерпа.
Мой амулет густых седин не старше.
Удары вёсел по шуге, как кашель.
Прожектор гасит звёзды. Зона ветра
от сердца слева. Здесь чужих и наших
помирят волки, оборотни в белом,
пунктир побега в завтра, тень расстрела
и город ночи в снежно-рвотной каше.

Я возвращусь нежданно чёрной домной
за предрассветьем, потеряв заплечик
поруганного слова в чреве комнат.

Мужская верность - выброшенный нечет.
Стою у дома час, а может вечность..
разлуку легче понимать по окнам.


*** Смещение во времени и в пространстве

Подробности вчерашнего спектакля
не разглашай. Всё было на афише.
Цветным бульваром любовались с крыши
крылатые сатиры в белых шляпах.
Прошли, играя на бумажных флейтах,
на барабанах пустотелых фишек
для нимф в косынках красных пионеры...
За рыжим солнцем выплыли галеры.
Во времени и в мифах всё смешалось.
Гремят трамваи, прорезая скверы,
сидит довольный зритель и не дышит
на дынной дольке, словно понял тайну:
болезнь не так подробна, как желанье
увидеть мир, в котором зреют вишни.


*** Почти безумье

Раздумий чад об угольных ресницах
той, кто живёт в пещерах под Сантьяго
почти безумье и намёк для Ницше
писать трактат о спичке в женских пальцах.
В рубахе серной прислониться к искре.
Под жаркой лаской съёжится бумага.
Душа скитальца – пепел, а не хитрость.
Над тенью дома правит ритмы сальса.

Не северный, но скверный взгляд. Усталость.
Вечерний ветер держит звёзды, птицу.
Сегодня клочья неба - крап на лицах,
на сером серы.. По пустым страницам
скрипит перо без капельки чернильной..

И не понять того, что будет дальше.


*** Кукольное

Ручная кукла с серыми глазами.
От рыбы тай дарю тебе монисто.
Холодный сумрак снова будет чистым.
Придуманное имя не запомню.
В осенних листьях твой картонный домик.
Прошло то время с солнцем и цветами
и вечная улыбка стала томной,
немного стёрлась и, теперь ты дама.

Не угадать сомнений. Тень востока
По датам, числам добралась до рамы.
Зеркальный календарик тёмных окон  
давно разбился или брошен камень
искусственного сердца в рыжий морок
того, что изначально было нами.


*** О девочке, которую звали чернильный чёртик

Чернильный чёртик плачет в авторучке.
Москва стоит на красном светофоре.
Малыш его назвал закатным солнцем.
Оно теперь на перекрёстках улиц.

Как много в стёклах схожих отражений
с намёком "стойте", дальше путь опасен.
Я не согласен, я - поборник ночи,
прекрасной дамы в лайковых перчатках.

Совсем не важно, как ты красишь губы,
наводишь тени и кладёшь румяна.
Со мной ты входишь в образ самой лучшей.

Я отвыкаю, всё со мной в порядке,
от зимних дней, от шелухи и капищ,
от снежных баб с тверской и ленинградки.


*** За десять тысяч лет дождей и засух

За десять тысяч лет дождей и засух
всё также смотрит каменная птица
на храм из мела чёрного как солнце.

Я перепутал, кажется, звучанье
флейт тростниковых и аккордов скрипки,
но спас от разграбленья древний город.

Кому он нужен и кому я нужен..

Свет фонарей на угольные нити
опять нанизан. Голубой стеклярус
в цене как место для ночных свиданий,
мозаика безумий и наитий.

Хранящий на ладонях мрак и слёзы,
из гипса лица, срез рассветных бликов,
мираж домов и улиц.. Я спокоен.


*** Устал

- устал?
- устал..
..искать в котах бездомность,
бездонность в окнах северо-восточных,
которым солнце дарит на мгновенье
пустое утро и чужое небо.

Стихи больны вчерашнею простудой,
посудой грязной, скатертью, где крошки
расположились точно это руны,
которые мы бросили нарочно
в пространство ночи, чтобы не увидеть
что ждёт нас завтра, то, что очень лично.

Мы вновь вольны придумать снегопады
в конце апреля и себя в скитаньях.
И только снами нам делиться поздно
в них ничего цветного не осталось.


*** Неправильное завершение вечерней встречи

Ты пьёшь агуардьенте с юным мачо
и без акцента говоришь по-шведски.
Фан-френч с акрилом тает в синем свете,
лицо прикрыто тенью..  к белой маске
остыло сердце. с ришелье салфетки
в кафе безлюдном вечер обозначат.
На два часа смещают время влево
амура стрелы взятые на сдачу.

Наверно так надёжней бросить невод.
Глаз карих омут - вот она удача.
Откроет бесконечность страсти Евы
просторов зимних - первый сон Адама,
а утром тот, кто будет рядом скажет:
таких как ты и я сжигали раньше..


*** Хвалеба на седую голову

Открыты окна будут... или были?..
Метёлочкой смахни с рояля зиму.
Легко качнутся занавесок крылья,
цветы в хрустальной вазе и.. застынут.
Нет перспективы без иллюзий. Стыдно.
жить продолженьем образов незримых..
Ажурной летней шляпки сны простые,
латунных скрепок связь с бумажным миром
однажды опредметят вид на небо.

Желанья душу слепят с птицей хлебной.
Февраль уже не плачет, коротышкой
весну встречая, бегает по крышам,
сход снега предлагая как хвалебу
тому, кто из подъезда в вечер вышел.

 

*** Есть дверь, нет ножниц

Есть дверь, нет ножниц.
                    Зимние лекала -
вороньи крылья, тени подворотен..

Сто раз солжёшь, - и это станет правдой.

Не приручить сквозняк с глазами кошки.

Страх в страхе - холод. Повод стать богаче
на восемь жизней, на уменье помнить
о доме в доме, о кирпичной кладке
моих одежд.. и забывать о боли.

Есть соль, нет солнца. Пусть соседи спорят,
роняют стулья, повышают голос,
посуду бьют, тарелки с жирным пловом..

Есть рис, нет моря.
                    Есть одна свобода -
перемещать в пространстве слов изнанки
до льда на стенах и до крови в горле.
 

*** Свадьба

Снежинки путь по полю мной прочерчен.
Пусты реченья. Год из года ветер,
терзающий не флюгер - мою душу,
промёрзшую насквозь зимою этой.

