Ястребы и ласточки - ч.16

61.
Только она не ведала, что номер ее телефона остался на определителе. А Василий знал о ней гораздо больше, чем она могла предполагать. Елена Михайловна понравилась ему с первого взгляда. Несмотря на легкомысленность болтовни, которой он развлекал ее во время встречи выпускников, он был серьезен в своих намерениях.

Василий знал, что нравится девчонкам. Конечно, он не Ален Делон, но рост выше среднего и лицо нормальное, нос вот только в секции по боксу сделали горбатым. Но какая-то из очередных подружек и в этом нашла шарм, сказав, что он похож на орла. Теперь же, когда бизнес пошел в гору, они сами вешались ему на шею. Только он умел отличить настоящее от подделки.

Василий однажды искал в ломбарде подарок матери, хотел найти что-то отличное от современной бижутерии, и там увидел старинное кольцо с изумрудом. В отличие от нынешних, сияющих как гирлянды из фольги, оно не скрывало своей формы, но, взяв его в руки, понял – вот оно, настоящее. При малейшем повороте то из одной, то из другой грани камня вырывались длинные сказочно-зеленые лучи. Кольцо не хвасталось своей красотой, оно с достоинством представляло ее. Тогда у него не хватило денег, чтобы выкупить его, он только начинал свое дело. Но сейчас вспомнил о нем потому, что эта женщина, тоже была настоящая. Ну, вроде, как из жен декабристов. Согласится в любую глушь за любимым человеком.

Что же она хотела ему сказать? Он винил себя в том, что не сразу снял трубку – уж очень надоели легкомысленные бабочки. А она не перезвонила, хотя он и ждал весь вечер ее звонка. Завтра, завтра он узнает, сколько у нее уроков и «случайно» проедет в это время мимо школы. Она замужем за военным. Ему хотелось хоть одним глазком взглянуть на мужчину, который покорил ее сердце и заставил наполниться глаза грустью. Василий видел печаль в них, хотя девушка ни словом не обмолвилась об этом. Она не кокетничала с ним, говоря, что не свободна, просто поставила стену, за которую нельзя перейти. Если бы он увидел ее мужа, то сумел бы понять, что она к нему чувствует. Может быть, он один из тех курсантов, что женился в последний момент. Но, если Аленку знали многие, то, о ее муже никто и ничего рассказать не смог. Завтра, он все сделает завтра, чтобы встретить Новый год с ней. И поверит в примету : с кем встретишь Новый год, с тем и проведешь.

Аленка ругала себя за необдуманный поступок. Но, ложась спать, успокоила мыслью, что у Василия, видимо, нет определителя, и ее глупость останется незамеченной.
А ночью тоскующее сердце вновь стремилось к Саньке, он был на высоком берегу горной речки, мутные воды которой с ревом проносились под Аленкиными ногами. Мост был сделан из тонких прогибающихся под ее весом досок. Она уже продвинулась немного, но поручней не было, тогда, дрожа всем телом, девушка легла на грубые доски и осторожно поползла. Но вода вдруг начала прибывать и подниматься, грозя утащить Аленку в пучину. И тогда Санька громко крикнул ей:
- Вернись, слышишь, вернись. Я сам к тебе приду. Вот только снег стает и приду.

62.
Лидия Владимировна сердилась, хотя внешне это не было заметно. Сашенька смотрел передачу по телевизору – сегодня и фильмов хороших, и мультиков предостаточно, а она готовила на кухне салаты. Как же, надо удивить мужа – на новогоднем столе в год Змеи должен быть кролик и морепродукты.

Вот она и старалась, замариновала мясо, чтобы часиков в девять включить духовку и запечь его быстренько. А сейчас, проветрив кухню, уж больно резко пахнет кальмар, когда варится, нарезала его узкими длинными ленточками: «Вот, мама, - сердито думала она, - твое воспитание сказывается, по твоим стопам внучка пошла – муж на службе, а она Новый год в чужой компании, да еще с чужим мужчиной встречать собирается. И ведь хватило совести сказать об этом матери».

Но тут же подумала о том, а как ей не скажешь, Лидия Владимировна всю свою сознательную жизнь приучала дочь к тому, чтобы, уходя, та оставляла ей или записку, или номер телефона, по которому можно ее найти. И уж тем более на Новый год, она обязательно бы позвонила и поздравила и Аленку, и всю кампанию с праздником. Что-то неладно у нее с Александром, и хотя дочь не жаловалась, но мать и так видит, что-то гложет ее.

«Вот, Софочка, - так она обращалась к матери, когда противилась ее нравоучениям, - это ты убедила Аленку, что Саша будет хорошим мужем. Да никакой муж из него, может, как любовник, тьфу, ты слово-то какое, и хороший, а как глава семейства никудышный. Ну, ладно раньше он про жену и сына не знал, а сейчас? Что стоит подмазать кого-нибудь из начальства, да прилететь к ним на Новый год». Лидия Владимировна была уверена, что Санька где-нибудь в Туркмении или в Таджикистане готовит солдат к службе в теплой казарме.

«А дочка тоже хороша, то люблю его, то нате вам: «Мамочка, я сегодня в новой компании буду Новый год встречать, ты не знаешь этих людей, но это бывшие ученики 29 школы, я на вечере встречи с ними познакомилась», - Лидия Владимировна благоразумно не стала расспрашивать, с кем это она там познакомилась, но отведенный Аленкой виноватый взгляд, прояснил ситуацию.

Не пускать почти тридцатилетнюю женщину повеселиться на празднике, было глупо. Упрекать ее не за что. На всякий случай она предупредила дочь, чтобы та вела себя осмотрительно. Но сейчас чувствовала в душе разлад. Она бы сама так не поступила, хоть двадцать лет, но ждала бы Мишу. А дочь жалко – молодые годы проходят у девчонки. Может и права была Софочка, когда относилась к жизни, как к приключению.

Взглянув на часы, муж вот-вот должен прийти, она смешала кальмары с луком и измельченным яйцом, заправила майонезом, полюбовалась на то, как красиво смотрится салат в хрустальной вазочке. Потом достала из холодильника семгу, и, нарезая ее, стала придумывать правдоподобное объяснение для отца, почему Аленки сегодня не будет с ними.

Лидия Владимировна, наверное, испытала бы удовлетворение, если бы знала, что дочь в этот момент, лежа в ванне, чувствовала себя виноватой перед всем миром за то, что налила в воду душистой пены, за то, что впервые за несколько лет беспокоилась за праздничный наряд. Платье в стиле Наташи Ростовой было разложено на диване, а рядом стояли туфли на шпильках высотой в двенадцать сантиметров.

После ее глупого поступка, когда она решилась позвонить Василию, а он не ответил, девушка постаралась забыть о нем, но судьба – так она думала сейчас, распорядилась по-другому. Потому, что на следующий день, выходя из школы с сыном, рассказывающим о баталиях с мальчиками из второго «Б» класса, они оба были удивлены резко затормозившей возле них машиной. За рулем сидел Василий. Он открыл дверцу и позвал их, причем сделал так, что Аленка не смогла, а может, не захотела отказаться.

- Эй, парень, вы с мамой не замерзли? – обратился мужчина к Сашеньке, - садитесь, подвезу, мне по пути.
Наверное, маленький ребенок не обратил внимания на то, откуда он может знать их маршрут, потому, что поглядел на нее с просительной миной.
- Хорошо, если Вам только по пути, - согласилась Аленка, и села на заднее сиденье, потому, что Василий открыл перед ней именно заднюю дверцу. Но, когда Сашенька хотел забраться следом, он остановил его словами:
- Ну, куда же ты? Я и так весь день езжу, молча, хочется поговорить с кем-нибудь из этой школы, я ведь тоже здесь учился.
- Правда, - воскликнул ребенок, польщенный тем, что его сажают рядом с водителем, - а у меня мама тут работает учительницей, а я во втором классе. А кто у Вас был директором, ПэПэ?
- Нет, - Василий плавно тронул с места, вырулил на шоссе, ведущее к их микрорайону, и Аленка поняла, он знает, где они живут, - директором у нас была Журавская Лидия Федоровна.
- Вредная, - сочувственно спросил Сашенька.
- Да, как тебе сказать, - задумался Василий, не желая оскорблять педагога, сидящего позади них, - она вечно приставала ко мне: « Новиков, постригись сегодня же!». А я ей у меня денег нет на стрижку, вот, мама зарплату получит, и постригусь. Мне нравилась моя прическа.
- Да, а ПэПэ не заставляет стричься, у меня видишь какие волосы, - Сашенька снял шапку с помпоном, и жесткие волны кудрявых волос распались по воротнику.
- Тебе повезло, значит ПэПэ не такой уж и вредный.
- Знаешь, как он ругается, когда мы со второго этажа на перилах катаемся, говорит, что гвоздей набьет в них. Только мы каждый день проверяем, пока не набил.
- А, что мама твоя грустная какая? - спросил Василий, откровенно взглянувший на Аленку в зеркало заднего вида.
- Мы по папе скучаем, ждали его к Новому году, а он не приехал опять.
Аленка напряглась, сын не говорил ей об этом.
- Так, может быть, я приглашу твою маму встречать Новый год в свою кампанию.
Сашенька какое-то время молчал, но чистая зелень глаз отражала работу мысли:
«Дяденька, вроде бы хороший, маму не обидит», - он вспомнил вдруг слова Софочки, что маме одной скучно, не будет же она весь вечер смотреть мультики и ответил - Можно, если только она захочет.
Аленка глядела на его затылок и удивлялась хитрости этого человека, которая обезоруживала правдой.
- Ну, так что же, Елена Михайловна, будете Вы встречать Новый год в нашей кампании, у нас весело, мы никому скучать не даем?
- Я должна подумать, - Аленка покраснела, она договаривается о свидании с другим мужчиной на глазах сына, которого Василий сделал соучастником, - но отказаться вовсе не хватило сил.
- Вот тебе мой телефон, - мужчина отдал карточку Сашеньке, - позвонишь, если мама надумает встретить Новый год с нами, да и так просто звони, когда замерзнешь на остановке автобуса ждать.
- Хорошо, - ребенок внимательно прочитал фамилию и имя на карточке, - а отчество у Вас какое?
- Ты меня зови просто – дядя Вася, - договорились?
- Договорились.

63.
Саньку сгубило чувство тревоги. Оно появилось больше недели назад. Появилось в тот момент, когда он шел из штаба. Месяцем раньше его поставили командовать батальоном. Бывший комбат, обязанности которого он исполнял, вынужден был уехать в Союз. Умирал пятнадцатилетний сын, умирал от раковой опухоли. Кто-то сказал, что мальчишку можно вылечить, надо только попасть в Германию на операцию . Для нее нужны были деньги, Санька сам собирал – давали все, но их все равно было слишком мало. Операция стоило дорого. Вот ведь какая история – отец под пулями не погиб, а сын тихо умирает без войны.

Тогда на совещании не было никаких особых указаний, летний вывод войск прошел в соответствии с планом. Сейчас из Союза гнали запасы для Афганской армии: продовольствие, горючее, оружие, чтобы они самостоятельно могли воевать. За этот месяц афганской стороне были переданы все объекты, на склады заложен трехмесячный неприкосновенный запас на штатную численность вооруженных сил страны, обеспечена доставка продовольствия во многие нуждающиеся населенные пункты.

Вывести такую крупную группировку войск, каким был Ограниченный контингент Советских войск в Афганистане, в месячный срок, в условиях горно-пустынной местности, зимой, с минимальными потерями -
вот поставленная перед ними задача.
Мождахеды притихли, дожидаясь, когда уйдут советские войска. В чем же причина его беспокойства? Тягостное чувство не проходило. Посоветоваться было не с кем, последний из пущенных в душу, Женька погиб и похоронен в Ташкенте.

Полкан рассказал ему об этом. Саньке было интересно, кто же он на самом деле, и даже пытался спросить его об этом, когда выпивали в прошлый приезд, но тот и после выпитой бутылки водки, сразу протрезвев, хитро прищурил глаза:
- Зачем тебе это?
- Да хочется знать, почему ты, то тут, то там, и по должности выше тебя есть, а перед тобой кланяются?
- Поговорку знаешь про Варвару? Надо будет, сам расскажу. А пока спи спокойно.

Но спокойствия не было. Санька верил в интуицию. Бывает, пошел за чем-то, но занятый мыслями – забыл, зачем. И сколько ни стой – не припомнишь. Надо возвращаться на прежнее место. Но и через три дня, возвращаясь по той же дороге из штаба, Санька не перестал предчувствовать какую-то неприятность или беду. Вот почему на задание, конвоировать обоз с оружием и боеприпасами решил идти сам, хотя командиры рот были опытными мужиками.

Санька отвлекся, интересный все-таки народ – служивые люди, до приказа о выводе войск ждали замены. А тут, как один написали рапорты, что согласны дослужить оставшееся время, зачем, мол, необстрелянных сюда посылать на три месяца.

Отдав командирам приказ, готовиться к сопровождению обоза, он проверил свое личное снаряжение – все на месте, сходил в столовую и лег спать. Но и во сне беспокойство дало знать о себе. Санька шел по снегу по следу матерого волка, тот привел его к своему логову, маленький волчонок, не взирая на размеры, не поджал хвост, как остальные, а виляя им, укусил за лапу вожака. Но волк стерпел такое нахальство,
оглядев стаю, он призывно завыл. На белоснежном взгорке появилась волчица, она стояла и улыбалась, откуда Санька это знал неизвестно, но знал. И вдруг на ее ответный вой из леса выскочил еще один волк. У Саньки сердце забилось в горле, он сам превратился в волка и, бросившись наперерез, схватился с ним.

Вцепился ему в горло, ощущая, как шерсть забивает глотку и становится трудно дышать. А тот зажал в своей пасти его левую лапу и не отпускал.
- Командир, - услыхал Санька и проснулся. Сквозь истерзанную его зубами подушку пробивался пух, он щекотал губы.
- Да, - откликнулся он, утираясь.
- Через полчаса выходим.
Сон, как рукой сняло.

Может быть, из-за холода, может быть, из-за того, что духам не хотелось подставлять свои головы уходящим войскам, но обоз ни разу не был обстрелян. Что заставило его остановиться перед самым Кабулом и, держа руку на двери ЗИЛа, обернуться назад – неизвестно. Только именно в этот момент просвистела пуля. Он не слышал ее, резкий удар сшиб его с подножки.

- Командир, командир, - услышал он громкий голос водителя Петра, - ты жив?
Но из кузова уже выскочили несколько бойцов и, пока двое из них помогли Саньке сесть в кабину, остальные расстреливали предполагаемое место засады. Но выстрелов с обратной стороны больше не последовало.

Петр сам, не дожидаясь санинструктора, перетянул ему раненую руку и перевязал. А потом рванул с места, заставив бойцов в кузове, помянуть и его, и родственников до седьмого колена.
Саньку сходу завезут в Кабульский госпиталь, там под местным наркозом достанут пулю, зашьют, но, зная о том, что прошлое переливание крови чуть было не отправило его на тот свет, вертушкой доставят в Ташкент. Только и раненый он будет ощущать странное беспокойство, пытаясь вспомнить, что же ему нужно сделать.

64.
Чтобы ни делала сегодня Аленка, девушка чувствовала себя преступницей. Вернее, она готовилась совершить преступление, и ей, казалось, что все видят ее тайное намерение.
Самые обычные действия, будь то выбор нижнего белья, нанесение макияжа или сомнения по поводу духов – все приобретало тайный умысел, и оттого дрожащие руки перекрутили бретельку лифчика, смазали уже наложенные тени на веках – пришлось все начинать заново.

Колпачок с флакончика духов, которыми она пользовалась при муже, укатился под кровать. Доставая его, она сделала затяжку на колготках. Закрутив блестящую позолотой крышечку, Аленка побрызгала на себя другими духами, но от пальцев, как напоминание о Саньке, пахло Диором. Руки, долго поднятые вверх, устали, пока она делала прическу, но девушка отказалась от услуг парикмахерши, чтобы не подвергаться расспросам и не врать лишний раз. Наконец надев платье, она подошла к трюмо – виноватый блеск в глазах выдавал ее с головой. Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. «Воровка, я воровка и он поймет это», - думала Аленка, с усилием крутя колесико английского замка.

Но Василий – эстет в душе увидел совсем другое. Перед ним в старинном интерьере стояла девушка из прошлого века. Тонкий бархат, напоминающий цветом ночное южное небо, подчеркивал ее хрупкость, платье без рукавов со спущенной проймой чуть открывало плечи, чтобы спрятать руки под перчатками из того же бархата, но они не закрывали тонких пальцев. Он не смог скрыть восхищения и стоял, разглядывая ее, как когда-то разглядывал старинные картины в музее, где мать была смотрительницей.

- Здравствуй…те, - наконец произнес он, забыв на ты они или на вы.
- Здравствуйте, Василий, - она сделала шаг назад, чувствуя запах его одеколона, - у нас еще есть время, может быть, Вы хотите чаю?
- Нет, нет, то есть да – у нас есть время, но чаю я не хочу. Давайте лучше пройдем пешком – ресторан «Венец» рядом.
- Хорошо, я только туфли положу в пакет, - она исчезла в дверном проеме и вышла с сумочкой, сшитой из лоскутков кожи в виде мешочка с круглым дном – Василий, который занимался пошивом не только платьев, еще подумал, что нужно взять эту модель на заметку. Но мысль улетучилась, потому, что Аленка задала вопрос:
- Как Вы думаете, я не замерзну в этой дубленке, - девушка достала из шкафа отороченный мехом полушубок.
Василий взял его в руки и, помогая надеть, охрипшим голосом произнес:
- Думаю, нет. А, если станет холодно, мы сможем взять такси. - И, закинув ее сумочку на плечо, чувствуя непреодолимое желание коснуться ее губами или руками, поспешил,
- Ну, что – выходим?.
- Да, я только замок закрою.

Аленка уже провернула ключ на один оборот, когда услышала телефонный звонок, который резанул Василия по сердцу:
- Нас уже нет, мы ушли, - вроде бы шутя, сказал он.
Девушка поглядела на него, и он увидел в ее глазах сомнение, послушавшись его, Алена повернула ключ еще раз, но тревожная трель звонка взывала к ней. Она быстро прокрутила замок в обратную сторону и, распахнув дверь, оставила ее открытой.

Саньке идти по коридору госпиталя помогала медсестра. Маленькая, худенькая, она положила его здоровую руку себе на плечо и обняла за талию. Он старался сохранить равновесие, потому, что, если его сильно поведет в сторону, девчонка не удержит. Местный наркоз, который ему вкололи при операции, начал отходить и рука чуть повыше локтя горела. Но он отгонял боль мыслью, что так и не вспомнил, что же ему надо сделать.

Медсестра Верочка довела его до своего поста и, усадила, прислонив к стенке, чтобы сбегать за подмогой. Санька обвел мутным взглядом стол, на котором под стеклом лежала памятка для медсестер, и еще лежал прозрачный женский шарфик, лежал на телефоне. В голове вдруг все закрутилось, он вспомнил, что тогда на совещании он разглядывал телефон начштаба. Телефон был точно такой же, как у Аленки. И он впервые за все время разлуки захотел позвонить ей. Почему? Он не знал ответа, но желание было таким же непреодолимым, как, если бы от этого зависела его жизнь.

А потом он начал докладывать о готовности батальона к выводу, заслушивать приказ и планировать операцию по конвоированию. И мысль соскользнула в сердце, заставив его мучиться целую неделю. Потянувшись к телефону, Санька потревожил руку. Но, сжав зубы, и, подтянув аппарат к себе за шнур, набрал номер. Гудки, долгие гудки. Он слушал из, закрыв глаза. Медсестра, пришедшая с выздоравливающим бойцом, хотела нажать на рычажок, но Санька выставил локоть.
- Да, ладно тебе, сестренка, - заступился за Саньку парень, - праздник же все-таки, дай мужику позвонить.
- Вам-то, что, а мне от Андрея Ильича влетит.
- Я заплачу, - Санька зло взглянул на нее и девушка отошла от стола, а за ней и боец, который стал заговаривать ей зубы, приглашая на свидание.

Гудки забивали в висок гвозди, но он упрямо прижимал трубку еще крепче, как будто это могло приблизить Аленку. Санька уже поплыл по воздуху, когда вдруг услышал:
- Але, але, але, я слушаю.
- Ален… я соскучился, я очень соскучился – прошептал он и стал сползать со стула, не выпуская трубки.
- Ах, ты, Господи, - подскочившая медсестра, удержала потерявшего сознание бойца, вытащила из ладони зажатую трубку и, бросив ее на стол, крикнула стоявшему парню, чтобы помог ей.

Василий стоял в дверном проеме незакрытой двери и хоронил надежду, встретить Новый год с Аленкой.
Она расстегнула на дубленке пуговицы, душившие ее, сбросила паутинку платка на плечи и отчаянно звала:
- Саша, Сашенька, ты где, что с тобой? Ну, ответь же, ну, пожалуйста. Сначала в трубке слышалась какая-то возня, а потом длинный гудок возвестил об отбое.

Елена Жалеева, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1547 № 114849 от 14.10.2015

0 | 0 | 1209 | 25.11.2024. 02:02:45

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []