Памяти светлый «Родник»

 

 

          Известный киевский поэт старшего поколения Евдокия Мироновна Ольшанская публиковалась на сайте "Поэзия.ру" чуть меньше полутора лет. Со дня его основания и до своего ухода из жизни. (Последнее ее стихотворение появилось за тринадцать дней до кончины). Но была она человеком таких пытливых творческих пристрастий и интересной судьбы, что нельзя не воздать ей должное и не вспомнить добрым словом.

Евдокия Мироновна Ольшанская (настоящее имя – Дися Мееровна Зайденварг; 22 мая 1929, Киев – 19 октября 2003, Киев) – поэт, эссеист, литературовед. Лауреат литературной премии Украины имени Н. Ушакова (2003). Член Национального союза писателей Украины (1999). В 1952 году окончила филологический факультет Киевского педагогического института. Преподавала в школе, работала в библиотеке.

          Как поэт печаталась с 1946 года. Автор книг стихов: "Диалог". Киев, 1970; "Сиреневый час". Киев: Радянський письменник, 1991 (предисловие А.А. Тарковского); "Причастность". Киев: Согласие, 1994; "Мелодии осени". Чернобыль: Родник, 1997; "Свет издалека". Киев: Факт, 1999; "Венок Анне Ахматовой". Киев, 1999. Выпустила книги стихов, воспоминаний и писем: "Поэзии родные имена". Киев: Мебиус-КБ, 1995 (предисловие А. Радковского). Печаталась в журналах и альманахах: "Ренессанс", "Новый журнал", "Крещатик", "Встреча", "Сталкер". Переводила стихи украинских поэтов. Составила сборники: "Серебряный век". Киев: Ренессанс, 1994; "Родник". Чернобыль, 1997. Стихи Е. Ольшанской переведены на английский, немецкий, украинский, чеченский языки.

          В перечне книг Е.Ольшанской неслучайно встречаются два великих поэтических имени. Речь идет об Арсении Александровиче Тарковском и Анне Андреевне Ахматовой. Дело в том, что вся жизнь Евдокии Мироновны неразрывно связана с ними. Вот, например, что вспоминает Евдокия Мироновна о своей дружбе с Арсением Тарковским. «... Одним из самых больших подарков судьбы для меня было знакомство с Арсением Александровичем Тарковским, которое со временем переросло в дружбу. Свидетельством ее остались, в частности, 166 писем Тарковского, адресованные мне с 1969 по 1987 год. В первые годы письма приходили очень часто, в последние 2-3 года жизни Арсения Александровича – редко: по его свидетельству тех лет, ему все тяжелее было "доставать самого себя из себя", болезнь и горе после потери сына заставили его все пристальнее вглядываться в себя и как бы изолировали от окружающего мира. Но и самые последние его письма свидетельствовали о его доброте, чуткости и заинтересованности в переписке.

          Мы много встречались лично: я не менее раза в год приезжала в Москву, чтобы повидаться с Тарковскими. Арсений Александрович был удивительным собеседником. Слушать его было очень интересно, о чем бы он ни говорил: о гостеприимстве грузин и о Коктебеле, о "Евангелии от Фомы", отрывки из которого опубликовало издательство "Наука", и о музыке Шютца, об астрономии и о красоте Подмосковья. Он обладал удивительным чувством юмора.

          Но этот человек, будучи одним из образованнейших людей своего времени, был в то же время и замечательным слушателем, не подчеркивал своего превосходства, говорил с собеседником на равных, незаметно поднимая его до своего уровня. Так обстояло дело и с письмами. Каждое его письмо было не "само по себе", а откликом на письмо, только что полученное, – кстати, по возможности он старался ответить в тот же день (а еще чаще – в ту же ночь, когда оставался один на один со своим корреспондентом)... ».

          На странице сайта, посвященного Арсению Тарковскому, можно познакомиться с этими воспоминаниями полностью, а также увидеть письма поэта, адресованные Евдокии Мироновне.

          Точно также жизнь Евдокии Мироновны была постоянно связана с личностью и творчеством Анны Андреевны Ахматовой. Вот фрагмент ее воспоминаний: «Я стихами жила, сколько себя помню. С девяти лет писала. Но закончила 8 классов и даже имени Ахматовой не слышала (такое было время). Каникулы. Я вернулась из эвакуации. В библиотеке нашла Антологию поэзии, а там – по одному стихотворению Ахматовой и Гумилева. Не знала, что связь какая-то между ними. Впервые прочитав «Четки», испытала величайшее потрясение. Стала бредить Ахматовой. Немного времени спустя словно громом прибило: постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград». Печально известное. Я не поверила. Старалась что-либо о ней узнать. Тщетно. Только в 1958 году в печати появилась ее тонюсенькая книжка.

          С тех пор собираю книги, портреты, статьи, все, что связано с ней. Долгие годы мое ахматовское собрание пополнялось очень медленно: ее не печатали, о ней не писали. Каждый листок, каждая страничка о ней доставались с огромными трудностями.
В 1963 году, открыв почтовый ящик, неожиданно нашла там письмо от Ахматовой. То было счастливейшее мгновение жизни... ». 

          Лично Евдокия Мироновна никогда не виделась с Ахматовой, поскольку не желала быть одной из многих, гревшихся возле славы поэта при жизни. Но она так любила Ахматову, что в своей маленькой двухкомнатной киевской квартирке организовала посвященный ей частный музей. В нем собрано более восьми тысяч материалов об Ахматовой – фотографии, разнообразная литература, картины, экслибрисы. Отдельно –  уголок портретов Анны Ахматовой. Дарены они щедро и искренне художниками Москвы и Ленинграда после того, как разошелся в самиздате венок сонетов Евдокии Ольшанской, посвященных Ахматовой. В том числе и прижизненные портреты, на которых есть автограф Анны Андреевны. «Когда в 1981 году приезжал в Киев Арсений Тарковский, вместе, – вспоминала Евдокия Мироновна, –  с ним в гости к нам пришел Дмитро Павлычко и воскликнул: «Это же не квартира, это музей!» После того мой дом стали называть квартирой-музеем...».

          Нельзя не отметить еще одно славное деяние Евдокии Мироновны. Накануне столетия со дня рождения Анны Андреевны Евдокия Ольшанская и Лина Костенко с единомышленниками несколько лет собирали подписи, писали прошения, словом, делали все, чтобы появилась улица имени Ахматовой в столице Украины. И вот однажды, в аккурат ко дню рождения Евдокии Мироновны, появилось сообщение о том, что теперь есть такая улица Ахматовой. В год столетия Ахматовой сбылись и другие заветные мечты Евдокии Ольшанской: в Киеве появилась мемориальная доска на Заньковецкой, где жила Анна Андреевна, улица Ахматовой и библиотека ее имени. <... >

          Несколько лет Ольшанская заведовала отделом поэзии в журнале «Радуга», но совершенно особое и многолетнее плодотворное увлечение Евдокии Мироновны – это поэтический клуб «Родник». Он была его создателем и почти сорок лет руководила им. В клуб приходили молодые поэты, но не только. Туда приходили и те, кто был влюблен в поэзию, хотя стихов не писал и не был молод. Отношения между завсегдатаями клуба были душевные, почти родственные. В последние годы своей жизнью Евдокия Мироновна не всегда по состоянию могла принимать участие в работе клуба. Тогда ее роль выполняли известный ученый-латинист Юрий Вадимович Шанин и замечательный киевский чтец и популяризатор поэзии Евгений Черняховский.   И после ухода Евдокии Мироновны из жизни еще несколько лет «Родник» устраивал вечера ее памяти, проводил различные поэтические мероприятия.

          О стихах Евдокии Мироновны высказывались разные поэты из числа ее друзей и тех, кого она ценила, а также люди, знакомые с нею только благодаря ее поэзии.

Например, Ахматова, с которой они лично не были знакомы,  познакомившись со стихами молодой Евдокии Ольшанской, написала ей: «Милый поэт! Стихи Ваши...  всем так понравились, что их даже брали списывать. Мне было приятно за Вас. Они действительно хорошие. Желаю Вам успеха. Работайте побольше над стихами. Анна Ахматова. 22 февраля 1963 года». А Арсений Тарковский так определил главное свойство ее поэзии: «мудрая простота». И с этим нельзя не согласиться. И экстравагантный современный московский культуртрегер Дмитрий Кузьмин также отметил «пожилую киевскую поэтессу Евдокию Ольшанскую, чья простота и бесхитростность по-своему обаятельны». Сама же Евдокия Мироновна с присущим ей чувством юмора говорила о себе: «В век интернета я стара, как граммофонная пластинка...». И тем не менее – со свойственным ей интересом – ко всему новому по мере сил принимала участие в работе сайта «Поэзия.ру».

          В заключение должен сказать, что не могу себя причислить к ближнему кругу друзей Евдокии Мироновны. Мы иногда пересекались, обменивались мнениями, я несколько раз выступал в «Роднике»... Но вот за несколько месяцев до смерти она совершенно неожиданно позвонила мне и пригласила как-нибудь зайти в гости, поговорить о стихах. Теперь я понимаю, как ей было нелегко и одиноко. Я пообещал, но опоздал. У меня самого тогда были непростые жизненные обстоятельства. И только на похоронах Евдокии Мировновны понял, какой нравственный урок нужно было из всего этого вынести.

          Остается только добавить, что Евдокия Мироновна Ольшанская – большой труженик, энтузиаст и очень добрый человек –  как никто заслуживает, чтобы о ней долго не иссякал памяти светлый «Родник».

Владимир Гутковский

 

Избранные стихи. Евдокия Ольшанская. 

* * *

Гляжу, гляжу неутомимо,
Хоть жизнь нисколько не щедра,
На дни, промчавшиеся мимо,
Куда-то в вечность, во «вчера».
Я путь почти что прошагала
Походкой странною, кривой –
Как персонажи у Шагала
С повернутою головой.

* * *

                                    Леониду Давыденко
Судьбой мне дарована поздняя милость:
Мне праздновать надо, а я – разучилась.
Смотрю на события со стороны
И признаки радости мне не видны.
Вот если б ее разделили со мной
Все те, кто давно на планете иной,
То друг протрубил бы торжественно в рог,
А мама такой испекла бы пирог!

 

* * *

Ну бывают же такие чудеса

Ну бывают же такие чудеса:
Счастья выпали
почти что полчаса!
У судьбы, как видно, вышел перекос:
Белоснежный распустился абрикос.
И каштаны приготовились цвести,
Строки сыплются из солнечной гости,
И они мне улыбаются, лучась...  
– Ты продлись, – прошу я, – Радость
хоть на час!

 

* * *

Мы по этой тропинке бродили вдвоем.
Здесь родник незамерзший впадал в водоем.
По лыжне осторожно ступала нога.
От полдневного солнца сияли снега.
Было молодо, весело, хрупко, бело!..
Нынче озеро так камышом заросло,
По бокам его – листьев опавших кайма.
И на сердце зима.
И на сердце – зима...  

 

* * *

Трава колышется едва
Под легким ветерком,
А мне все слышатся слова,
Что сказаны тайком.

– Не плачь, пожалуйста, не на...  –
И дальше – ни гу-гу...  
Тебя прервать я, Тишина,
И вздохом не могу.

Я жду, дыханье затая,
Что снова в тишине
Из глубины небытия
Ты что-то скажешь мне...  

 

* * *

С природою живя накоротке,
Ее речам внимаю, как глухая.
О чем всю ночь, на миг не замолкая,
Бормочет дождь на странном языке?
О чем шумят под ветром тополя?
О чем поет на дереве пичуга?
Мы все бы понимать должны друг друга,
Общеньем наши души веселя.
Свернулся кот у ног моих клубком
(О чем мурлычет – тоже непонятно).
Лишь музыка порой
до боли внятна
С ее неповторимым языком.

 

* * *

А у любви свои законы,
И потому-то на стене
Висят по праву, как иконы,
Портреты тех, кто дорог мне.

От них и вправду больше света
И меньше горечи в крови.
А Бог простит меня за это,
Поскольку суть его –
в любви.

 

* * *

Было иль не было?
Все-таки было!
То, что когда-то безмерно любила
И без чего не могла я ни дня –
Ныне, лишенное прежнего пыла,
Только во сне посещает меня.

Так почему же, лишь только приснится,
Снова от горя намокнут ресницы,
Снова от счастья по небу плыву?
Значит, бесследно ничто не исчезло
И под влияньем волшебного жезла
Снова появится, как наяву?

Я не хочу, чтоб оно удалялось,
Чтобы от горя душа избавлялась:
Это страдал ведь не кто-то, а я!
Наша судьба не делима на части:
Даже во имя покоя и счастья
Не покидай меня,
память моя.

* * *

Измучилась душа и стала как радар,
Послушна всем ветрам, не тронутая ржою.
Лес перезимовал, и мне прислал свой дар
Напомнить, что ему не сделалась чужою.

Я пролисок к губам невольно поднесу,
И слабый стебелек напомнит мне о многом:
О том, что я люблю неброскую красу,
О том, что надо жить в ладу с собой и Богом.

Зеркало

                              Я, я, я...  Что за дикое слово?
                            Неужели вон тот – это я?
                                          Владислав Ходасевич

Мне в зеркало глядеть невмоготу.
Запечатлев лишь траурные даты,
Как изменили каждую черту
Болезни,
неудачи
и утраты!

Да и не только зеркало – вокруг
Так все твердят, качая головою.
Лишь ты иное высмотрел, мой друг,
С застенчивою нежностью живою.

В минуты сокровеннейшие ты
Не фотовспышкой – чувства озареньем
Запечатлел те прежние черты
И ныне видишь их духовным зреньем.

И перед этим зеркалом твоим
Я становлюсь красивей и моложе,
И видимое только нам двоим
На правду больше всех зеркал похоже.

Осень

Пожалуй, дней таких не выпало и летом.
Ушла в небытие тягучая жара.
Все залито вокруг
Спокойным мягким светом,
Омытое дождем,
Что долго шел вчера.

Гармония добра возникла на мгновенье,
О строгости своей забыли небеса.
И кажется: сейчас  –
Не ветра дуновенье –
Ты ангелов на миг услышишь голоса.

 

* * *

Этот май неутоленный,
Этот, выстраданный –
Мой!
Позабыл и сад зеленый,
Как промаялся зимой.

Снова груз оставил плечи,
Стали радужными сны,
И каштановые свечи,
Словно в храме, зажжены.

И стоит краса Господня,
И сияет все, лучась...  
Слава Богу –
Не сегодня!
Слава Богу –
Не сейчас!

* * *

Ни боли вчерашней, ни злости –
Как будто все стало иным.
Сегодня ходила я в гости
К своим незабвенным родным.

Торжественно небо сияло,
Загадку бессмертья тая...  
Зеленое одеяло
На каждом поправила я...  

 

* * *

Как неуемно пахнет мята,
Какие солнечные дни,
Есть термин в музыке – «фермата»,
И значит он: «повремени».

Остановись хоть на мгновенье,
Прислушайся к себе самой.
Еще наступит вдохновенье
За этой музыкой немой.

 

* * *

                            Арсению Тарковскому
День отлит из янтаря,
Листьев тихое паренье.
Хоть и поздняя заря,
Все равно – благодаренье.

Перелейся, ровный свет,
Помоги строку наполнить...  
Видеть,
чувствовать,
запомнить...  
А иного счастья –
                              нет.

* * *

Что ты сделал со мною, жасмин под окном?
Почему я очнулась, как в мире ином,
Где никто и ничто не грозит мне перстом,
Только запах чуть слышный парит над кустом?

Я-то помню, что мир неразумно жесток.
Только светится нежностью каждый цветок,
Белизной отгоняя настырную тьму...  
И душа отвечает свеченьем ему.

 

Осенний триптих

 

1
                                     Октябрь уж наступил...
                                                      А.С. Пушкин
Куда, октябрь, несешься ты стремглав?
Ведь после будешь маяться без дела!
Вот видишь, клен стоит, золотоглав,
Да и листва березы поредела.

Нет месяца милее октября,
Хоть и дожди порою неустанны.
Рябины вновь пылают, как заря,
И прямо с неба падают каштаны.

Но ива так свежа невдалеке,
Как будто осень для нее не бремя...
Часы я поменяю на руке:
На новых, может, милостивей время?..

 

2
Побродим, посмотрим, нет ли на озере уток,
И окунемся ногами в листьев шуршащих рой.
Надышимся вдоволь в подаренный нам промежуток
Между палящим зноем и непогодой сырой.

Забудем обиды, которые были случайны,
Все передряги, что душу тянули на дно.
Оставим природе ее нераскрытые тайны,
Которые даже внукам – знаю! – раскрыть не дано.

 

* * *

Не жалейте меня – я была,
Пусть немногое в жизни успела,
Пусть сгорят мои строчки дотла –
Все равно я дышала и пела.

Сколько было отпущено лет –
Мне, наверное, знать не годится.
Только все же счастливый билет
Хоть однажды мне выпал –
родиться.

Страница Евдокии Ольшанской на сайте "Поэзия.ру"

 

Евдокия Ольшанская о своих встречах с Борисом Чичибабиным