Над крышей пыль собралась в тучу снова.
Не снег летит, а моль, личинки моли.
Я ухожу без шума. В сердце – мелочь.
Мой взор - зерно в итогах поздних сборов.

Трепали вьюги край смешной афиши.
Повсюду дыры - окна, двери дома
насквозь до хляби ночи, чёрной свадьбы.

И пусть весна теплом в затылок дышит.
Опять иду путём снежинки к храму
из веток вербы.. Незаметно тая.

 

*** по мотивам ритурнеля Т. Ящука  

Качается под абажуром крестик.

Твои касанья (как мне не заметить!)
и с нежным и с прозрачным ароматом
знакомым сердцу и хранящим тайны.

Одно мгновенье (как весны цветенье)
предстали мне во всполохах дурманных
твой лёгкий силуэт, твои движенья.

Возьму, смущаясь (я с вечерним ветром)
тебя за пальцы тонкие, как стебли,
поверю в вечность и поверю в счастье.

Пусть я исчезну (мы исчезнем вместе),
пусть стану тенью, только тень реальней.
Ты станешь светом и наполнишь бездну.

А над землёй плывёт туман миндальный.


*** Зимняя Верона

Признайся в том, что зимняя Верона
не помнит о Ромео и Джульетте,
что смерть влюблённых не очистит чувства..
Размыты отраженья, дождь, Адидже
на мутных стёклах глубже мутных стёкол.

Усталость - платье, то что скрыло раны.
Не пешка рвётся в дамки - падший ангел.
Открытки, письма вспыхнули в камине.
Итогов нет. Наука - вспомнить старость,
холодный камень Понте Пьетра в иле.

За крепостные стены в красном тоне
заходит вечер с книгой философий
эпохи Возрождения. Пустынно
на улицах от брошенного слова.
 

*** Сомнение

Ты звал меня: бегущая с волками,
осенним воробьём на голой ветке..
Мои мечтанья снова слились с тенью.

Кому теперь расскажешь о субботе,
о новых туфлях, о своей работе..
 
Как трудно плакать перед воскресеньем
сиреневые губы не целуют.

Улыбка, пусто...  Я, как птица в клетке

На длинные ресницы в час вечерний
спустилось солнце сладкой барбариской.  
Теперь ты не услышишь песню ветра,
слезы молитвы, голоса рожденья
зимы в моём открытом ночи сердце..

Ты не услышишь, как уже не дышат.
 

*** Ледоход 
 
Тринадцатое. Пятница. О главном
не рассказать иначе, как забывшись.
Февраль в миноре. На открытках стёкол
увядшим декабристом отразилась
любовь. Разлука обнажает город.

С тобою рядом амфоры Гоморры
раскатывают ветром с серной пылью
ладони листья, что готовы вспыхнуть.

Коснуться плотью плоти, жаром - жара -
простить, поверить нищете Содома.

Ночь, колокольчик вздрогнет в бездне дома
над чёрной дверью повторенья марта.
Взгляд неподвижен. Что же будет завтра,
когда придут в движенье льдины комнат..


*** О небе, в котором нет птиц

Ты говоришь: сухие травы станут
добычей изголовий, сонных тлений,
одной вселенной для двоих и больше.

Созвездий белых кошек на бумаге
для счастья мало. Грифель ветра сломан.
Не кровь по венам гонит тучи комнат
дорогой хлебных крошек и прощанья.

Бегут закаты от богов мышиных,
а в бездне мутных окон лик размытый
большого дома охраняет тайну,
полынное дыханье веры тёмной.

Надело платье ожиданье. Помни,
твои слова, открыв неспящий город,
сравнят глоток надежды с небом.. мёртвым.


*** Прогноз погоды

Прогноз погоды не благоприятен.
Растянутся брюшной пружиной койки
на две недели сырость и ненастье.

Зима возьмёт отгулы и исчезнет.
В сердцах завидуй этому капризу.

Рейс из Вероны до родных суглинков
доставит сны Джульетты, с ними вместе
мечты Ромео о любви и счастье,
вечерние туманы на картинках.

Пишу на память тонкою иглою
по золотой изнанке тайной встречи
воронью клятву, обнажая плечи,
которые укрыты были мглою,
которые насытят вместо хлеба.


*** Ангел Верроккьо

Потерянные кольца летних ливней
под снегом не найти. На лапке птичьей
мадонна Дони и мадонна Литта.

Открыты окна в небо. Дверь закрыта.
Случайна встреча за седьмою нотой.
Ветрам не сдаться пойманными флейтой.

Пространство комнат в замке одиночеств -
улитки домик, чёрная воронка,
под слоем позолоты глаз вороний.

Ржавеет солнце на игле дороги,
на бледно синем платье от Версаче,
упавшем в ноги страстного синьора.

И ангел Верроккьо слетел иначе
на холст, затмив собою сына Бога.


 *** Вид из окна в Танжере

Вид из окна в Танжере от Матисса
напомнил ночь, глаза арабских женщин,
песочный замок с башенками, небо..

Нет имени владельца синих капищ
в старинных свитках Касбы и Медины..
Бросают в волны тени кипарисы..

Прозрачные лепёшки "с пылу / с жару"
торговцы счастьем понесли по пляжам.
Кричат всё громче чайки, зависая,
хвалу Хассану на излёте мая.

В окне кувшин с цветами цвет меняет,
встречает утро чуть скромней, чем вечер
и чаровница прикрывает плечи
лучами солнца, золотом играя.

 

 

*** Искушение

Иди за мышью и найдёшь жилище,
с хрустящей коркой хлеб под полотенцем,
приют на годы, воду из криницы..

В ночи очаг не гаснет. Нам не спится.
Не скрипнут двери. Это ли тревожит?..

Длинноты горла вырезаны тенью.
Не говори я слышу за мгновеньем
войну и холод, ледяные лица.

Не искушай ладонью. Осторожно
колени, плечи обойди касаньем.

Мне на любовь земную в этот вечер
ответить нечем. Можно я останусь,
кричащей птицей бьющейся о стёкла

снаружи завтра.. Там, где память - ветер..
 
 
*** Отчаянье

Бумажной птицей или птицей в клетке
сложусь как веер, пачкой старых писем.

Атласной ленты не найду. Бечевкой
след на конверте верхнем сделав глубже,
как шрам от бритвы, успокоюсь. Впрочем
зачёркнут город мой от "С" до точки.
По улице закатов катят бочки,
не ходят пары и авто ржавеют.

