Mозаика любви (мистическая драма)

Картины, запечатлённые в зеркалах.
Всё призрачно и всё реально.
Всё понятно тебе или отторгнуто тобою,
как само эфемерно-ёмкое понятие ДУША.

***

Пролог.

Осколки зеркал не гниют под стеной
роскошного зАмка в конце переулка,
их скрежет - так слышится!- жалобно гулкий
в дожде, проливаемом точно слезой.
Торопятся люди за водкой, за булкой...
Колышется толп магазиновый рой.
Под вечностью бьётся прибой и отбой
людского потока, смотрящего букой.

Один чудак, совавший нос свой всюду,
влез в зазеркалье. Видимо, страдал.
Он, не спеша, мозаику собрал,
соединив осколков острых груду.
Боль непридуманности - просто чудом! -
вдруг проявилась на полях зеркал:

"Услышь нас! Зальдели в остывших телах,
стреножены наши мольбы и порывы,
гримасою гнев всполохнулся надрывный.
Нас нет! Но зовёт к милосердию прах.
У вас на Земле плодоносят оливы,
уходит на небо грядущего шлях,
звучит неподсудно "Токкато"-вский Бах,
в экранности зеркала плещутся дивы.

Для нас расстояние неодолимо:
крест-накрест сердца перекрыты навеки,
от слов обжигающих больше не жарко,
пронзительный ветер гуляет незримо,
сжигаются ночи, стираются вехи
сполохами зорь неземного пожара".

***

Картина первая.

Осколки непридуманностей.

Гремел бал-праздник...
Встреча продумана Сергеем.
Кто-то ненавидит любовь...
Он не мог жить без своей первой любви.

Сергей:

Позволь найти в разбитости немых зеркал
осколки непридуманностей. Сдуру -
иль нет? - твердят: поверь-ка в слово Гуру -
составь мозаику без мудрости лекал.
Попробуем… Не при сейчас хоть буром.
ПризнАюсь, Леонора, без тебя страдал.
Ты болтунам не верь. Как загнанный марал,
метался, чтоб найти свою Лауру.

Элеонора:

Разыграна по нотам, Серж, пиеса.
Но почему фальшивишь ты, позёр?
Наверное, в спектакль загнали беса,
он, святость всю пустив под косогор,
хихикая, в восторге руки тёр -
вон там! - вблизи раскинутого леса.

Сергей:

Скорее, Эл, умыл всё ж руки кто-то.
Потом поговорим мы без людей!
Не видеть, Эл, расставленных сетей
и соглядатаев - примерно в роту! -
нельзя. Здесь на балу я вижу змей,
"под честно" выполняющих работу,
чтоб сдать меня Хозяину в субботу
(при том, под видом мирных голубей).

Элеонора:

В такой, Серж, день хотел что видеть ты?
Предательство твоё ведь не остыло!
Иль по веленью общей доброты,
накинув плащ казанской сироты,
решил, что я в беспамятстве забыла,
как врут безбожно нежные альты?

Сергей:

Напомню былей нашенских досуг,
не увязая в долгих, лишних склоках:
"Вся сила не в забвении уроков", -
так любит говорить, Эл, твой супруг.
Не назначая примиренья сроков,
всю понимая меру твоих мук,
я предлагаю пару верных рук
и сердце, что - заметь! - без экивоков.

Элеонора:

Не склеить чувств, как и зеркал.
Сейчас, Сергей, лепечешь с дрожью,
я, помнится, тянула вожжи -
всё оборвав, ты ускакал!
Куда и с кем, в какие дебри?

Сергей:

На мушке, Эл, бывают вепри!!

Молитв верней, Элен, вернуться к Крыму,
к заре любви... Меняю тему на мажор
воспоминаний. Сбросив лет полынный сор,
быть может, не придём к пустому срыву?
Канары, Ницца, Феодосия, Мисхор...
Достала страсть мучительством нарыва.
Родительское бросив к чёрту чтиво,
не затевая безнадёги глупый спор,

с тобой валились в жар полдневный
под тополь - от хозяйских глаз,
её опеки ежедневной,
от слов и взглядов блудогневных -
превозносили свой Кавказ,
где познакомил нас Тарас.

Элеонора:

Я помню... - бешенство природы!
Песок вертелся в лапах волн,
скрипя, сдавался сам в полон -
(Во мне, Сергей, не та порода!!) -
Тащилась галька словно вол,
снося откаты вод ухода...

Сергей:

Как завершающая кода
гремел фанфарами атолл.

Элеонора:

Наверно Лир в такую ночь,
надев колпак шута безумья,
швырял проклятья в свою дочь,
примерив безразмерье глумья...

Сергей:

Открылась мощь веков сцепленья -
слияньем Вагнера в Шопене.

Элеонора (загораясь от воспоминаний):

Солёных волн огромнозевный рот
хватал песок... Метались чьи-то тени...
Грозы обвал не бросил на колени
нас в этот час, Сергей! Наоборот -
та ночь была вершиной исступленья
забав тигрёнка, что, урча как кот,
зализывал до стона... Помню грот
сверхгрёз, откуда к морю нёс - из пены

Сергей ( с восторгом!):

вылавливал, рождённую нагой,
богиню сногсшибательной стихии.
Безоговорочно - одну такую!
Беспечную, солёнозолотую,
напичканную негою земной,

Элеонора (полушутя):

с задатками загадочной Психеи.

Сергей:

Пять лет, Элен, тому назад,
сгибая муку расставанья,
не оценил я расстояний
и всех немыслимых преград.
Не сразу понял - лжеизбранник
я! Тогда всему безмерно рад -
"друзьями" упечён был в ад
и стал несчастней всех созданий.

