Вместо заключения. Хронотоп лирического целого.

Дата: 24-11-2015 | 20:03:22

Здесь, на окраине Скифии, Ойкумены,
времени и пространства, обжитых вдрызг,
как мы ничейны, случайны – сказать? – нетленны,
словно вышли из пены в короне надменных брызг. 

        Элла Крылова. Крестовский остров. 


        (Слова выделены мною. – А. С.)

        Поэтесса осмысляет ВРЕМЯ и ПРОСТРАНСТВО как координаты той Вселенной, которую созидает своей любовной лирикой. Это совершенно особая Вселенная, прежде всего соотносимая с образом “охранного круга любви”, очерченная линией окружности. Таким образом, в центре лирического целого, книги, оказывается особый хронотоп. Его пространство – это место обитания любящих, его время – это сопряжение времени исторического и бытового, биографического.

Рассмотрим сначала категорию Времени.
        В приведённой выше строфе – ключ к пониманию сопряжения разного по своим параметрам времени. С одной стороны, Время, “обжитое вдрызг”, то есть то, которое ощущаешь в быту и повседневности. С другой – Время поистине историческое, уходящее в глубокую древность (Время Скифии – 4 век до н. э., Ойкумена описана впервые в трудах Гекатия Милетского – 6 - 5 век до н. э.), если оглядываться назад, и уходящее в бесконечность, если смотреть в будущее. Последнее подчёркнуто эпитетом “нетленны”. Время в этом смысле обретает черты Вечности.
        На протяжении книги рассыпано такое множество примет исторического времени, уходящего в глубину веков, что их нельзя игнорировать. Знаки, символы прошлого мы находим в именах возлюбленных (это показано в специальной главке), и в тропах, помогающих воссоздать внешний облик любимого, который под стать героям прошлого, и его духовный облик – всё, что соотносится как идеал и его воплощение. Особую роль играют тропы, помогающие сравнить духовные свойства ныне живущих людей с архетипическими образами. Архетипы призваны соотнести образы Любящих и самоё любовь с возвышенными образцами того прошлого, когда любовь была культом. Вот одна из формул, характеризующих любовь героев книги: “Пурпуроротого Эрота / смесь приворотную мы пьём” (“В раю гуляют андрогены”). Следует отметить, что образ бога Эрота или музы Эроты в таком же значении частый гость в книге. Эта “формула любви”, замечательная по смыслу, превосходна и с художественной точки зрения. Множественная внутренняя рифма – пурпуроРОТОГО – Эрота – приворот – помогает воспринять образ Эрота слуховой, зрительной, эмоциональной памятью множество раз. Поверить в то, что сам Эрот благословил эту любовь.
        Достаточно часто в стихах Э. Крыловой время выступает как неделимое целое. Бытовое и историческое, прошлое и настоящее. Снова обращусь к стихотворению “Крестовский остров”. От настоящего, с его конкретикой, плавно и естественно поэтесса переходит к прошлому, уводящему в даль веков. Влюблённые бродят “по острову близ воды”, “вдыхая широкий, горький гекзаметр моря, путь им “диктует солнце, сосновая синяя ветка”, они бродят близ воды,“смывающей с берега, мира, века первобытные (...) следы” влюблённых. В первой группе выделенных слов обращаю внимание на слова “гекзаметр моря”, которые возвращают нас к древним временам гекзаметра. Кроме того, эпитет “широкий” относится сразу и к стихотворному размеру и к морю, которое описывалось этим размером в древности, а эпитет “горький” – к конкретному запаху конкретного моря – так соединены очень выразительно и необыкновенно естественно два времени. Вторая группа выделенных слов о том, как поэтесса смыкает время и пространство, делая однородными (и грамматически, и по смыслу), – берег, мир и век.
        Таковы знаки вечного времени, соединяющего настоящее с прошлым и будущим.

        Время настоящее, текущее, бытовое отмечается рядом памятных вех. Это – прежде всего даты, вехи совместной жизни, дающие повод понять, что для Возлюбленных их не гаснущая любовь. Интересны в этом плане два стихотворения, посвящённые 12-летию (“Встреча”) и 20-летию (“Вдвоём”) совместной жизни. В обоих стихотворениях любовь предстаёт как смысл и содержание жизни. Чувство, с одной стороны, принадлежит времени, но в главном – в своей спасительной, целительной силе, в своей способности выразить с наибольшей полнотой духовное в человеке – остаётся неизменным.
        В первом из названных стихотворений эпитетом “еженощно”, метафорами “годы идут” и наконец – “тебя из времени не извлеку я”, – чувство любви вписано во время. ”Памятные даты любви” – это синонимы жизни. Они противопоставлены образу старения и смерти. И сейчас героиня видит в любимом “прекрасного отрока, вдохновенно читающего чьи-то ямбы посреди расцветающего пейзажа”, а не стоящего “на скользком краю той ямы, где мы все утрата, беда, пропажа”. Образы “отрока” и “расцветающего пейзажа” прямо соотносятся между собой и вместе противопоставлены образам угасания и смерти (“скользкий край ямы, где мы все утрата, беда, пропажа”).
        В последней строфе стихотворения “Годовщина” появляется прекрасный образ любви, воплощённый в архетипических образах Геро и Леандра. Они не названы по имени, но в строфе есть “подсказка” – образ разделяющего возлюбленных моря и клятва возлюбленной: “Жмёмся друг к другу (...), словно, ширясь, нас море разделит. Но и тогда до тебя дотянусь тихим призывом своим”. В данном случае архетипы не только позволяют вписать сегодняшнюю любовь в вечное время, но и возвышают наших современных Влюблённых до уровня вечных образцов.
        В стихотворении “Вдвоём” совместная жизнь на протяжении двадцати лет и не гаснущая любовь осмысляются как “златоглавый храм Господень”, сооружённый любящими. И в обоих стихотворениях очевидно не столько противопоставление времени текущего с временем вечным, сколько их единство. Бытовое не осмысляется как “низкое”, оно ведь освящено и освещено вечным, а вечное постоянно соприкасается с сегодняшним, с “высоким”, и даже живёт в нём. Когда первое поверяется вторым, тогда наступает взаимопроникновение времён. Так и любовь между людьми сегодняшними поверяется любовью вечной, запечатлённой в архетипах. О такой любви сказано очень ёмко, афористически в стихотворении “Век любви”: она – “та, которой живём, / та, что Господа воскресила”.
        Так, сопряжение разных времён благодаря Любви приводит к постижению Абсолюта.

        Таково же свойство Пространства в книге Эллы Крыловой – постоянно менять свои размеры и объёмы, менять образы, в которых оно запечатлевается. Самым частыми, повторяющимися являются хронотопы крова как места обитания влюблённых, острова как места, отделяющего влюблённых от “присносуетного круга”, храма и Вселенной. Надо иметь в виду, что почти всегда у Эллы Крыловой это не четыре разных хронотопа, а один. Но при этом, по крайней мере первые три имеют совершенно очевидные приметы конкретного места обитания влюблённых, или реального острова, или реального храма.
        Присмотримся к первому из названных хронотопов – крову. Лики этого хронотопа самые разнообразные: дом как кров, как пенаты, город Питер, который к лицу Любимому, или теснота “московского гетто”; литейный двор, который помнится как рай, песчаная полоса близ моря, ложе любви, где семейное одеяло сводит воедино – “её полмира и его полмира”; зонт – один на двоих, край дивана – как край Вселенной. Иногда в качестве крова выступает время дня или время года: ночь (“эта ночь, в которой двое нас”. “Мартовские иды”) или декабрь – “пространство дней”, как его называет поэтесса (“Уже не веря сладостной надежде”).
        Подобно тому, как “любая свеча, догорая, мечтает о вечности” (“Счастье как никогда …”), так любой из этих локальных, порой временных, порой очень маленьких по занимаемому в реальности месту, приютов любви стремится стать Вселенной и Храмом.
        Общую особенность “хронотопа крова” можно было бы сформулировать словами самой поэтессы: “Не сузился мир до размеров окна – / окно распахнулось навстречу Вселенной” (Это первые строчки стихотворения, названного по первой строке.)
Каким бы малым ни было пространство, оно тяготеет к понятию – Вселенная: от – “единый крест, единый гвоздь венчальный” до – “мира центр всегда с тобою в подреберье”. От – “молитвенная тишь в моей укромной комнате” до –“занебесного дома”. Точно так же “совместное простое житие” освещено светом Любви, что наполняет его высшим смыслом, а “биенье в такт сердец простых” “богоявленьем”. Любовь помогает уловить смысл жизни – “два сердца в такт – пульс Бытия”.
        Это же чувство помогает расширить понятие крова и дома не только в пространстве, но и во времени: “Здесь наш Рим, здесь наша Александрия – / на Васильевском острове, в двухкелейной каморке”.
        И, наконец, только любовью может быть воздвигнут храм.
        Хронотоп Храма интересен двумя особенностями.
        Храм – это и реальное культовое сооружение, где идёт служба (гудят колокола храма, в храме ектенья” или венчание). Голос колоколов (“благовест церковный”) отзывается в душе лирической героини. О том, что Возлюбленные соединились не в храме, но благословением Неба, героиня, имеющая несомненное сходство с самой поэтессой, упоминает неоднократно.
Но ещё более важен иной смысл этого понятия – храм там, где обретаются Возлюбленные, потому что только любовью он и зиждется. “Златоглавый храм Господень” в душах любящих и, значит, всегда с ними.
        Любовь рисуется, таким образом, чувством духовным, в чём-то похожим на высокое и искреннее религиозное чувство, приближающее к постижению Вечности. Вот почему памятен и дорог тот час, который “объятьем освящён”. Поэтому поэтесса имеет право сказать:

        Всё победим любовью –
        время и смерть. И вечность
        припадёт к изголовью,
        обретя человечность.
 
        (“Бушует ноябрьский ветер”).

Ведь и “охранный круг любви” начертан Вечностью.



Ася Сапир




Ася Сапир, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1153 № 116113 от 24.11.2015

0 | 0 | 2072 | 29.03.2024. 01:31:53

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []


Комментариев пока нет. Приглашаем Вас прокомментировать публикацию.