Захлопни как шкатулку с балериной,
с алмазной пылью, с рыжей шерстью лисьей
мои глаза. В них тени ровных строчек
не верят в ночи и понять не смеют:
что я любя сильнее - онемею,
что разлюбив,
в полёте
крылья
сброшу.


*** Отражение 

Мой ангел, не откладывай свирели.
Война и холод чувствам не помеха.
Лицо как в маске, но глаза открыты.
Узнай сирени ветку в мутном блеске,
в стекле оконном, в голом отраженье..

Углём рисунок кажется светлее.

Ночь входит в дом и в город тайным сыском
за мной по снегу. Взяли след ищейки.

Пусть звёзды догорели, слава Богу,
остались спички и немного виски.

Дым сигареты долог, как же долог,
как боль в апреле, в солнце, в небе, в сердце.

Ну вот и всё. Открыта птичья клетка
и ангела со мной не будет больше.
 

*** Похолодало 

Похолодало.
Снег скрипит сильнее
чем ты шептал мне:
будь со мною ночью.
Оглохли галки.
Сумрачное солнце,
как будто снова в ссоре
с вечерами .

Окно и ветка,
занавески,
тучи
неразличимы скоро станут.
Скоро
в следы стекают тени и
немеют,
густеют слепки их.
Закрылась почта.

Сны на лотках бумажных
писем лучше,
стыдливо-ярки.
Цену не назначу.

Шкатулку для закатов с этой кучи
возьму в подарок вместе с именами,
которые помогут быть иною
за серыми февральскими снегами.


*** Гляжу в себя - бессмысленно, подолгу..

На запах кофе с дымом сигареты
не соберутся в этот вечер гости.
Коктейль разлуку с горечью полынной
я пью одна и плачу.. Это просто
в холодном доме забывать о счастье.

Быть может свечи мне зажечь, быть может,
моё согреют сердце их шептанья,
осветят душу и прогонят тени.

Весна пришла, котёнком бестолковым
сидит у двери, даже не мяучит..

Но почему, скажи мне, в мрак мгновений
входить не хочет призрак доли лучшей?..

И зеркала потрескались и стены..
А за окном плывут к рассвету тучи.


*** Не о Москве

Не о Москве сегодня моросило,
Не обо мне.. нелепая погода..
Сквер у высотки.. сколько старых яблонь..

Наверное не стоит даже думать -
искать здесь встречи - знать, что всё напрасно.

Больные ветви кривы и склонёны.
Дрожат от ветра или умирая
от гула улиц, ждут весну проститься.

Плюс десять и неважно, что приснится.
Что было прежде, - было слишком рано.

Озябший серый город, шум трамваев.

Неловко помнить радость первомая.

Ты шёл со мною рядом, словно зная
о том, что нашим снам уже не сбыться.


*** В течении текущего мгновения

Шварцвальдовский вишнёвый торт.. Разрежем?..
Коржи вечерних Альп, туманов сливки..
И солнце в небе с косточкой, а сердце
Мечтает о ненастье..  День – безбрежен.
И я с ним вместе привыкаю к песням..

Затянут тучи синь из ранних вёсен,
Окна проём. Двенадцать совпадений
Не время встречи в круге тонких стрелок.

Колдун из детской сказки, сбросив тени,
Сегодня весел и немного странен.
Кладёт на чёрный бархат откровений
Звезду и крестик, медное колечко,
С которым превращенья бесконечны
В течении текущего мгновенья.
 

*** Падшая

С божницей рядом спи лубочный ангел.
Ходебщики ушли алтынник спрятав.
Шепчу молитву вместо колыбельной,  
а злые духи пляшут под лучиной
от скляницы вина уже хмельные..
Их разве остановит голос падшей..

Вчерашний странник - призрак, хитрый демон.
Зачем впустила в сердце с чёрной лаской,
зачем его любила ночью грешной
русалочьей одаривая страстью..

Пустые дни.. Щепоть горчичных зёрен..
Зачем иду, крестясь, к базарам бедным
туда, где поп без места смотрит вором,  
готовый за гроши служить обедню?..


*** Неволя 

В забытые силки попалась птицей.
И биться - лишь ломать о землю крылья.
Смирюсь наверно и, спою прощанье,
весне отдав надежды, всё что было.

Устало сердце. Не храню то в тайне.
Любить и верить так хотелось, только
нелепая неволя всё сгубила.

Луна качнулась, - в ней я вижу солнце.

Не вспомню шорох листьев перед ливнем
и не забуду туч, плывущих в небе.
По горлышко заполнюсь тишиною.
Холодным утром милость тонких веток
меня напоит талою водою,
накормит напоследок синим хлебом.



*** Свечи

Лохматый бражник прежде был мне другом.
Но крылья сжёг над жёлтою свечою.

Прекрасный махаон был прежде другом.
Он крылья сжёг над чёрною свечою.

Павлиний глаз в окно стучался ночью
И я его впустила в дом без страха.
Он крылья сжёг над белою свечою -

Развеяла по ветру горстку праха.

Я бабочка, что знала слово Будды.
От сербской мары на руках ожоги.
Я польская чертица с белой грудью.
Глядишь на крылья - представляешь - ноги

Ты думаешь, что всё тебе доступно?

И ты сгоришь над алою свечою.


*** Полночные стихи и их имена

Полночные стихи в венок сплетаю.
В стекле окна уже давно седая.

Три птицы в чёрном в гости прилетели.
Кормлю их именами и рыдаю.

Иван, Василий, Константин не злитесь,
горбушке хлебной кланяться не надо.
Давно пора быть в небе мне разлучном
Над тёмной тучей, сеющей ненастья.

Червонцы золотые под корсетом,
В копилке сердца прячу аккуратно.
Жду вора-лиходея, а не принца.
Пропасть, отдаться разве это счастье?

Дома напротив язвами покрылись.
Егор, Владимир.. Время коротаю.

 

*** Арбат. Театр Вахтангова..

Арбат. Театр Вахтангова, а рядом
флейтист с чертами Ницше, может завтра
и он сойдёт с ума, сыграв Чинмоя.

Прохожий в чёрной шляпе с тонкой тростью
передразнил его, сжав тонко губы
и улыбнулся девушке в бордовом..

Закат спешит окрасить стены дома
и фонари зажглись, затмили звёзды.

Зачем в себе хранить сиянье солнца,
когда не ночь приходит вслед за ночью,
а непременно утро.. Чередою
весенних дней разыгран как по нотам
реальный мир и мы, и наши чувства..

Но изначальна только невозможность.

*** Бобэоби

Гудки, гудки.. Гробницы-телефоны.
По книге мёртвых мой находишь номер..

Плюмаж вечерней тучи ярко-красен.

След крыльев птицы ляжет на запястья
и кто-то рядом скажет: бобэоби.
 
Звонок подруги выведет из транса
и превратит бумажные пространства
в холодный дом, мгновенья и дорогу.

Я понял вдруг, что нет в прошедшем Бога,
а в будущем, наверно, что-то будет.

Всё как в тумане. Губы, шеи, руки
и кто из нас кого теперь целует
совсем не важно и совсем не страшно..

Короткие гудки весенней боли.


*** Сонет Цурэна

Как лист увядший падает на душу
с дождём осенним, с утренним туманом -
так я ищу покоя в этой жизни,
а нахожу сырой земли молчанье.

Кто жаждет правды - должен знать о смерти:
она всегда приходит слишком рано.

Вино горчит и губы женщин.. Тоже..

Кто жаждет счастья - должен знать о боли
чуть больше пятилетнего ребёнка.

Хочу проснуться в чёрном небе ночи,
увидеть сверху игры всех влюбленных,
имея совье зренье или волчье.

Хочу понять, что потерял... Прощаясь,
я не пьянею, хоть и пью всё больше.


*** Ересиарх из Ливии

Заходит в лавку древностей, сутулясь,
ересиарх из Ливии, но пусто
в венецианских зеркалах, и только
сквозняк качает шторы из бамбука,
играет колокольцами Кентуки.

Гербарий листьев из Эдема выцвел,
вода потопа высохла в бутылях,
похожих на беременных пигмеек,
и ладан пахнет так, как пахнет известь.

А за окном по мартовской капели
ползут улитки к солнцу вместе с домом
из синего и жёлтого картона.

Ждёт покупатель продавцов, как чётки,
перебирая пальцами их вздохи.


*** По трын-траве, по медному алтыну 
 
По трын-траве, по медному алтыну
за часом час, за тенью тень, за мною
шесть граней ночи не приставить к векам.

Под ледяною коркой дышит утро,
размытый берег, лодка с дыркой в днище,
следы собаки, брошенный окурок,
осенний воздух, роща.. Там, где ливни
стекли по стёклам не сбываться птицам,
не будет ранних всходов листопадов.

И в доме пусто. Это и приснится.
Со мной играет в лето рыжий чёртик,
из воска кукла плачет чей ребёнок,
отождествляя отраженье с прошлым,
с холодным домом, зеркалом, стеною..


*** Впервые 

Не зеркало, а трещина по краю
его стекла уводит в бесконечность
так глубоко, что нет во мне дыханья.

Кресты. Их ряд. Их эхо в листьях клёнов
готово плыть, не задевая окон,
по небу, что стекает вниз дождями
и гасит свечи.. Память - это знанье
всего того, чем я не жил, что предал.

Блеск глаз - их пустота. И одуванчик
уходит с ветром, каждою пушинкой
готовый вспыхнуть в солнечной излуке.

Но чёрное так крепко держит руки,
что мне не смочь его быть тенью даже
тогда, когда очнусь.. от снов.. впервые.


*** Пантомима 

Мой Плавт сегодня пишет о безделье,
об ангелах святых, мостах и Риме,
перевернувшем жёлтые кастрюли
с бульоном неба синего.
                                            На площадь
выходит группа мимов. Самый старый
дурак-рыбак, а рядом, помоложе
дурак-торговец с кошельком-ведёрком,
служанка-дура, штопальщица, сваха.

Толпа вокруг уже, вовсю, смеётся.

Под гримом облаков сухая кожа
и вечный зуд, и боль, но смыть попробуй
и сразу ночь вонзает иглы-звёзды.

Античный век, средневековье, завтра
и я проснусь, вдыхая этот воздух.


*** Птеростигма (из механики полёта насекомых)

Фасеточные глазки, сон, имаго.
С лимоном кофе - кислая отрава.
Куда лететь, уплыть, идти не знаю.

Дома-стрекозы, разовое право
однажды избежать себя, расклеив
афишами на серых, грязных стенах,
подрисовав смешную эспаньолку
углём, который вытащен из топки
вечерних окон майского заката.

Фарфоровая кукла виновата.

Как я устал от пристального взгляда
Её, сидящей на двух толстых книгах.

И «Русь и Рим» повержены.. Над ними..
течёт река с чужими облаками.


*** В коробке из-под туфель 

В коробке из-под туфель, из по неба
теперь хранятся тучи, звёзды, бусы
и зеркальце-луна. Спит кукла барби
под одеялом из закатной ваты.

А мне бы рот зашить суровой нитью.
Не слышать ропот моря, гомон детства.

Надежды прожигают лист тетради,
в чернильных дырах расцветает бездна
черёмухой. Опустошенье, холод.

Весна идёт своей дорогой к лету.
От камня к камню чайки след и краба.
Песчаный берег, сколько же песчинок
останутся ненужными. В коробке
сегодня будет дождь и чья-то свадьба .


*** Параллели 

От тени тень. От света свет. От Бога..
Над нами бездна и над нами небо
кровоточи'т кислотными дождями.

Две параллели - две хромых собаки.
Скамейка в парке синяя.. Я дома
бываю реже с каждым годом, мыслью.

Пути ведут чужие.. и с чужими
мешками, чемоданами, поклажей
я рву холсты да Винчи, повторяясь
в улыбке одинокого вандала,
забывшего о том, что нет здесь Рима,
а только серебро поэтов мёртвых
оболганных, забытых, невозможных..
за три напёрстка у семи оврагов.

 

*** Рисунок 

Дома. Дома. Вода. Вода. Воронка.
Меня закружит ночь с шестеркой бубен
в кармане пиджака из чёрной замши.

Цветок увядший - роза. Тень. Дорога
с хромой собакой сдвинулась немного
и стала дымом, рыбой, птицей, звуком,
татуировкой на руке подруги,
с которой я встречался тайно..
                                                    прежде.

Семь рёбер слева. Справа ветви клёна.
И бабочки порхают одиноко,
придумав свет в закрытых плотно окнах,
свет фонарей и отраженья солнца
от камня, от стены, спиралей лестниц,
ступеней, уводящих в небо город.


*** Окна

Закрыты окна. Ветер белый в окна
стучится утром, вечером и ночью,
как будто помнит клятву, волчью тайну.

Три статуэтки бронзовых на полке:
пастушка, менестрель и с тонкой тростью
нездешний господин. Три жёлтых розы.

Гитары ренессансной звуки. Осень.
уходит в зиму нищенкой бездомной.
Растрепанные волосы, котомка.
Не надо ждать того, что будет после
Почтовый голубь кружит, кружит, кружит

А я другою птицей окольцован.

Мой мир простужен и уже не нужен
Мне вид из окон, ставший мёртвым, город.


*** Игра в наречья

Невысказанный свет расколот болью

Стена к стене. Огонь к огню. Молитва
о дыме утром - серые осколки.

У страха ты не спросишь о прошедшем.

Нет слов у ветра. Платье незнакомки
ему ловить губами интересней.

Окно открыто. Приглашенье. К небу
 
ты подойди поближе и танцуя,
успей стать птицей - тенью Серафима.
 
Твой голос - время ночи, сумрак речи.
Молчанье - вечер, поцелуи плечи.
Абстрактное начало песни песен,
забытой встречи и игра в наречья
назло, нарочно, спьяну, сдуру, в шутку.


*** Устав от звуков мартовской капели

Устав от звуков мартовской капели
уйду опять в себя, в незавершенность.  

Ночные отраженья - книг страницы
на стёклах (полу)мира, (полу)комнат,
в которых не разгаданным героем
живёт двойник и тени тонких веток,
иллюзии всех прошлых откровений.  

Как Достоевский в кандалах - бумажный
путь от рассвета до маньчжурских сопок.
И можно сжечь себя на дыбе света,
и можно сжечь себя в каминной топке.
Всё тот же пепел, те же превращенья.

Тягучим соком кровь не станет. Небо
весеннее, фальшивое, пустое.  


*** Цветочница укрылась под навесом

Цветочница укрылась под навесом
торговой лавки. Ливень хлынул сразу
на розы, на тюльпаны, на дорогу
и покупатель не дождавшись сдачи
схватил букет, в авто нырнул ругаясь.

Пигмалион Бернарда вышел в марте,
но до сих пор афишами пестреют
дорожки парка и глухие стены
домов, в чьих чревах зависть к Галатее
кипит как суп в эмалевой кастрюле.

Как мне связать твоё "не понимаю"
с антрактами спектаклей и ночами
с холодной тишиною пробужденья
в двенадцать ровно, сразу после мая.  


*** Летнее кафе

Я соглашаюсь с тем, что дым и небо
имеют сходство и имеют души.

Краплёных карт рубашки и шотландки
похожи, если всмотришься в них глубже.

Куда идёшь, то что не замечаешь
Всегда чуть ближе, чем весна, чем осень
И межсезонье пёс с тарелки слижет
и разгрызёт свиною полой костью

у летнего кафе. Свиданье, здравствуй.

Оно открылось рано и пустые
столы несут искусственные розы
навстречу свету солнца. В мутных стёклах
их отраженья, отраженья наши.

Что мы закажем?.. Водку, сны и слёзы


*** Однажды ты ушла

Курьер доставил мне весну. О почте
не думалось лет двадцать или тридцать.

К чему такая странная забота
и почему скрыл имя отправитель..

Угадывать не стану. Всё, что было
привыкло к свету с запахом ванили
на пыльных листьях комнатных растений,
к бумаге пожелтевшей и чернилам,
в которых нынче от воды и сажи
осталось лишь звучанье зимней ночи,
скрип снега, скрежет льда.. Зачем я вспомнил
тебя (и ты ответила мне тем же..)

Ещё о фотографиях в альбоме:
квитанция (в ней расписался ветер).


*** Маньчжурской липы мёд

Маньчжурской липы мёд намного слаще,
чем имя той, что думает о ветре,
смотря в окно так долго, что рассветы
забыли назначенье и движенье
минутной стрелки, света солнца, тени..

Толпятся нищебродами за дверью
и молча ждут не слова - подаянья.

Вдруг падает копеечка им в ноги
и неизбежна в продолженье драка.

Вселенная с изнанки - наши лица.
Но нет ответов, словно не от Бога
вопросы. За сомнениями - вера..

За тишиною - шумная столица
с семи холмов счищает язвы снега.


*** Причина

Причина: приближение апреля
к сетчатке глаза. От витринных стёкол
отскакивает свет и отраженья
машин, домов, людей и ожиданье
дождя с прозрачным посохом У-Вэя.

"Мысль - это мысль о мысли". Недеянье
имеет руки, ноги и привычки,
но всё вокруг и мы синологичны
и даже Время - стихший южный ветер
в ветвях маньчжурских яблонь. Осознанье
того, что мы не зрячи, неизбежно..
что наши бельма не белы', а схожи
со скорлупою грецкого ореха,
раздавленного кухонною дверью.  


*** Ассиметрия

Свет лампы. Кресло. Стол. Окно и шторы.
Слова теряют смысл, любое слово
сравнимо с рыбой, что гниёт на леске.

Зимою этой к брошенному дому
не раз водили продавцы клиентов.
Тропинку протоптали. Как знакомы
улыбки их, кивки, движенья, жесты.    

Живу напротив, жил, уже не важно,
Дневник пылится между книг на полке.
И справа, слева чувствуется серость
и сырость, что пронзила стены комнат.

Что помнить? Как завидовал соседу,
тому, что он свободен, что художник,

дорогу, лужи, отраженья неба?..

*** Так проявляется холод
                                        jette les cailloux dans un bol
                                        la couleur apparait dans l'eau
                                                            Эмманюэль Окар
          (брось камни в чашу / и цвет проступит в воде)


Всю ночь. Весь день. Всю ночь стучит по крыше
Не дождь, а капли с веток, с тонких веток.
Весь день. Всю ночь. Весь день дождя не слышу.
Тогда откуда эта дробь?.. Ответь мне.
К засохшей кисти ландыша не стоит
Нам возвращаться, здесь нам не воскреснуть.
На мутных стёклах окон, тёмных стёклах
Нет отражений жениха с невестой.
Ты знаешь, что сверчки окаменели,
В огромном доме больше не стрекочут
И мыши не шуршат, и всё на свете
Рисунок на бумаге серым пеплом
Незавершённый.. Вновь к нему зачем-то
Я прикоснулся. Пальцы встретил холод.


