Назад к "Глава 3"

4.

Не гаркнешь ведь памяти – брысь! А?
Ты кто без нее? Вертопрах.
Вот слово взяла директриса,
за совесть взяла, не за страх.

Там зрелище хлеще корриды
готовилось… Честно скажу,
не помню лица я той Фриды.
Размазалась по этажу
хихиканья липкая клякса,
когда Фриды был оглашен
проступок. Она на два класса
постарше была, не крюшон
до этой линейки дня за три
отведав – скорее, пивко –
из спальни окна, как в театре
с галерки, она далеко
вся вынулась и, сверху глядя
на люд проходящий извне,
кому-то там крикнула: «Дядя!
Идем обжиматься ко мне!»

И люд обомлел, комсомолка
по возрасту, вот тебе на –
не Красная Шапочка – волка
сама зазывает… Пьяна
она, не иначе. Где чести
девичьей хотя бы намек?

Директор сказала: «Вдоль шерсти
вас гладили. Мы теремок
терпимости этой прикроем
наглядным концертом-гала.
Виновную – здесь, перед строем –
сейчас же раздеть догола!»

Глаза округленные Фриды
квадратными стали, гипноз
подмял всех тяжелый, флюиды
исторглись, как жидкий понос.

И всё удивительно быстро
пошло. Фрида, птицей дрожа,
вся сжалась. Эмоций – канистры
бензиновой – взрыв. Куража
нашлось старшеклассникам в своре
инстинкт вложен исстари – птиц
ощипывать – выказать. Вскоре
директора воля – стриптиз
с аккомпанементом – не бред ли? –
фортиссимо рыщущих рук –
исполнилась… Как рвались петли
и пуговки – слышен был звук…

Пастух засопел – в носоглотку
и слезы, и сопли загнал,
скривился на теплую водку
и выпил. И смялся финал
огнем у рассказчика в легких,
тычком кулака по столу.
Он на ноги встал, доволок их
с трудом до лежанки в углу,
валетом там псу у хвоста лег,
в объятьях Морфея уже,
сумбур городя про весталок,
симпосии и неглиже.
_____________________________

Глава 5