На дачу

Колючие. Тяжелые. Как камни.
Застрявшие в маршрутной давке зла.
Какие же изношенные. В давних
Болезнях. Не дающие тепла.

Не светятся. Не радуются. Тонут
В прострации, когда даже кричат.
О оскверненные! Глотающие тонну
За тонной горечь мира и утрат.

О соотечественники! Земляне! Люди!
Не слышат, нет. Не видят слез моих.
И давят насмерть. Ничего со мной не будет.
Я даже рада, что в давильне тел и судеб
Увидела и полюбила их.

В концерте

Где гений, там уродству нет ведь места.
Особо резал око черный цвет
Одежды на участниках оркестра,
Подчеркивая вырожденье черт.

О радость!
Цельный, солнечный, единый,
Единственный тут в белом и в ладу
Солист…
Так скромно и сорастворимо
Он Отдал себя залу и труду.

Он каждого вознес в такие выси,
Каких не потерять, не извратить.
Он боговедал, богозвал и богомыслил.
Воистину умел боготворить.

За беседой

Ищу студеных вод, морозной глуби,
Чтоб слезы заревые утолить.
Юродивый мой выбор, может, глупый,
Но что еще, горящей, сочинить?

Им выживаю в пору людоедства.
Им в тесноте насилия пою.
Танцую средь развалин душебедствий.
На панцирные истины плюю.

Сдираю кожу прошлых убеждений.
А немощный сосед почти доел.
Он очень слаб и болен, в наважденьи
Поставил мое сердце под прицел.

И снова выстрел! – жалоб, недовольства…
Дымящееся дуло отвела:
Спросила про детей – какое сходство
С его заботами.
Беседа расцвела!