*** В эпоху Мин

В эпоху Мин мы встретились, а дальше -
глубокий снег и долгий сон о мае.

Пью чай и вижу свет в восточных окнах.
Фарфор из Цзиндэчжэня на подносе
стал бледно-розов и опасно тонок.

Пчела повисла, крылышки не вздрогнут,
на лепестке пиона места много.

Кисть ловит ветер, чтобы быть правдивой.

Беседу не продолжим. В наших книгах
слова - росинки, синие стрекозы
сорвутся и исчезнут в небе утра
за тенью птицы, что летит над домом,
оставив то, что называют грустью
все те, кто нас двоих уже не помнит.


*** Несовершенное
                                          "совершенное сердце?
                                            оно, наверное, белое..."
                                                         Вера Волконская

С реки неспешно дождь стирает небо
до дна, до ила, до останков рыбы.

О белом говорить уже не модно.
крик хищной птицы не длина, но мера
другого цвета и чужого дома.

Рисунок тушью, на стекле оконном:
несёт рыбак ошмётки дней весенних.
Кому он нужен здесь с таким уловом.

Остановился в блеске мутных капель,
куда идти не знает. Поднял ворот.

Теперь и он не ведает о смерти.

С обратной стороны вечерней тучи
навис он, как медведь над гладью водной,
готовый вырвать жабры скользкой жертве.


*** Мой голос в песне
                                "у воды нет ни жизни, ни смерти,
                                                          ни голоса в песне"
                                                                  Митоми Кюё

Туман во мне плотней, чем на заливе.
Плеск волн, похоже, говорит о чайках,
которых я не вижу ранним утром.

Пустынный берег, только он со мною.

К пятнадцатому камню мелкой вязью
ведёт след краба. Вот она — забава:
пойду за ним, теряя очертанья
и может быть тогда раскрою тайну
о том, кем я не стану в этой жизни.

Песок шуршит холодный, вязкий, долгий.
Края ракушек — уши, те, что слышат
мой голос в песне и моё молчанье.

Качнулась лодка, стукнулась о мостик.
дорогу к дому мне искать не надо.


*** С другой стороны стены тоже есть пространство

Из мастерской, где запах апельсинов
смешался с ароматами сюжетов,
выходит солнце в розовой накидке.

С той стороны стены рисуют дети
мелками разноцветными приметы
моих надежд.
                              Наверно по ошибке

весна должна быть ранней, как и лето.

Но снег не тает, а уходит в ночи
собакой грустной по дороге тёмной.

запомни это и отыщешь нежность,

взгляд глаз бездонных.
                                В них ещё случаен
намёк на то, что я увижу небо
за утренней утратой равновесий
в иронии дождя над летним садом.


*** Я верю
                          когда закружит ветер спящий флюгер
                                         оцепенеют крыши
                                                                я - всё вспомню

Когда закружит ветер спящий флюгер
Ты вдруг поднимешь веки. Я твой ангел?
Кусты сирени ждут начала лета.
В них аромат знакомый я вдыхаю
в апреле, представляя, узнавая
его в намёке глаз твоих, в дыханье.

Подарит встречу провиденье, случай,
А мы уже мешаем встречу с дымом.
От горечи оцепенели крыши.
От дрожи в нас прозрачны стали руки.

Чего боялись?.. Не удары сердца
пугали нас... Ведь так?.. Ты вдруг заплачешь
и тихо скажешь: Ангел, я всё вспомню,
ты только стань таким, каким был раньше.


*** Открытки к... Ты знала, после будет только плохо..

Ты знала, после будет только плохо..
По крайней мере здесь, где запах мяты
пронизывает вечность тихих комнат.

"Сессиль и Ариана" - целый город,
бутик напротив и киоск газетный,
остатки снега и вечерний морок.

Зачем писать о том, что очевидно,
что фея дома стала феей дыма.
Четыре буквы в слове, но одною
играя ночью мы поймём, что слева
нет больше сердца.. что засохли сливы..

Забудем и о том не будем думать,
подняв глаза на млечный путь и звёзды,
дождёмся неба чёрного прилива.


*** Открытки к... Коллекцию догонских масок лучше

Коллекцию догонских масок лучше
отдать в музей. В квартире мало места,
чтоб говорить в полголоса и тише.

О том, что было и о том, что будет,
О тех, кто не уходит, хлопнув дверью.

Кричит ворона с мокрой чёрной крыши,
а фея дыма собирает звёзды
в коробочку из-под румян и пудры.

Ты помнишь утро? Нет? Ты помнишь вечер,
как собственное имя в соль наречий
макаешь хлебом, как суставом хрустнет
герань на подоконнике, а ветер
подвоет, намекнёт: на сердце пусто.
А ты не слышишь... Так наверно легче.


*** Открытки к... Нет на раздумье времени. Весенней

Нет на раздумье времени. Весенней
капелью перебив часов занудство,
«Сессиль не Ариана» гравирует
на стёклах солнце, ослепляя светом.

Не упрощая кратким «нет» ответы,
с успехом можно упрекать в неправде,
что кратна слову «да» твоих сомнений.

Без передышки ищут поцелуи
глаза и губы, но мы знаем оба,
что это ветер огибая церковь,
становится безумным и греховным,
лицом к лицу столкнувшись с пустотою

Сны говорят о прошлом, может стоит,
увидеть, вскрикнув, в зеркале осколки.


*** Открытки к... Сессиль смеялась, танцевала, пела.

«Сессиль смеялась, танцевала, пела.
Она любила и она хотела.
скорее превратиться в фею дома.

«Сессиль не Ариана» Объясненье.
я, как и ты, подарок не от Бога,
хотя вот это «не» немного лишне.

На самом деле жизнь и наши жизни.
одно и тоже на одно мгновенье,
две сущности, не принявшие выбор
созревшей сливы и цветущей вишни.

Я не даю уроков, но хотел бы
понять своё незнанье вечных истин
любви и веры, страха и печали,

накрыв постель не одеялом – снегом.

 

 

*** Офорт на меди

Офорт на меди с полевой геранью..
старуха за облупленной конторкой..
такая жизнь.. судьба.. земные дали..

Откроет двери в дом из белой кости
цена запретов и тоска участья,
игра на чувства с дюжиной вопросов
о том что было до.. что будет после
ночей и дней, сплетённых с нашим счастьем.

Когда мы вспоминаем осторожность
шагов котёнка к миске с пшенной кашей
нам кажется мы знаем голод зверя.

Двухкомнатной квартиры серый бархат
лет через двадцать станет тёмно синим,

мы в снах сравним его с вечерним небом.



*** В брошенном доме

По затхлым, тёмным, смрадным переулкам
от прачечной китайской до ломбарда
не носит ветер золотые листья.

Котомки туч по небу разбросали..

След нищих всюду.. Не они ли это..

Из старых писем связанных бечевкой
сегодня разгорится быстро, жарко
огонь под крышей брошенного дома.

Холсты, тетради, стулья в ржавой бочке
тепло подарят, связь, теряя с прошлым
в осенний долгий вечер.. ближе к ночи..
случайным людям, чьи надежды горше,
кричащих страстных строчек трубадура,
к исчезнувшей навеки незнакомке.



*** Грузинская седмица

Бесцветные слова, подносы с солнцем,
селений горных гроздья вдоль дороги,
вьюнок, прилипший к брошенной телеге.

К забору перед домом привыкая,
звенит от ветра медный колокольчик
(забавы ради дети привязали).

Придумывают песни певчим птицам
ворона с галкой, сидя у развилки.
Проходит мимо странник улыбаясь.

Кривой клюкою (той, что помнит осень)
считает дни апреля, дни до смерти,
года, столетья (что на них молиться?..)

Ещё совсем чуть-чуть..  легко и просто
страстная станет светлою.. седмицей.


*** 33

Вкус кисло-сладкий губ, а может яблок..
Устань со мной смотреть на небо юга..

Когда от ночи остаётся мякоть,
тогда мы отнимаем друг у друга
признания и громкий шум прибоя,
не вспоминая северную вьюгу
и три часа полёта над молчаньем
страны без дна в которой мы родились.

Всего три дня и ты уже скучаешь..
Тропические фрукты надоели..
Песчаный берег после шторма в иле
и крики чаек.. И начав с начала
зачем желать чужого.. В этом мире  
таких как мы уже предельно мало.


*** О девочке с косичкой и горбатых атлантах

Горбатые атланты смотрят сверху
на маленькую девочку с косичкой,
бегущую из школы в дом из камня
по миллионной
в ярких каплях
ливня.

Промокшие тетради и ботинки.
Зелёных глаз восторг и страх наивный
засвечены на старой киноплёнке.

Уже лет тридцать как лежат в коробке
надежды детства с грустным трубадуром.

Письмо из Бонна штемпелем возвратным
мышей пугает,
а смычок от скрипки
похож на длинный ключ,
указку,
шпагу.

Уже не помню снов.. не засыпаю,
прислушиваясь к шорохам за дверью.


*** Чакос

По золоту легенд найдём в Провансе
распятие и плётку. Ты согласна
владеть слезами-чётками столетья,
чтоб в сотом сне отдать их Доминику?..

Марией, Магдой я зову смятенье.

Меняют лики многие, но душу
менять нельзя. Лишь потерять. Ты помнишь
у Сент-Баума высохший терновник,
и гостию в ладони с чёрной раной?..

Как свет сквозь листья мы проходим толпы.
Но кто вложил, прощаясь, свет надежды
в мои глаза, закрасив карий солнцем?..

Кто от Иуды дал мне с подношеньем
Евангелие, чёрное как ночи?..


*** За гранью зренья

Уже не снег, - тяжёлый серый пыльник
обочины дорог прикрыл от взгляда
летящей птицы. Мода здесь на север.
Не тронут ветви сада туч закатных,
не встретит зависть на пороге дома.

Молчит Мария, приручая тени.
Волхвы ушли, оставив дух пустыни,
цвет жжёной охры, странные молитвы,
на каменных страницах роспись ветра,
глаза голгофы - серые на сером...

Всмотрись в них и увидишь в тусклом свете
лицо мессии, что за гранью зренья
достигло слова брошенного прежде,
чем понял ангел страх своей свободы.

 

*** Окна и тени

У наших окон тени марта или
чужие тени бледных францисканцев,
обет молчанья (давший откровенье),
туманы над дорогой в час рассветный,
дней незаметных призрачное братство.

Зима растает так и не начавшись
картинками на стёклах дребезжащих
трамвайным эхом, ставшим чем-то давним.

Прими моё участье в снах случайных
в небесной стыни, в памяти о главном..
Мы правы лишь прощаясь ненадолго..
«прощать забывшись» научившись..

знаешь

чужие тени вновь у наших окон
целуются влюблёнными, не прячась.


*** Дуэнде 
                              "Всюду, где черные звуки..."
                                                               Мануэль Торрес

Касанье привлекает только звуком
Вдоль шеи до груди упругой тёплой
Чуть ниже солнца там, где полог ночи
Окрасит страсть цыганки в рыжий клёкот,
В цвет чёрный - губы, в белый - нежность пальцев.

Трава забвенья или кровь закатов
На брачном ложе сохнет третий месяц,
Чтоб вскоре вспыхнуть, всё объяв пожаром..

Истома хабанеры. Мчится всадник.
Ножа острее тень цветы срезает.
Скажи о том, как любишь, рассмеявшись,
Ударом в сердце он ответит..

Утро,

Качает листья пальм ливийский ветер,
Быков клеймят и платья шьют на праздник.

 

*** Постскриптум

p.s. ты меня уже не помнишь.

Теперь могу ничейным стать, бездомным,
влюбиться в город рыжих одиночеств,
собакой беспризорной выть на звёзды.

По кличке "ангел" может быть найдётся
для камнепадов поводырь-подросток.
Моя душа открыта не для гостьи.
Почти что бездна мой забытый возраст.

Кормить не надо, силу слышать небо
даёт мне ветер в шкуре леопарда.
Ласкать не надо, верность - шаг к измене,
измучит сердце серость, холод марта.
Мы оба знали то, что будет завтра...

но не хотели говорить об этом.

 
***  Любовь здесь не придумать

Любовь здесь не придумать. Осень. Ветер.
В окно стучится дождь, за ночью утром
Знобит как будто в лихорадке. Это
Ещё не дно, но данность. Просто сердце
Болит и ни во что уже не верит.

Дружить здесь можно только с тихой грустью.
Смотрю в глаза ей — вижу: пятна, тени,
Стена в разводах серых. Молча встречу
Зарю и так же незаметно, молча
Вернусь в себя, забуду всё, исчезну..

.. и проявлюсь над морем белой чайкой,
Акацией, цветущей вдоль дороги
Волной прозрачной, гладкой черной галькой,
В ином пространстве: светлом, чистом, тёплом.
 
 
***  Поговорим, переставляя стулья

Поговорим , переставляя стулья
в квартире, где комфортно только крысам
и то ночами, например, о грустном:

твоей любви к нарядам, старым куклам,
поездкам в гости, бесконечным будням..

Поговорим о том, что не тревожит,
но наполняет пустоту до дрожи
осенних листьев, отражений в лужах,
тяжелых красных штор..
                              остывший ужин
и наши чувства – параллельны.
                                Впрочем,
мы говорим, переставляя ночи,
как будто это книги или стулья.

Как будто ночи обретают форму
того, что мы не приняли друг в друге.
 

*** Не зеркало разбито, но тревожно

Не зеркало разбито, но тревожно,  
Рассыпана не соль, но лихорадит.  
По чёрной полосе московских вёсен
Полночный дождь чуть слышно барабанит.
 
Ещё стекло окна надёжней кожи,
Что огрубела от ветров и стужи.  
Я во Христе, но я ещё безбожен,  
Я жив ещё, но я уже не нужен.  

По лужам сыпь тифозная, похмелье.  
Всё туже петли для смышлёных кукол.  
Привет, поклон, два долгих шага влево,  
Двенадцать быстрых вправо, в тёмный угол,  
К ходам мышиным, к тараканьим кладкам,  
В ещё одно бессмысленное утро.
 

*** Чернильный остов лодки, берег в тине

Чернильный остов лодки, берег в тине.
Сухой осины ветви, старых сосен.
Чернильный мостик и, как будто, осень
Дрожит над синью, ждёт к себе Мессию
Речного неба..
              Господи, я знаю
В зрачках чернильных Ты пройдёшь безвидно,
Ночные тени заплетая в косы,
Поющей рыбы тихие молитвы..

Я рисовал тебя немного ветром,
Толкающим пугливых водомерок
Исполнить танец на зеркальной глади.
Всезнающим, вселюбящим, наверно,
Я был наивен и самоуверен,
Я рисовал Тебя с собою рядом.
 

*** Ночь проявилась в облике собаки

Ночь проявилась в облике собаки.
На стёклах битых тени, только тени.
Твоя молитва от моих страданий,
Моя молитва от твоих сомнений.

Но тот, кто дышит, не прощает слабость.
Её не слышит тот, кто в мире вечен,
И тот, кто ниже бросит в небо камень,
И тот, кто выше им придавит ветер.

Я помню, как открыть ключами двери,
В дом не впустив ни холода, ни страха,
Чтоб глух был звук металла по металлу,
Не колыхнулись, чтобы занавески
И не задели белыми краями
Кривые стены и углы дивана.
 

*** Хоть раз в году ослабить власть привычек

Хоть раз в году ослабить власть привычек
и разрешить немного сумасбродства
Прожектора простреливают с вышек
сетчатку глаз, и временное сходство
с Вараввами не унижает. Впрочем,
любой ответ как и вопрос не точен,
зашорен в осторожной перспективе
любви к камням холодным в тёмном стыке
зимы и ночи..  Я наверно болен,
я обнулён остекленевшим солнцем
и солью, потерявшей ярость в ране,
последней каплей в перебитом кране,
как кость собаки.. И свободы право
всё тот же сыр. Всё то, что было даром.
 

*** Чем выше - холодней, чем дальше – горше

Чем выше - холодней, чем дальше – горше.
Вокруг зимы ручьи, весенний клёкот,
в котором голос мой совсем не слышен
и если разобраться будет лишним
настолько, что узнаю непременно
о том, когда скажу хотя бы слово.

Оно ли нужно в иллюзорном хоре?

Душа – мой постоянный собеседник
привычно обосновывает время
с позиции безвременья, не веря,
что я смогу понять иную данность,
что нет ни ветки сломанной, ни ветра,
ни стен, ни тени, ни любви, ни страха..

всё, - чёрный звук…
                   всё, что не тронешь – бездна.


*** Три четверти зимы. Февраль на ветер

Три четверти зимы. Февраль на ветер.
Четвертый день не молится, лишь плачет
так тихо, словно изучает пламя
одной свечи во мраке..
                              Это плата
за платье маскарадное, за правду.

Прошедшее и будущее в ссоре.
Возьмёшь брелок со змейкой и ключами
и вспомнишь: дома нет – есть только двери,
за ними коридоры в тусклом свете
и лестницы, ведущие в подвалы,
на чердаки…
                  и стены, стены, стены…

Бери их и используй как бумагу,
кусочком льда не тающим в ладони

пиши, что хочешь и рисуй, что хочешь.
 
 
*** Я вещь в себе. Испорченная кукла

Я вещь в себе. Испорченная кукла
лежит на кресле в мятом красном платье.

Она читала Канта с чашкой кофе
в фарфоровой руке. Так и забылась
любовь к весенним мартовским разводам,
к дневным капелям, кошкам и запретам.

Теперь она ловушка-дом для бесов,
тех семерых, что каждую неделю
закатывают солнце за изломы
железных крыш..
                         "Забытые Голгофы" -
цикл, ставший модным в дорогих салонах,
заказан ей и выполнен пастелью,
за несколько минут до пробужденья
во мне закрытом, тёмном и холодном.
 

*** На синем полотенце с белой птицей

На синем полотенце с белой птицей
Протёрта ночь и выпадают звёзды
С противным комариным писком в дыры,
Похожие на профили пророков,
Не говорящих правды о болезни,
Чья давняя тревога разрушает
Всё то, что попадает в область взгляда.

Я не смотрю в твои глаза, наверно,
Из-за того, что вижу отраженья
В них глаз своих. Прости меня за это.

Прости меня и уходи в безбрежность
Пустого неба, за глухие стены.

Твоих теней так много, что не дышит
На синем полотенце наша птица.

Фокин Леонид, 2016

Сертификат Поэзия.ру: серия 1673 № 119464 от 17.04.2016

1 | 0 | 1892 | 24.11.2024. 22:10:17

Произведение оценили (+): ["Нина Есипенко (Флейта Бутугычаг) °"]

Произведение оценили (-): []