Зловещий плен, навскИд охрана,
свидетели отменно лгут,
а жизнь - дрожащая мембрана,
которую в утиль сдают.
Так, обречённый на "покой",
оболган был перед тобой.

Элеонора (с прежней любовью):

Блаженная! Опять кидаюсь в ТОТ потоп.
Перекорёжена... Душой вольна.
На эшафот ли, ввысь несёт волна -
наперекор всему вновь подставляю лоб.
Как будто легче от ударов нам
вдвоём, Сергей, переходить и брод, и топь.
Я, видно, смею возжелать так много, чтоб
испить - цикуту за любовь! - до дна.

Как беззастенчиво - на бис! - мы пьём друг друга,
вдыхая запахи страстей непадших.
Меж нами тайны тайн ценой в нисколько,
плоть накалённая смела, как мощь недуга.
Нет сумасброднее находок наших.
Всё для тебя! Тебе! Всё - всласть, и только!

Сергей:

Монархию держава рвёт без плача,
узрев изъяны власти изнутри.
Уход - не прятки, Эл, под счёт: два-три.
Твой муж взревёт, как зверь, что околпачен!

Элеонора:

Бояться мужа? Что ты, Серж! Смотри,
как счастлива! Пусть место было злачным:
твердили о замужестве удачном...
Я срежу локон свой, - хоть всё гори! -

отдам, чтоб зарастал травой забвенья:
пускай лежит у мужа средь бумаг -
последний дар сбежавшей в ночь жены,
к его - теперь немому! - изумленью.
Он - киплинговский беспардонный Наг,
впускавший яд в цветение весны.

***

Картина вторая.

Мгновение озвучить ливнем хора!
(Их свободная любовь была мигом.)

Сергей:

Облапив нас, дурачилась Эллада!
Светало. И от тёмно-бронзового цвета
казалось тело статуэткою из Леты -
хмельнее пива старого Карлсбада.
Мы пели Эросу свой гимн, храня заветы.
Нам Гея приготовила награду:
шёл с эмпирейских высей звездопадом
призыв на танец в честь богов, богинь и лета.

Всю прелесть танца яви, Леонора,
чтоб оттиск тела - в зеркало! - как в твердь,
чтоб не было ни спора, ни раздора,
чтоб этот миг заставить замереть,
мгновение озвУчить ливнем хора,
прославившего имя - Леонора!

Он в сердце - лунный танец, на вдох и выдох
чудес под парусами греческого бриза,
когда я исполнял нелепости каприза
средь гротов - тысячелетьями! - омытых.

Элеонора:

Плоды земли - в законах гротного сюрприза! -
цветами показнЫх витрин на плитах,
с телами голыми, но... лаврами увитых,
считались нами самой лучшей в мире визой.

Сергей:

На райский мир сменили дутый город -
сомнений отвалился жалкий червь!
Тебе сказал, что очень даже скоро,
не принося в заклад последних жертв,
клянусь! - на берегу построю верфь,
спущу корабль для нас, Элеонора!

Элеонора:

Все бухты, точно мраморные чаши,
налиты лучезарною водой
коралло-красный-кровяной прибой
лизал тела обветренные наши.
Садов сплошняк развёрнутой строкой
чертил готические стили башен,
а горизонт - от удивленья!? - даже
гасил блеск моря неба синевой.

Сергей (смеясь, не веря ни во что плохое):

Рощ кроны - не забор - меж небом и землёй,
пути открыты к древним божествам.
Давно известное - ведь боги не миндальны -
и Гея, что следит с Олимпа "за людской",
завистлива, порой сурова к нам…
Возьмётся сечь однажды - ин-ди-ви-дуа-льно…

***

Картина третья.

Коварство вонзило внезапный укол.
(И умерли они в один день.)

Элеонора:

Коварство вонзило внезапный укол.
Дыханье любви - безотчётное счастье! -
бесшумным отёком на отмель ненастья
осело, застыло, как вечный укор
ревнивцам, спускающим тёмные страсти
причуд несказанных - мук адовых скол! -
ревнивцам, рождающим скопище зол,
чтоб, миг уловив, захлестнуть силой власти.

Мы - куклы судьбы в нарисованном мире,
капризные дети прогорклого рая,
от дерзких попыток к свободе устали,
прицелы беря в балагановом тире.
Сбивали, сбиваясь, плелись, отставая,
в пурге некролога: "Вы - жертвою пали…"

Сергей:

И бездною небо, и в челюстях зАмка,
не трелями лунных ночей, но в темнице,
чугунною цепью повязаны птицы -
свободные прежде! - затиснуты в рамки.
Мертвецкая мгла... Гололёдные лица
в оскалах отмщенья... Культяшная лямка
безумств на плечах... Околесиц огранка
не даст, Леонора, к свободе пробиться…

Прислушайся! Тишь вымывает степенно
в протоки пространств, вырывая из плена -
всей плоти! - лишь ДУШИ. Дыханье Аида?
Застонно, заглазно - печаль Атлантиды?

***

Эпилог.

То пульсы Миров, проникая сквозь стены,
любовь возносили к потокам Вселенной.

Геенна Вселенной
под смех Гуинплена?
Нет! Непреложно
из плена, из тлена
ДУША - и сквозь стены! -
пройдёт несогбенна, -
всенепременно! -
нетленна...
Века внутривенно,
блуждая в крови,
сердца накаляют
тоскою любви.
И неизменно -
зови-не зови! -
неистовым кодом
зарниц с небосвода
сияет мозаика
вечной любви!

3 октября 2008 года.

И ещё:
Старые Новые Песни (mp3)

Лариса Дмитриева, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 549 № 115806 от 27.10.2008

0 | 0 | 2083 | 23.11.2024. 15:34:01

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []