Когда не сходится ответ

«Ма-ма мы-ла ра-му», - растягивая фразу по слогам, вслух проговорила Лиза, любуясь до скрипа вычищенным после проливных дождей окном.
Еще утром, предвидя это мероприятие, женщина нехотя сползла с постели, долго пила кофе, потом выбирала, что бы надеть. Термометр показывал двадцать восемь градусов. Натянув на голое тело старенькую Иришкину футболку с какой-то надписью на груди , Лиза покопалась в другом ящике и выудила оставленные дочкой шорты. В люди в них не выйдешь, но, если свалишься с девятого этажа (был у нее такой пунктик, не дай Бог, умереть голой), то стратегические места будут надежно прикрыты.
Сейчас, спрыгнув с подоконника, женщина потрепала прилипшую к телу футболку, потом, увидев себя в зеркале старинного шкафа, собрала ее на талии и, показав себе язык, произнесла, подражая голосу подруги: «Бизнесвумен Лиза».

Так бывшая однокурсница Галка представляла ее туристам, подвозя их к маленькому магазинчику в полуподвальном помещении далеко от центра города. Это было деловое сотрудничество: Галка обещала туристам сувениры отличного качества за меньшие деньги, Лиза получала клиентов, которых в этом районе было мало. Пока туристы выбирали товар, а очередная продавщица присматривалась к иностранцам – что поделать первая из них Светка Антонова сделала ей рекламу, выйдя замуж за японца - они с Галкой пили кофе или обедали выше этажом, сплетничали о детях, своих бывших мужьях. А потом Лиза ссужала деньгами Галку то на новый холодильник, то на новый телефон для сына. Галка не всегда отдавала, но Лиза прощала, особенно сейчас, когда Иришка вышла замуж и укатила с Сережкой на край света, вернее России – в Калиниград. Если бы не Галкины туристы, пропала бы она три года назад. Да что об этом, тревожная мысль кольнула в сердце, кто-то подбирается к ее бизнесу. Ресторан, говорят, сменил хозяина, а тот намерен завладеть еще и подвальчиком. Сегодня из-за встречи с ним она отказалась пойти на встречу одноклассников. Правда Лиза не очень-то и жаждала пересказывать им историю развода с Шуриком, а тем более встретиться вдруг там с ним самим.

Вздохнув, Лиза поправила прямо в перчатках резинку, под которую собрала волосы в хвост и стала стирать пыль с открытых полок шкафа, думая о жадности некоторых дельцов, готовых уничтожить ее уютный мирок. Потянувшись к приоткрытой верхней дверце, женщина зацепилась за резную ручку платяного отделения, и уже хотела отцепить футболку, как из антресоли на нее свалилась книжка, заставив Лизу дернуться и вырвать клок материи на груди. Потерев ушибленный лоб, она попыталась пристроить лоскут на место, но тут взгляд ее упал на рассыпавшиеся снимки. Лиза присела, перевернула раскрывшуюся книгу – «Война и мир» - отомстил Толстой за то, что войну по диагонали пролистала, усмехнулась про себя женщина и потянулась за фотографиями.

Снимки двадцатилетней давности все, как один были испорчены. Лиза, наверное, потому и не сложила их в альбом, что на всех пяти черно-белых фото только она одна и смотрелась четко, а вся остальная компания будто расплылась от яркого солнца. Кто же тогда делал снимки? Увлеченная Шуриком, она даже и не помнит момент фотографирования. А как же они к ней попали – перебирая снимки, женщина попыталась вспомнить. Может, Натка – ее школьная подружка передала, надо будет позвонить ей, заодно и узнает, как прошла встреча. Опять, вспомнив, что ей сегодня предстоит общаться с человеком, который не только покушается на ее бизнес, но еще и лишил встречи с Наташкой, Лиза выдохнула, сунула фотографии в ту же самую книгу и, бросив ее на компьютерный стол, перешла в другую комнату. Окон, когда их моешь, гораздо больше, чем в пасмурный день, когда не хватает света.

В отличие от комнаты, выходившей на проспект, зал ее квартиры смотрелся окнами во двор. Отворив створку рамы, Лиза помахала рукой поднявшим головы женщинам: бабе Клаве – старушке лет восьмидесяти с четырнадцатого этажа, которая, несмотря на возраст, постоянно курсировала между двумя дочерьми и соседке из однокомнатной, бывшей учительнице - Татьяне Ивановне.
Размазав пыль на окне и, увидев себя в протертой середине рамы, Лиза попыталась вспомнить имя того мальчишки, который фотографировал их в десятом классе. Фамилия у него была какая-то нерусская. Он пришел к ним в сентябре – худой, долговязый, весь такой прилизанно-правильный, с глазами, опушенными девчоночьими ресницами. Его не то, чтобы не приняли, приняли эгоистично, как могут только подростки. Он делал домашние задания, когда все остальные бегали на свидания, и оттого перед уроками теребили его тетради, скопом списывая задачи по математике и физике.

За это они брали долговязого с собой, когда вдруг собирались отметить уличной кодлой какой-нибудь праздник. И, хотя, у каждого к тому времени была своя пара, он все равно ходил с ними, оставаясь незаметным. Жалея его или используя рост, мальчишки научили новенького играть в баскетбол. Нескладный в обычной жизни, на площадке он преображался. Кажется, она даже ходила болеть за него на какой-то важный матч. Но, то ли в самый решающий момент он не смог положить мяч в корзину, то ли сфолил и его наказали штрафными, только его команда проиграла. В общем, так и не стал он победителем. А домашние задания они списывали, снисходительно поглядывая на него – это же надо же быть таким идиотом, чтобы сидеть вечерами над учебниками, когда жизнь вокруг бьет ключом.

Лиза повертела створку рамы, проверяя, чистая ли и вдруг услышала хлопок дверцы машины – звук, похожий на выстрел. Машина отъехала и встала на стоянку, а на дороге остался стоять мужчина с огромным букетом роз.
«Фи, как банально», - фыркнула Лиза, однако дождалась, когда подойдя к старушкам, мужчина что-то спросил у них и, взглянув на окна дома, скрылся в дверях их подъезда. Втянув с огорчением воздух – кому-то пусть банальные, но розы, а ей грязные окна – женщина открыла другую створку. Татьяна Ивановна что-то крикнула ей, но подъехавшая мусорка заглушила слова, женщина встала со скамейки, намереваясь подойти ближе к перевесившейся через подоконник Лизе, которая махнув на машину, отрицательно покачала головой, мол, не слышу и тут в дверь позвонили. Вернее звонили давно, только она не сразу расслышала из-за шума работающего двигателя. Больно стукнувшись локтем о край рамы, женщина дернулась, отклеивая себя от подоконника, и поспешила к двери. Зеркало в прихожей напомнило ей о вырванном кусочке трикотажа, неловко прихватив его рукой в синей перчатке, как будто предлагая прочитать надпись на английском «They yours», Лиза открыла дверь.
- Привет, - мужчина только что разговаривавший с бабушками, улыбнулся ей, но опустив взгляд ниже, прикусил губы, еле сдерживая смех, - ты не меняешься.
- А мы знакомы? - вглядываясь в лицо мужчины, от которого веяло хорошим парфюмом, нахальством и еще чем-то, спросила Лиза.
- Знакомы, знакомы, - ответил тот и все-таки рассмеялся, - я надеюсь, ты не каждого встречаешь с этим транспарантом, кивнул он на надпись, - Лизка, это я – Левка Фогман, ну тот парень, что давал тебе носовые платки, когда вы с Шуриком в очередной раз ссорились, ты меня еще глистом назвала за то, что я не дал списать тебе физику.
- Лева?! - Лиза отступила на шаг, все также придерживая вырванный лоскут, - вот бы никогда не узнала, - искренне призналась женщина.
- Если бы ты знала, как я старался перерасти из глиста, хотя бы в анаконду, ты бы не удивлялась, ты разрешишь мне войти или мне дальше лестничной клетки нельзя?
- Проходи… - те, я тут уборкой занимаюсь, - Лиза первой прошла на кухню, которая уже блистала чистотой.
- Это тебе по поручению класса, - он вытащил из-за спины букет. Лиза обернулась, чуть не столкнувшись с ним, и взяла обеими руками розы, - красивые, - она понюхала белые бутоны – розы пахли тонко и волнующе, - спасибо, я сейчас.

Женщина метнулась к шкафу, не выпуская букета из рук, взяла с него большую хрустальную вазу, от тяжести чуть не выронив ее, вернулась, и, воткнув цветы, налила воды, обрызгав себя и столешницу рядом с раковиной.
- Спасибо, очень красивые цветы, - еще раз отчего-то волнуясь, поблагодарила Лиза, ставя вазу посредине стола.
- Садись.. те, - неловко предложила она, показывая на угловой диванчик занимавшему все пространство мужчине. Лоскут трикотажа от наклона отвалился, открывая в общем-то безобидную верхнюю часть груди, но Лиза покраснела, метнулась к вазочке на окне, пошарила в ней рукой, укололась, но достала оттуда английскую булавку и прямо снаружи приколола ей обрывок.
- Кофе будешь… те, - все еще не определившись, спросила женщина, глядя на букет.
- Буду. Только, Лиз, ты не суетись, а то я…
- Тебе с молоком? – прервала его Лиза, ей нужно было прийти в себя, потому, отвернувшись к плите, она поставила турку, зачем-то полезла в холодильник, закрыла его, достала чашки.
- Черный и без сахара, - услышала женщина, но водрузила рядом с букетом сахарницу.
- Да, сядь ты, Лиз. Лучше расскажи о себе.

Лиза плюхнулась на бархатную обивку стула и оказалась скрытой от собеседника букетом – это помогло ей восстановить равновесие, не совсем, но она могла собраться с мыслями:
- Да живу как все – работа, дом – вот видишь, генеральную уборку затеяла – дочка с мужем через десять дней приезжают. С Шуриком - ты помнишь его – мы разошлись, - говорила она букету.
- Значит, все-таки он не таким удачливым оказался, - мужская рука сдвинула вазу на край стола, отчего вода плеснулась через край.
Лиза вскочила, вытерла и снова села:
- А ты как? Мы про тебя с самого окончания школы ничего не слышали, - женщина глядела не в глаза, а на загорелую шею в вырезе трикотажной рубашки.
- Я тоже, как все, - усмехнулся мужчина, - после школы поступил в институт, окончил, женился один раз – развелся, женился второй раз и тоже – развелся.
- Дети есть, - спросила Лиза, угадывая за легкомысленностью ответа, какую-то недосказанность.
- Не получилось, вернее, не успевали завести, как расходились, кофе сейчас убежит, - мужчина приподнялся над столом, будто сам хотел выключить плиту.
Но Лиза обрадовалась возможности занять руки делом:
- Хочешь пирожное? – спросила она, разливая кофе по чашкам, и, не дожидаясь ответа, присела перед холодильником.
- Да выставь ты все уже и сядь.
- Ты на встречу одноклассников приехал, - спросила Лиза, лишь не молчать.
- Можно и так сказать, у меня тут дело большой важности.
- Какое, если не секрет, - улыбнулась женщина, впервые взглянув мужчине в глаза.
Он широко улыбнулся в ответ:
- Скажу, если получится. Ты не хочешь поужинать со мной сегодня?
- А как же встреча одноклассников?
- Так ты ответь, - загорелые руки обхватили и приподняли чашку обеими руками, скрыв выражение его глаз.
- Наверное, не смогу - у меня сегодня встреча.
- Деловая?
- Даже очень, - вздохнула Лиза, вспоминая о вечере.
- А завтра? – упорствовал Левка.
- А завтра будет зависеть от сегодняшней встречи.
- Хочешь, я тебе помогу, может, решу твою задачку и дам списать, - вспомнил мужчина школу.
- Теперь, Лева, я сама их решаю, не всегда сходятся с ответом, даже чаще с ошибками, но сама, и ругать за это только себя приходится.
- Я задерживаю тебя, да? – мужчина кивнул на брошенные на угол диванчика перчатки.
Лизе хотелось, чтобы он посидел еще, но неожиданность его прихода, нелепость ее вида, неумение флиртовать налево и направо заставили промолчать.

Мужчина поднялся, заняв пространство кухни, и Лизе не оставалось ничего другого, как выйти вслед за ним в прихожую.
- Ну, я пойду, - сказал он, видя, как от неловкости, стесняясь своих ног, женщина тянет край футболки книзу.
- До свидания, - Лиза сделала шаг к нему и тут Лев, словно решившись на что-то давно обещанное себе, поднял руки и, обхватив ими плечи, резко привлек ее к себе...

Если бы она оттолкнула его, а не подняла лицо вверх, если бы только она знала, что произойдет потом, то сейчас бы не сидела, обхватив ноги руками на смятой еще днем постели, не включая свет, боясь увидеть свое отражение в зеркальной двери шкафа.
Но сделанного не вернешь. Дурочка, скоро сорок лет будет, а она все такая же дурочка. Завтра, завтра же она переспит с Андреем – экспедитором, который каждый раз намекает ей о том, что можно и проехать мимо очередного поставщика. Переспит и не будет бросаться на первого попавшего в ее дом мужика. Лиза крепко, до оранжевых кругов, зажмурила глаза, но горячая проволока раскручивалась под солнечным сплетением от воспоминания о том, что началось там, у двери, и закончилось вот на этой проклятой постели. Растаяла, как провинциальная дурочка, даже глаз не открыла. Нет, открыла один раз, когда он, целуя, приподнял и, поставив на свои туфли, заставил ее вытянуться, как струна. Английская булавка уколола его, и тогда он отстранился, отчего Лиза протестующее застонала, и открыла тяжелые веки, а он выдернул булавку и стал целовать кожу. Женщина потерла сейчас это место, будто пытаясь стереть поцелуй. Надо, надо было открыть глаза, тогда бы не задохнулась от неведомо откуда взявшейся горячей волны, не цеплялась бы за плечи совсем чужого мужчины, не захлебывалась бы сухим воздухом.

Наверное, Лиза бы простила себе это приключение, даже, может быть, вместе с Наташкой посмеялась над собой, если бы через полтора часа неловкости не оказалась в еще худшем положении.
Женщина, сидящая в полной темноте спальни с крепко зажмуренными веками, рукой прикрыла глаза. Даже сейчас жар прилил к лицу оттого, что она стеснялась взглянуть на Левку потом, когда тело почувствовало дуновение сквозняка: не дочищенное окно в зале оставалось открытым. А ему вдруг захотелось поговорить, он поцеловал ее влажный висок и с какой-то мальчишеской радостью сообщил, будто сделав открытие:
- Я всегда знал, что с тобой это будет по-настоящему, как взрыв вселенной
Лиза не нашла ничего лучшего, чем сказать:
- Ты не мог бы подвинуться и отдать мне одеяло.

Завернувшись в мягкую ткань и волоча ее конец по полу, она скрылась в ванной, а когда вышла, то Левку выдавали только блеск в глазах и скулы покрытые румянцем. Лиза тогда попросила подвезти ее, потому что ехать надо на другой конец города, а она еще не одета. Он почему-то обрадовался, сказал, что ему по пути и ждал, когда она оденется и накрасится. Господи, ей понравилось, как открыл Левка перед ней дверцу машины и познакомил с водителем. Лиза залилась румянцем, представляя, о чем думал пожилой шофер, дожидаясь хозяина. Но Левка, став вдруг деловым, уточнил только у нее маршрут.

Уже, остановив машину, он дал свою визитку, чтобы через пятнадцать минут подойти к ее столику в ресторане со служебного входа. Лиза еще подумала, что он что-то забыл у нее, но подошедший вместе с ним юрист, сказал:
- Здравствуйте Елизавета Николаевна, - протянул руку Левке, - я не опоздал?
И повернувшись к ней, добавил:
- Мы надеемся, что наше с вами сотрудничество будет взаимовыгодным.
И только сейчас поняв, что покупатель он – Левка, Лиза забыла, что она бизнесвумен, вспыхнула от обиды и унижения, и бросила Левкину визитку, которую минуту назад достала из сумочки, ему в лицо. Она не помнит, как остановила такси, но словно спасаясь от злой собаки, захлопнула дверь перед носом выбежавшего дельца.

Так ее никто еще не использовал: переспать, чтобы она согласилась на продажу без всяких условий.
Лиза посмотрела на экран телефона – двенадцатый час, встала, прошла, не зажигая света в ванную, так же без света умылась, сняла платье и легла спать. Завтра, завтра она поговорит с Галкой и найдет юриста, которому поручит заниматься продажей. И Наталье выскажет, что она думает о подруге – это только через нее он мог узнать о ней все. Ей бы заснуть, но духота заставляла вертеться, сминая простыни, а от подушки пахло его одеколоном. Лиза перевернула подушку и встала, чтобы закрыть окно и включить кондиционер, но в дверь постучали.

Надеясь, что ошибается, так бывало: стучат наверху, а, кажется, что к ней, женщина подошла поближе. Стук раздался снова, открыв первую дверь, она сердито спросила:
- Кто там?
- Лиза, открой, нам надо поговорить.
- Уходи, завтра я пришлю юриста.
- Лиза, ты не так все поняла, вернее я не успел встретиться со своим адвокатом.
- Что, не прошел номер? Ты думал, что я тебе вот так за здорово живешь продам свой магазин?
- Да не нужен мне твой бутик, это я на всякий случай, чтобы удержать тебя. Ты не знаешь, что такое однолюбы.
- Ты мне зубы-то не заговаривай высоким слогом, все уже давно в уме прорешал, только задачка у тебя с ответом не сошлась.
- Лизка, и за что я только в тебя такую сумасбродную влюбился.
- Да-да, конечно, прямо за пять минут обрел в женщине в худой футболке любовь всей своей жизни.
- Глупенькая, я тебя со школы люблю.
- Ври-ври, да не завирайся, - злилась Лиза, радуясь, что не видя Левкиных глаз, может отбрить его.
- Я и не женился долго, все искал на тебя похожую, только не получилось ни с первой, ни со второй. Внешне вроде бы похожи, а так только ты меня из себя вывести можешь.
- А чего же ты в школе не признался? – притихла Лиза, дожидаясь ответа.
- Я пробовал, но ты меня тогда глистом назвала. Ты, знаешь, сколько я потом в спортзале времени проводил, только не в коня корм.
«Еще как в коня», - подумала женщина.
Но унижение, которое она испытала в ресторане, рождало стойкое недоверие:
- И поэтому ты решил купить меня вместе с потрохами. Разведал у Наташки, что я развелась, и решил через постель сбить цену.
- Да не узнавал я ни у какой Наташки ничего.
- А кто же тебе про встречу одноклассников рассказал?
- А ты не будешь сердиться на этого человека? У нас в Калининграде с отцом бизнес и один наш экономист Ирина Александровна однажды увидела твою фотографию на моем столе.
- И причем здесь этот экономист, - спросила Лиза, находя очень знакомым сочетание имени и отчества.
- Притом, что сообщила мне новость, которую я со школы лелеял – мать у нее с отцом разошлись.
Ошеломленная Лиза замолчала и в наступившей тишине скрип соседской двери и голос Татьяны Ивановны прозвучали особенно громко:
- Лиз, да впусти ты его, мы с Клавдией Петровной на всякий случай номер его машины запомнили, - и она на весь коридор начала диктовать цифры и буквы, называя их именами людей.
11.07.2014г.

Елена Жалеева, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1547 № 113441 от 08.08.2015

0 | 0 | 1329 | 25.11.2024. 02:40:29

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []