Гора (Часть XI Он на вершине)

XI

Он на вершине

Если на гору смотреть снизу вверх,
даже когда ты на её вершине стоишь, готовый стать облаком, злаком, клёном,
чтобы в их растущий и тёплый объём упасть, и закутаться в них, словно в мех,
и ждать, когда вниз возвратишься ласточкой, что над прозрачным и солёным
морем стрижёт крылом, то рыба идёт на нерест, и в колокола не бьют, и орех
грецкий под листом, что мозг, наливается мякотью, не зная как быть калёным.

Если на гору смотреть снизу вверх,
и за самым пиком её различать матовые лучи, как новые скрещения склонов,
и, не боясь, вдыхать ураган, что навстречу бьёт, жжёт лицо и из всех прорех
небес, словно снегом, сыплет воспоминаниями, которые, как тысяча галеонов
в залив Долгих Надежд вплывают, чтобы светлой слезой, через которую стерх
белых распознав до горизонта, – обернуться, то вид здесь, как со всех балконов.

Если на гору смотреть снизу вверх,
и ловить с каждой её террасы – отблеск зеркальный, выжигающий анаграмму
с обратной стороны зрачка, что имя в действие плавит с первых букв и до тех
пор, пока шаг не станет полётом и контур раскинутых рук сверху на амальгаму
его не проступит, то портрет совпадёт с моделью, деревянные лошади для потех
со степным табуном, квадраты впишутся в круги и синкопы - в стройную гамму.

Если на гору смотреть снизу вверх,
и слушать её, то слышны всплески окуня, лай собак, вёдра, гремящие у калитки,
её стук от вошедших через неё в сад, - отца с яблоком в левой руке, и рядом смех
матери от его слов, и тогда треск мотоцикла за штакетником, и полоса от улитки
на лопухе у сарая, и зов синих стрекоз, и взрыв одуванчиков, чей пух не для всех,
кто его ловит ртом, летит, - станут гелием для Центавры, стеблем для маргаритки.


Если на гору смотреть снизу вверх,
и различать её центр, как и центр сердца своего, то ровный пульс переходит в гул
лавы, и в дробный бой града, что насмерть валит коров внизу, и шуршание помех
на радиочастотах, где марш бравурный парада сменяет твист, распустится саксаул
на месте твоём – через рёбра и позвонки, чтоб с капилляров-листьев его - сок огрех
под чёрный ствол стекал, как бензин, и тогда в зной базилики прохладны и тих аул.


Если на гору смотреть снизу вверх,
и узнать её как себя, тогда кровь твоя - это её вода, ступни твои - это её подножье,
чтобы тебя – в ней и её – в тебе под миллионом солнц держать вертикально, и вех
указательных от них столько же знать - в стратосфере, на хлипком ли бездорожье,
и потому, полнясь ультрамарином, даже срываясь в жижу и магму, и ниже - в цех,
где повара в горючий камень ножами бьют, - дышать, светясь и во тьме берложьей.

Если на гору смотреть снизу вверх
возвращая этот свет тем, кому вода в кране горька, кому в окопах падает на погоны
звезда-полынь, тем, у кого лицо-воск, и кто из междометий выбрал одно лишь: «эх»,
для тех, кому роза - не роза, но асфодель, кому все фотографии - от взгляда Горгоны
отпечатки на мёртвом картоне; кто ждёт в руки Луну; кто денди в поле, на бале – жех,
то воробьи вернутся, чтобы клевать с руки, и волк не пугает лес, и все деревья - законы.

Если на гору смотреть снизу вверх,
располагая её в этом свете, расширяя их от леонидов сплошных и до глубокого глаза,
где в бархатной тёплой тьме тогда у матери не остывает рука и убитый в бою морпех
ищет в кармане ключ от почтового ящика, где все письма, без марки, с прошлого раза
оставлены нераспечатанными, и где упавший считает яму - взлётом и бездной – успех,
там паркет из дуба скрипит под ногой, мяукает кот, и спичка горит над конфоркой газа.


Если на гору смотреть снизу вверх,
и спрашивать её о каждой яблоне, о каждой сороке, о песке на пальцах, и ждать ответа
и верить что будет ответ, то орел по желанию станет решкой, и лежит в стороне доспех
даная, и жрец кладёт нож на камень, оставляя на море штиль, и снежок в середине лета
из пены прибоя лепят ладони, чтоб солнечный снять ожог, и караваны с солью - на Лех*
лёгким взмахом отправить; чтобы посвистывали дрозды, и некролог - опровергала газета.


Если на гору смотреть снизу вверх,
то есть радость от соли на хлебе ржаном, от ловли в озере карпа, и от созревших олив
в красном закате, что отливают в зелени воском; и от хоккейного матча, где росс и чех
играют вничью; и оттого, что к пирсу Коринфа держат триеры курс, и большой прилив
помогает им; и оттого, что на исходе марта чёрен снег, и в тетради с надписью: «Политех»
на обложке, пишутся интегралы; что в ранце лежит букварь, и на полке подшивка «Нив».


Если на гору смотреть снизу вверх,
принимая равно камень и Солнце, комара и кита, аравийский самум и океанский бриз,
то на самой вершине волосы - белы, рёбра - белы, и ключицы – белы, и прочнее стрех
всех - купол, что раскрывается над головою с парашютным хлопком, и вращая парадиз
красных, синих и жёлтых планет, дивжет повозку на почтовом тракте возле села Пурех.
мула на перевале, альпиниста, что пальцем большим ощупывает уступы, не глядя вниз.


Если на гору смотреть снизу вверх,
говоря: да свершается всё так, как это нужно тому, что свершается, тогда клейкая почка
для молодого побега лопнет, зерно принесёт много плода, и слово, сказанное о нём, адех
и тунгус поймут, как своё, и ходит кадык, потеет ладонь, и морщится лоб, пылает мочка
уха, и диспетчер в аэропорту разрешает взлёт, шахматист двигает пешку, считает до трёх
судья перед стартом забега, и попадет в ритм бегунам - строка, где запятой станет точка.

* Лех – город в северной Индии. Был одни из центров караванных путей.


30 августа 2015 23-00.

Константин Латыфич, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1376 № 113919 от 30.08.2015

0 | 0 | 1322 | 26.04.2024. 16:55:14

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []