Ястребы и ласточки - ч.19

73.
Вечером они вымоют в бане старика. Немощное тело, несмотря на кажущуюся хрупкость, было тяжелым. Как управлялась с ним Эльвира, неизвестно. Но женщина долго благодарила их за помощь, а они ее за ужин. Ребятишек соседка – женщина Аленкиных лет, но вся какая-то замотанная, забрала после того, как они поели, да и сама присела к столу, выпила чаю с пирожками.
- И, чтобы я без тебя делала, Эльвира-апа, нет бы, маме пожить еще, молодая ведь. Да, видно, папаньке скучно на том свете одному стало. А Витек с Полинкой забыли ее, они тебя бабушкой считают.
- Будет тебе, тоску-то нагонять. Мы же соседи. Сегодня я тебя, завтра ты меня выручишь.
Друзья это Рустама, нам бы с утра завтра на кладбище сходить, посидишь с бабаем?

- Вот оно, что? Конечно, конечно посижу.
Она ушла, и в доме без ребятни сразу стало тихо. Распаренный в бане старик дремал. Поговорили о Рустаме. Эльвира вдруг повинилась:
- Я деньги, что он мне прислал, за его помин этим вот соседям отдала, мне отцовских за жизнь не потратить. Мать ее их между детьми разделила. А Валя на сберкнижку положила, да на грех, видно. Муж ее в карты играть стал и не только их проиграл, но еще и задолжал. Когда мать-то умерла, Валя в сберкассу, а там пусто.

Выгнала она его, а теперь вот на лесозаводе работает – тяжело там молодым женщинам. А больше и работы нет. Может и стала бы торговать тряпьем, как другие, да за ним в Москву на Черкизовский рынок ездить надо. А это, значит, детей бросать. Выходит, я на грех ее мужа навела.
- Глупости какие, Эльвира, - сказал Полкан, а Санька подумал, что деньги эти нечестным трудом заработаны, но устыдился своих мыслей – о мертвых плохо нельзя.

Глаза после тряски в автобусе, да после бани слипались. Женщина постелит им в дальней комнате, видимо обустроенной специально для гостей. И кровати широкие, и подушки мягкие, да что-то не спалось. А только заснули, старик разбудил их своим мычанием. Санька вышел, может, помощь какая нужна, но Эльвира успокоила:
- Бабай время перепутал, есть хочет. Сейчас разогрею, да покормлю. А ты ложись, завтра опять в дорогу.
Санька вышел на крыльцо, покурил. Продрог и с удовольствием забрался под теплое одеяло.

Руста похоронили на русском кладбище – Эльвира настояла. Оказывается на мусульманские кладбища женщинам нельзя ходить, только старым. А ей, убитой горем, хотелось хоть к плите надгробной прикасаться, если уж до сына нельзя дотронуться.

Что творилось в душе у Полкана, Санька не знал. Но его до мурашек пробирало, когда женщина, будто с живым разговаривала с Рустамом, целовала его портрет на мраморной плите, хвалила его друзей. И Санька попросил у него прощения, сначала мысленно, а, уходя, и вслух сказал:
- Прости, друг, и прощай.

Женщина соберет им в дорогу сумку и проводит до железнодорожного вокзала, оставив отца все с той же компанией. А когда сядут в поезд, долго будет махать вслед - одинокая фигурка на небольшой станции - символ всех настоящих матерей…

В купе они лягут и долго будут слушать стук колес. Санька подумает, что и у Полкана есть душа. Может, и есть, но механизм мозга, видимо, сильнее. Тот вдруг сядет и заставит подняться Саньку:
- Санек, я до твоей станции не поеду, сойду на следующей и пересяду на московский. Ты меня сейчас внимательно послушай и не возражай. Я твои возражения месяца через три приму, если они будут.

Месяца полтора – два отдохни, если не умрешь от скуки, а дальше вот, что: оглядишься - поймешь, что для тебя места в этой стране нет, позвонишь мне, я приеду. Я хитрить не буду, у меня на тебя планы есть и не только на тебя. Но, чтобы ты не свихнулся и форму не потерял, мы решили, что тебе надо будет спортивную школу открыть.

Санька, было, открыл рот в возмущении, но Полкан осадил его:
- Я сказал, дослушай. Оформить документально, да и с деньгами - поможем. Будешь детишек маленьких даром готовить в чемпионы, а вот взрослых за - бабки и, чем дороже брать будешь, тем больше желающих найдешь. Сам, главное форму не потеряй. Да к людям присматривайся. Я не знаю, когда ты нам понадобишься, только чует моя печенка – скоро. Я свою печенку и сам не люблю, но прислушиваюсь.

Настроение печали и все Санькины раздумья вылетели из головы:
- Полкан, и долго ты меня на поводке держать будешь?
Егорыч усмехнулся,:
- Да я тебя хоть сейчас отпущу, только ты пока не плюй в колодец, хорошо?
И Санька промолчал. А куда он, в самом деле, пойдет на гражданке, он вспомнил обрюзгшего полковника на Аленкиной даче, Игоря. Нет, он может и в милицию пойти. Об этом он подумать успеет еще – отпуск впереди.

- Аленке и сыну привет от меня передавай, через полчаса крупная станция будет, - Полкан встал, одернул измявшуюся форму, отряхнул приставшую пушинку, - не гляди волком, нам держаться надо друг за друга.
Они выйдут в тамбур и простоят там, нещадно дымя, до остановки. Проводница, аж закашляется, выйдя открыть дверь:
- Ну, мужики, - скажет она, - себя не бережете, других бы пожалели.
Санька, почувствовавший, было, отчужденность к Полкану, спрыгнет за ним на каменную насыпь и обнимет его. Пожалуй, после детдомовского Сереги, он больше ни с кем из мужиков так долго не водил дружбы.
Но, сев в поезд, вдруг почувствует облегчение. Теперь ему никто не помешает думать об Аленке и сыне, как они там – ждут его? Что по телевизору про Афган болтают?

74.
Санька приедет в город в двенадцатом часу, позвонит. Трубку никто не возьмет, значит, в школе еще оба. Он простоит на остановке с полчаса, ноги пристынут – ни автобусов, ни такси не было. Тогда он махнет наугад проезжавшему частнику и тот подвезет его, взяв полтинник за десять минут езды. У Саньки даже ноги не успеют отогреться. Главное, он успел. Санька увидит их издалека. Школьники, обтекая толпой Аленку и Сашеньку, кто, крича « До свидания», кто просто, молча, разбегались по домам. Занятые каким-то важным разговором, они шли по противоположной стороне, и сердце у Саньки замирало от радости, что вот они, рядом, можно окликнуть, можно рукой дотронуться.

- Алена, Саша, - тихо позвал он, но они оба разом, словно улавливающие антенны, повернули свои лица и он, как в посекундной раскадровке, увидел вначале настороженность в зеленых и карих глазах, которые начали округляться от удивления, а дальше оба побежали к нему и повисли на нем:
- Папка, папка, ты вернулся. Ты ведь совсем вернулся, да?
- Милый, - Аленка хотела еще что-то добавить, но горло перехватило и она, забыв, что по улице идут ученики, подставила ему губы для поцелуя. Он подхватил сына на руки и, сжав обоих в объятье, поцеловал прохладные от мороза губы, а потом и румяные щеки Сашеньки.
- Идемте, скорее домой – холодно, - поторопила Аленка и с транспортом плохо.
- Да, я уже убедился, неласково встречает Родина, - Санька постукивал ботинками друг о друга, – поленился надеть теплые носки.

Как они и предполагали ни автобусов, ни такси не было. Вернее, автобусы проходили редко, но забиты были до отказа и водитель высаживал пассажиров, не доезжая до остановки.
- И папа, как назло сегодня в командировке. – обиженно проворчала Аленка. Санька обнял ее , а сына заставил двигаться, но тот вдруг, вспомнив что-то, побежал через дорогу к автомату:
- Я сейчас,- крикнул он с другой стороны.

Аленка поняла, кому он звонит, но было поздно, Сашенька возвратился, довольно улыбаясь:
- Друг мой сейчас приедет за нами и отвезет домой.
- И сколько же лет твоему другу? – удивился Санька.
- Он большой, он в нашей школе давно учился. Я сказал, что ты вернулся, он обещал подъехать.
Аленка молила Бога, чтобы у Василия хватило ума проехать мимо. Но тот, услышав радость в детском голосе, сам, как маленький, захотел увидеть, из-за кого такие женщины как Аленка теряют голову, хотя и понимал опасность своего любопытства. Набросив дубленку, на ходу надевая шарф и шапку, оставив все бумаги на столе, он спустился по лестнице и сел в машину. Их троицу он увидел, не доезжая до них метров пятьдесят, сбавил скорость, еще несколько секунд думал, а не проехать ли мимо, но, поняв, что маленько трусит, хотя и не виноват ни в чем, Василий подкатил почти к остановке и окликнул ребенка:
- Санек, я приехал.

75.
- Папа, мама, пойдемте, - Сашенька потащил странных родителей, которые почему-то не спешили сесть в теплую машину, через дорогу. Василий открыл только переднюю дверцу, куда и устремился сын, Санька распахнул заднюю, пропустил Аленку, сел рядом.
- Дядя Вася, познакомься – это мой папа, он тоже Саша.
Василий неловко развернулся и протянул руку мужику, который сканировал его взглядом:
- Василий?!
- Александр, - ладонь не сразу двинулась навстречу, и рукопожатие было холодным и коротким.
- Здравствуйте, Елена Михайловна, - сказал он Аленке, почти молча кивнувшей в ответ, и добавил, чтобы начать хоть как-то разговор - замерзли, значит.

Плавно тронул машину, затем свернул влево, и вырулил на дорогу, ведущую к их дому. Санька молчал, Аленка жалась к мужу, и только Сашенька, полуобернувшись к ним, радовался и тому, что отец приехал, и тому, что у него есть взрослый друг, который может их подвезти до дома.
- Пап, а ты можешь водить машину?
- Могу, - односложно ответил тот, не желая делить радость встречи с этим новоявленным другом. Но Сашенька, не понимая еще настроения отца, продолжил:
- У дедушки в гараже «Волга» стоит, а ездим мы на ней только на рыбалку. Дед маме велит учиться водить, а она трусит.
- Ничего, мы с тобой ее научим, - Санька крепче обнял притихшую Аленку, она улыбнулась в ответ незащищено, боясь, что ее обидят, разгладила воротник бушлата и прижалась к нему.

- Опять чего-то копают, - обратил сын их внимание на бульдозер, и кучу мерзлой земли рядом, но путь на машине до дома занял не больше десяти минут.
- Приехали, - развернувшийся к лобовому стеклу констатировал Сашенька, - спасибо дядя Вася, - он открыл дверь и, выскочив на обочину, попытался открыть заднюю, но она не поддавалась.
Санька помог ему, вышел и подал руку Аленке. Та, скованная то ли холодом, то ли неловкостью ситуации, ударилась головой об кузов.

- Ой! – потерла она ушибленный лоб.
Санька притянул ее к себе, поцеловал в больное место и сказал:
- Ален, вы идите домой с Сашенькой, а мы с Василием покурим. Саш, - позвал он сына, - рюкзак мой дотащишь?
Ребенок подбежал, с радостью набросил на плечи вещмешок, нагнулся вперед под его тяжестью и засеменил к дому. Аленка вначале как-то нерешительно двинулась за ним, но потом прибавила шаг, Сашенька стоял и ждал, когда она откроет дверь. Она уже, было, хотела остановиться у окна в подъезде, выходившего во двор, но там стояла Александра Яковлевна, бабушкина подруга и, поздоровавшись с ней, женщина с бьющимся сердцем поспешила в квартиру.

Вышедший из работающей машины Василий похлопал себя по карманам, ища сигареты - нашел, закурил, глядя на дома и морозное небо. Санька достал свои, щелкнул зажигалкой, молча, в упор, разглядывая мужчину.
- Я так понимаю, - начал он без обиняков, - ты не только с сыном хотел подружиться?
Василий взглянул ему в глаза:
- Хотел, - честно сказал он, - на такую, как она, часами смотреть можно и не надоест, только не повезло мне, опоздал. И откуда, только ты взялся? – Василий, не желая того, признавал свое поражение. - Я не дурак, но уж очень хотелось посмотреть на тебя, узнать, чем ты так хорош?

- Выяснил? – внутри у Саньки отпустило, и потому вопрос прозвучал не так зло, как бы он хотел.
- Выяснил. Елена Михайловна еще и умная.
Санька понимал, что этот мужик идет на мировую, но рык, тот волчий рык, предупреждающий о том, чтобы на его территорию не заходили, оставался в голосе:
- Тогда оставь свои мечты, Вася. Хороший ты парень… , - он не договорив, протянул ему ладонь, коротко пожал и ушел, не прощаясь.
А Василий почувствовал себя сопливым мальчишкой от его похвалы, хотя и был, может быть, лет на пять – шесть моложе.

76.
Привыкший получать счастье в жизни маленькими бисеринками, Санька не знал, куда девать его, когда - очень много. Он выспался, хотя и просыпался часто от незнакомых звуков: будь то скрип шин за окном, звяканье соседей ключами на лестничной клетке; был сыт и, желудок не просто набит, чем попало, чтобы не ощущать голода, нет. Еда, приготовленная Аленкиными руками, пахла и была вкусна так, что ему становилось стыдно, оттого, что ест много, хотя жена, кажется, радовалась этому.

Сын быстро делал уроки и спешил выговориться за все, то время, пока Саньки не было. Они склеили и наладили все игрушки, обсуждая его друзей и поступки, и он понял, что любое свое слово надо взвешивать, потому, что ребенок понимает его очень конкретно, как руководство к действию. Санька опять вспомнил Софочку, вот кто, чтобы ни говорил или ни делал, всегда получал хороший результат. Наверное, это в крови у благородных, но только он почувствовал ответственность за сына. Санек ходил в секцию самбо. Санька посмотрел, как там тренируют, хороший, в общем-то, мужик, всю жизнь на тренерской работе, хотя и собрался уходить – платят гроши, никому дела до детей нет. Сам он, наверное, не смог бы заниматься с детьми долго, уж больно шуму от них много.

Сегодня он опять встал около десяти, вспомнив Леху, наточил ножи и решил, что хорошо бы пельменей домашних поесть, достал мясо из морозилки, прокрутил, опять поставил в холодильник. Ну, что еще сделать? Походив от окна к окну, прислушался – вода шумит в унитазе. Разобрал смывной бачок, выпрямил заржавевшую проволоку, поставил на место – тихо. Закрыл крышку, присел – покурил. Скучно, тело просит движений. Он позвонил теще, спросил разрешения взять машину, устыдился просьбы, но уж очень хотелось в морозные дни встречать жену с сыном не пешим ходом. Надо бы узнать, сколько стоят сейчас автомобили на рынке – деньги у него на сберкнижке есть.

Лидия Владимировна откликнулась с радостью, машина-то ржавеет без работы. И ключи от гаража дала, и объяснила, как гараж найти. Его сразу-то и не пропустили – обкомовских всех знали в лицо. Санька дождался, когда охранник позвонит Лидии Владимировне, потом подвел к гаражу.
Пришлось у сторожа лопату брать – сугроб до середины ворот. Кровь побежала быстрее, и тело налилось бодростью. Черная «Волга» не заржавела, это теща явно преувеличила.

Даже бензина под завязку. Санька выехал из гаража, закрыл ворота, проезжая мимо охранника посигналил и отдал честь. Теперь бы успеть за своими. Слово-то, какое «свои», он улыбнулся от глупой радости, а проходившая мимо девушка, подумала, что ей – и улыбнулась в ответ. Только ему нужна одна – своя. Он чуть было не проехал мимо них, притормозил с форсом:
- Ну, кто со мной?
- Папка?! Ура, мы на машине домой поедем, - Сашенька открыл переднюю дверь, а Санька вышел и открыл Аленке заднюю, дождался, когда она подойдет совсем близко и прижал к себе, - плата за проезд один поцелуй до и много после.
Ее свежее с мороза лицо было совсем близко:
- Может, нам поискать другую машину, у Вас, товарищ водитель, цены грабительские, - но прикрыла глаза и потянулась к нему.
- У меня самые лучшие цены, - сказал Санька, лаская ее взглядом.
- Ну, поедемте, - Сашеньке надоело смотреть в зеркальце, как они целуются.
Радость от обычного, ничем не примечательного дня из машины перекочевала в квартиру. Аленка, обнаружив готовый фарш, замесила тесто, и само приготовление пельменей стало праздником. А есть, обсуждая, какой Серый друг, если подножки ставит, или слышать:
- Пап, знаешь, как весело Ольгу за косички дергать, как куклу заводную – дернешь, и она ойкает, - еще большая радость.
Санька рассмеялся вслух – все повторяется.
А Аленка пристыдила обоих:
- Как вам не стыдно, - но не сердитым голосом, из чего Сашенька сделал вывод, что дергать девчонок за косы все-таки можно, только не очень уж сильно.
А вечером по телевизору показали вывод войск из Афганистана. Санька вглядывался в лица бойцов, а Сашенька сказал:
- Я Горбачева люблю, - он тебе разрешил вернуться к нам.

Санька притянул сына к себе, поцеловал в макушку и промолчал. Все погибшие и оставшиеся в живых друзья прошли перед его глазами. Кто они – победители? Побежденные? Эти мысли разом уничтожили ту светлую радость сегодняшнего дня. Он лег в спальне, не включая свет, но из ванной доносились голоса жены и сына. Они ему напомнили щебетание ласточек прошлым летом. Маленькие пичужки оказались быстрее ястреба и отчаянно смелыми, завидев его, они заверещали на всю округу, предупреждая всех об опасности. Черт, он не хотел быть ястребом.

Если и выбирать на кого он хотел быть похожим, то лучше на волка, чтобы волчица была рядом. Это женское таинство, кроющееся не только в теле, но и в инстинктах, купало мужскую душу в целительном бальзаме. Саньке вдруг захотелось, чтобы Аленка родила дочку, такую же маленькую, как у Игоря, чтобы видеть, как растут маленькие девочки. Он обязательно сегодня скажет ей об этом, и вряд ли у нее найдутся аргументы - против. Мужчина лукаво усмехнулся, он постарается быть очень-очень убедительным, и еще - он не сказал ей, что любит. Ради дочки Санька наберется храбрости и скажет.
***
Человек предполагает. До войны в Чечне оставалось пять лет.

Елена Жалеева, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1547 № 114970 от 20.10.2015

0 | 0 | 1113 | 18.04.2024. 08:00:31

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []