Неверие

Санька проснулся от сухости во рту, хотелось пить. Облизав нёбо, он хрипло позвал жену:
- Алин, - но вспомнив, что он в квартире матери, уехавшей к сестре, зябко натянул одеяло.

Вставать не хотелось, как не хотелось делать вообще что-либо. Сделав одну глупость, он обрастал ими, как снежный ком. Санька крепко зажмурил глаза, не желая вспоминать вчерашний вечер. Но память, оглушая тупыми ударами в затылок, выхватывала то пахнущие рыбными консервами губы Зойки-разведенки с первого этажа, то подмигивание его новоявленного друга Николая, которого привела Зойкина подруга Верка, кажется.

Брезгливо сморщившись, Санька резко откинул одеяло и встал. Несмотря на открытое окно, в квартире пахло попойкой. Неубранные в холодильник закуски и пролитое на скатерть спиртное, окурки с женской помадой на фильтре в банке из-под консервов вызвали тошноту. Зажав рот, он еле добежал до ванной. Но не успел Санька вытереть губы, как в дверь позвонили. В каком-то радостном волнении, вдруг Алина пришла, Санька выдавил прямо на палец пасту и с шумом прополоскал рот. Обмотавшись полотенцем, открыл дверь.

- Шурик, - перед ним с початой бутылкой водки и кусками жареной рыбы на тарелке стояла Зойка, - я полечить тебя пришла, да прибраться.
- Я не болен, - разочарованно произнес Санька, у которого от вида водки желудок болезненно сжался, - да и порядок уже навел, - соврал он. Улыбка на ярко накрашенных губах женщины стала жалкой, и, теряя себя, она залепетала:
- Шурик, может быть, тебе еще чего надо, вчера из-за Николая так и не удалось поговорить.
Закрыв на долгое мгновение веки, чтобы не видеть этого женского попрошайничества, и глубоко вздохнув, Санька произнес:
- Зой, ты хорошая, но прости, что подал тебе надежду, я Алинку люблю. Это все из-за обиды.
- Вот оно что, - женщина одним жестом смяла только что сделанную прическу и прикрыла губы сжатой в кулак ладонью, невольно стирая признаки явного желания понравиться, - ну, я пойду тогда.
- Иди, Зой, - Санька закрыл дверь, но через глазок видел, как воровато оглядываясь, женщина бросилась бегом вниз по лестнице.

Черт, он так надеялся, что это Алина. Только не такая она.
С мыслями о жене он сгреб вместе со скатертью остатки вчерашнего блуда и, надев шорты, вытряхнул в мусорку. Не досчитается мать рюмок и тарелок, да Бог с ними. Он сегодня купит ей новые, заработанные деньги-то Алине так и не отдал. Наказать за гордость хотел. И наказал…. обоих или только себя?

Раньше у него никаких сомнений не было. Верил ей, как себе. И потому, когда с копейки на копейку стали перебиваться ушел он из школы, поехал за длинным рублем. Да так удачно, что за первый год машину смогли купить, квартиру обставили по-современному. И месяц разлуки не казался таким длинным. Ему, во всяком случае, работал до упаду и других подгонял. Его бригадиром поставили, потому что чертежи умел читать. Зато встречи были новым медовым месяцем.

Санька с благоговением вспоминал первую брачную ночь. Уже одна мысль, что он сумел заставить неприступную красавицу забыть свою неземную любовь к однокурснику, приподнимала его над землей. А оттого, что Алина согласилась выйти за него замуж, и вовсе крылья выросли. Наверное, обе матери догадались, почему на второй день свадьбы он ее, как хрустальную, боялся из рук выпустить. Ему и самому с трудом верилось, что есть еще такие девчонки, которые всклень полны, а несут себя, не расплескивая. Только Санька каждое мгновение помнил, потому что от ее неловкости и сам вроде, как впервые в постели с девчонкой оказался. Потом они над собой смеяться будут: Алинка свет велит выключить, а на платье со шнуровкой сзади Санька неловкими руками узел затянет. Он и руками и зубами пробовал развязать, Алинке платье было жалко. Если бы не в чужом доме ночевали, ей-богу, какую-нибудь соседку позвали. А так пришлось свет во всех комнатах включить в поисках ножниц. Да, где уж там.

Ряженые с утра здорово напугаются, увидев огромный нож на свадебном платье и не найдя с головой спрятавшуюся под одеяло невесту. Алинка краснела от соленых шуток за столом, а он каждым прикосновением благодарил ее за чистоту.
Когда же он растерял свою уверенность? Может быть, тогда, когда пообщавшись с работягами на стройке, позволил в разговоре с ней грубые слова. Ее замечание задело Саньку, и он наговорил гадостей, что, мол, пока она тут совершенствуется в английском языке, он на стройке не с ангелами горбатится. Алинка задохнулась от несправедливости, он помнил, как она уговаривала его не ездить в Питер. Уверяла, что проживут и так, только с ребенком пока повременить придется. Тогда у него хватило ума попросить прощения.

А в последний раз в поезде, Санька, вешая пиджак, выронил Алинкино фото, мужики, сладко поцокав языками, как-то особенно зло шутили насчет женской верности. Олег, жена которого спуталась с его же другом, хмуро посоветовал:
- Лопух ты, бугор, если веришь. В зеркало почаще гляди, нет ли шишек на лбу. Мужик ты или не мужик.
Санька еле удержался тогда, чтобы на самом деле не потрогать лоб. И, хотя Алинка задушила его от радости в объятиях, ревниво прислушивался к телефонным звонкам, даже на скамейке вместе с досужими сплетницами посидел, сделав вид, что покурить вышел. Но и они ничего, кроме интереса к его заработкам не высказали. Может и улеглось бы беспокойство со временем, но тут Алинку пригласили на встречу однокурсников. Кто и когда позвонил, Санька не слышал. Но ее радость по этому поводу заставила мужчину впасть в демонстративное молчание.

- Ну, Сашунь, что ты дуешься, я же только на одни сутки. Утром на поезде уеду, и на следующий день вернусь. Ведь интересно же, кто и как устроился, кто кем стал. У Полинки уже ребенок есть, она обещала показать, я ее три года не видела.
Аромат Алинкиных духов и непередаваемо-родной запах ее самой, щекотание прядками волос Санькиной щеки, ласкающее прикосновение теплой ладони – уже по отдельности мягчили его сердце, а вкупе вообще превращали в сироп, но закипевший на кухне бульон, заставил жену подняться с дивана. Она, щекоча челкой, чмокнула его в нос и убежала.
Эта минута и решила все. Потирая лоб, мужчина вспомнил слова Олега о рогах. Он встал, словно стряхивая с себя Алинкину ласку, прошелся по комнате, и, когда она вернулась, сказал:-
- Нет, ты никуда не поедешь.
- Почему?
- Не поедешь и все.
Если бы он высказал все, что у него творится в душе, может быть, она сама не захотела поехать, или бы смогла убедить его в обратном. Но он только добавил:
- Если поедешь, я уйду.
Алинка поглядела на него, как на чужого и через три дня взаимного молчания уехала.

Вот тогда-то он и начал творить глупости. Раньше времени уехал в Питер, и словно доказывая жене, что и он чего-то стоит, познакомился там с интеллигентной женщиной. Но, пару раз проснувшись в чужой постели, понял, что та почувствовала присутствие Алины, и, провожая к порогу, сказала обиженно:
- Я не пилюля, чтобы принимать меня для забвения. Не приходи больше.

Олег, приехавший позднее, как змий будет подпитывать Санькину злость и неверие, рассказывая подробности того, как застал жену с другом, как избил обоих. Друга его половинка простила, а опозоренная жена Олега вынуждена мыть подъезды. Сыну нет еще двух лет, в садик не берут, мать Олега, обиженная за сына, сидеть с ним не хочет - зло радовался мужчина. А он кормить изменницу с неизвестно чьим байстрюком не собирается. Мальчишка болеет часто.
- А вдруг это твой сын, а ты глядишь, как он гибнет на твоих глазах.
- Пусть докажет сначала.
- Если ты такой неверующий, сделай генетический анализ. Бог с ней с бабой, но ребенка-то за что наказывать, - Санька, мечтавший о сыне, даже злясь на жену, не понимал Олега.

Мать, когда он, приехав из Питера, опять пришел к ней, попыталась вразумить Саньку:
- Ну, что вы друг друга мучаете. На Алину глядеть нельзя без слез, и ты словно чужой стал. Чего она такого натворила, что ты от нее, как черт от ладана бежишь.
- Не твое дело, мам.
- Вот и она также, я вам что, дорогу перешла. Все хорошо, мама, все замечательно, - передразнила пожилая женщина невестку, - а чего хорошего, от вас кожа, да кости остались. Не хотите – не говорите. Только и я глядеть на ваши мучения не собираюсь, уеду с глаз долой, да хотя бы к Катерине. Ей вон внуков подкинули – понянчу, от вас не дождешься.
- У меня не безобразничай тут, - наказала мать перед отъездом, будто чувствуя предстоящий загул. – Хороший ты у меня, сынок, только гордый очень.

Выпив таблетку пентальгина и отлежавшись, Санька пошел в магазин. Вдруг мать раньше времени вернется, надо купить новую посуду, а то шуму не оберешься.
Он долго искал рюмки, похожие на те, которые выбросил, но не найдя, купил дорогие из тонкого хрусталя, потом выбрал сервиз, с такими же голубыми цветами, какой подарил на юбилей когда-то умерший отец.
«Черт, - вдруг прострелило Саньку, - тарелки придется из бака достать, мать за них пилить будет до скончания века, все, что сделано или куплено отцом – табу. Уж, сколько лет его нет, а все помнит».
Не мелочась, не дай Бог разгуляется, уйдут деньги на ветер, мужчина прошел в отдел, где продавались кастрюли – у матери все старые, он выбрал такие же, какие понравились Алине.
Оглядевшись, нет ли тележки, чтобы одним разом все довезти до машины, и, посетовав на то, что не дошел еще до них Питерский сервис, Санька в два приема перенес коробки в багажник. И уже, хотел опустить его, когда встретился глазами с идущей к магазину девушкой. Не сразу узнав Алинку, глазеющий Санька не смог сделать вид, что не видит ее и, когда она поравнялась с ним, поздоровался:
- Привет.
- Привет, - в больших глазах на осунувшемся лице жены застыла настороженность, - новым хозяйством обзаводишься? Мог бы у меня взять, такие же, - она кивнула на коробку с кастрюлями.
- Да ладно, чего уж там. Но, если ты не против, я подъеду – рубашки и джинсы возьму. Можно прямо сейчас.
- Сейчас мне к врачу, приезжай, часа через два.
- Что с тобой?

Но Алина, отвернулась и, махнув рукой, пошла. Саньке показалось, что она заплакала. Ему захотелось догнать жену, но гордость остановила. Два часа он как-нибудь вытерпит. А там увидит, есть кто-нибудь у нее или нет.
Как он ни сдерживал себя, стараясь все делать медленно, все равно приехал раньше времени.
Алины дома не было. Он мог бы открыть дверь своим ключом, но не стал. Вышел и сел в машину. Сердце забилось, когда она появилась из-за угла, не желая показать свое нетерпение, он еще какое-то время сидел за рулем, но, видя, что сумка с продуктами оттягивает ей руку, не удержался. Вышел, легко подхватил пакет:
- Решила штангой заняться, - пошутил он, потряхивая груз.
- Картошки купила, в доме ни картофелинки.
Оба замолчали – это Санька любил жареную картошку.
Алина, как перед гостем распахнула дверь:
- Проходи, поставь пакеты здесь.
- Да ладно уж, я на кухню отнесу.
Поставив пакеты, Санька потоптался, не зная куда идти. Потом все-таки вернулся к порогу.

- Саша, может, ты сам соберешь вещи, их много, - позвала женщина из спальни, где находился огромный шкаф-купе.
Мужчина прошел и встал в дверях, боясь подойти ближе:
- Да, я никогда не знал, где какие вещи лежат. Если буду искать, переворошу все тут, ты уж сама.
Алина стала доставать и аккуратно складывать рубашки, потом такой же стопкой сложила футболки и белье. А Санька стоял и глядел на нее. Что-то было не так, движения что ли какие-то замедленные, несвободные, как - будто она чего-то прячет от него. Мужчина огляделся, нет, на прикроватной тумбе одеколон его и книжка «Раскол» - Санька купил ее на вокзале в Питере, да так вот, и не дочитал. Доставая с верхней полки набор полотенец, Алина обернулась, и он вдруг разглядел то, что она пыталась скрыть: при общей худобе из-под приподнявшейся свободного покроя блузки, выступал маленький животик.
- Сколько?
- Здесь пять полотенец, совсем новых, я даже не распаковывала, - не поняв вопроса, ответила Алина.
- Я не про это, - он кивнул на живот, - сколько месяцев?
- А тебе зачем, - женщина одернула кофту, - ты ушел.
- Да, наверное, - сердце у Саньки оборвалось и он, ощутив пустоту, развернулся и направился к двери.
- Саша, а вещи, - донесся до него испуганный Алинкин голос.

Сжав кулаки и в два шага преодолев разделявшее их пространство, он уже хотел сказать, что не надо ему от такой дряни ничего, но, взглянув на жену, подавился своими же словами.
- А у меня секрет есть, - вдруг вспомнил он слова улыбающейся жены, - будешь хорошим мальчиком, скажу. А он был самовлюбленным глупцом, решив, что секрет – это встреча с однокурсниками.
Несколько долгих мгновений глядел, как без всхлипов по исхудавшим щекам непрерывными ручьями текут слезы, а потом метнулся к ней, уткнулся в живот.
Алина подняла руки над его головой, боясь поверить в происходящее:
- Саш, это твой ребенок.
- Знаю, знаю, - глухо проговорил он в упругую плоть живота, как будто зародившийся там ребенок мог услышать, - прости меня, пожалуйста.
- Встань, ну, встань же, - Алинка потянула его за уши, - мы так скучали по тебе.
- Не плачь, -вставший с колен Санька губами собирал текущие по щекам жены слезы, - не плачь, родная моя.
Но слезы, текли не переставая:
- Мне было плохо, так плохо.
- Я знаю, - снова повторил мужчина, в груди у него что-то перевернулось от этого беззащитного признания, руки задрожали от одновременной злости на себя и от желания стереть с губ Алины причиненную им боль. Он целовал кривящийся от беззвучных рыданий рот и шептал:
- Прости, прости, я больше никогда так не сделаю. Я без тебя жить не могу.
- Правда? – Алинка отстранилась, чтобы посмотреть в глаза мужа, припухшие ресницы как-то совсем по-детски дрогнули.
И, не выдержав этой надежды во взгляде, Санька, расстегнув кофточку, стал целовать налившиеся груди:
- Правда, правда, правда….
Среди вороха его рубашек и белья, болезненно - сладко переживая случившуюся близость, Санька, положив ладонь на маленький животик, как на библию, клялся про себя никогда больше не обижать жену неверием.

Елена Жалеева, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1547 № 113494 от 10.08.2015

0 | 0 | 1262 | 19.04.2024. 03:30:09

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []