Незаметно, неслышно, по-лисьи,
поредевшим хвостом шевеля,
то ли небо отпрянуло в выси,
то ли вниз провалилась земля.

Эти слезы еще отольются –
за собой не оставив следа,
на поверхности мертвого блюдца
высыхает живая вода.

От отчизны шагая к отчизне,
рассыпая словес серебро,
подливал я в чернильницу жизни
и оттачивал смертью перо.

Опускался в глухое зимовье,
этот мир, помутненный, как дым,
проклиная с такою любовью,
что бывал им ответно любим.

Я подкармливал крошками хлеба
обнимающий берег прибой,
над собою не чувствуя неба,
но почувствовав твердь под собой.

И когда подступила усталость,
бестелесные дни хороня,
то ли счастья во мне не осталось,
то ли в нем не осталось меня.