Мама

Парик в больничном свете странно рыж,
в платочке ты и горестней и старше.
“Одна душа осталась” – говоришь.
Привычное становится нестрашным.
Пойдем домой! Не здесь и не сейчас
я ужаснусь, как мало ты успела.
Огарок мой, ты все еще свеча –
тем ярче свет живой, чем меньше тела.

“А батюшка сказал, что мне теперь
о теле думать незачем” – вздыхаешь.
Не думай, догорая, просто верь!
Какая кожа блеклая, сухая…
Так мало было праздника для глаз!
Так мало им на самом деле нужно!
Увидеть не во сне, хотя бы раз,
что море наяву ничуть не хуже.

Я до сих пор скрываю, что отца
похоронили… Кто и где, не знаю.
Нет у души ни тела, ни лица,
есть только память вечная земная.
По силам ли ей горняя стезя
под тяжестью такою? Ну послушай –
поедем к морю! Почему нельзя?
Все можно амнистированным душам!

Но я молчу. Когда-нибудь пойму,
какая сила так тебя неволит.
Чем может солнце навредить тому,
что там внутри осталось кроме боли?
Где опыт всех беспомощных врачей,
когда не спишь от ангельского пенья?
Успеть акафист перед сном прочесть.
Я ужаснусь, как мало я успею.

Не раскисать и гнать животный страх.
В огне преодолев материальность
и замкнутость, мы обретем в мирах
немыслимых все то, что потеряли,
за исключеньем проданной любви,
доверия ограбленных и сирых
душ убиенных. Господи, яви
себя хоть ей…чтобы во сне и с миром.

Нелли Воронель (Ткаченко), 2009

Сертификат Поэзия.ру: серия 337 № 69581 от 28.04.2009

0 | 4 | 2102 | 01.11.2024. 03:03:55

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []