Даная, или Сцены из жизни соседей

1.

У меня сосед читает мифы,
А потом рассказывает мне.
И хотя мы в прошлом были скифы,
Понимаем Грецию вполне.
А вчера он (где нашёл – не знаю)
Притащил картину и сказал:
Хочешь, подарю тебе «Данаю» –
У неё такие же глаза,
Как твои. Ну, не сосед – повеса:
Любит женщин, пиво и стихи.
Говорит, что родственник Зевеса,
И отсюда все его грехи.
Ты, - сказал он ласково, напевно, -
Так же пропадаешь у плиты,
Как одна аргосская царевна
В подземелье у отца. Скоты!
Заточили девку в одиночку,
Пусть из бронзы – всё равно беда:
Оградили от соблазнов дочку.
Только Зевс был парень – хоть куда!
Красотой пленённый неземною,
Он не долго думал и проник,
Притворившись сущностью иною –
Золотым дождём. Любви родник
Оживил Данаю. Но прислуга
В это время тоже не спала –
Собирала золото, хапуга,
Потому как жадная была.
А художник (Тицианом звали)
На холсте сюжетик написал.
Ты повесь картину эту в зале
И, глядишь, случатся чудеса
И с тобой такие же, к примеру –
Кто-нибудь на кухню да придёт.
Только не теряй надежду, веру –
И тогда что хошь произойдёт!
…Я люблю, пою-кормлю соседа -
Как рассказчик он незаменим.
Завтра будет новая беседа,
Потому – не хлебом же одним…

2.

Мой сосед вчера унес «Данаю».
Видно, покупателя нашел.
Что мне делать, я уже не знаю,
Ведь никто на кухню не пришел,
Словно Зевс, негаданно и ярко.
Что ж теперь мне в девках вековать?
Правда, есть еще два-три подарка
От соседа, что уж тут скрывать?
Всё картины, но о жизни давней –
Пастухи, пастушки и стада,
Много голых, с перспективой дальней.
Я краснею прямо от стыда.
Об одной картине знаю только
Очень привлекательный сюжет,
Правда, разные о ней есть в книгах толки,
И об авторе известий тоже нет.
Мне сосед о ней сказал однажды:
Видишь, как бывает иногда –
Путник умирал один от жажды
Там, где молоко дают стада.
И одна молочница простая,
Добрая – такая же, как ты
Подошла к нему, а он растаял,
Лишь увидел губ её цветы.
И, забыв о молоке и хлебе,
Он, как Зевс, пленился красотой
И в стогу, как будто был на небе,
С ней нашел отраду. Золотой
День стоял, такой же, как и нынче,
В общем, был сюжет почти что наш.
И хоть я, конечно, не да Винчи,
Принеси-ка всё же карандаш
И разденься – будешь мне натурой.
Я решил тебя изобразить!
Это ж грех – с такою вот фактурой
У плиты день ото дня скользить!
… Я люблю, пою-кормлю соседа.
Как художник он натуралист.
Мне приятны и его беседа,
И с моей фактурой белый лист.

3.

Мне сосед сказал сегодня прямо:
Трубадуром я намерен стать!
Ты ж – прекрасная по всем аспектам дама,
И должна в моих стихах блистать!
Что же я, неблагодарный, что ли?
Ты меня вскормила, словно мать,
И теперь я не могу без боли
В сердце твою ласку принимать.
А пока ты жаришь отбивную,
Расскажу, что вычитал я днём,
Только кружку принеси пивную,
Вот хлебну пивка, и мы начнём.
…Было на земле такое время,
Называлось Средние века.
И жило в них трубадуров племя –
Мужики валяли дурака:
Не работали нигде, но песни пели
Дамам сердца про любовь, цветы
И не вылезали из постели –
В общем, то, о чём мечтаешь ты.
Как там отбивная, не сгорела?
Ты убавь немного огонёк.
Ах, какой бы ты успех имела,
Если б пожила там хоть денёк!
Представляешь – вечер, воздух влажен,
Под балконом стонет трубадур
От любви к тебе силён, отважен.
А когда уйдёт на перекур,
Тут же явится другой влюблённый,
Чтобы усладить твой тонкий слух.
В Средние века привыкли жёны
Выбирать, как минимум, из двух.
Где там мясо? Подавай, не мучай –
За едой продолжим разговор.
Значит, так. Один известен случай,
(А для дамы это был позор):
Вышла дама замуж, чин по чину.
Вся, как есть, замужняя жена.
И отвергла певчего мужчину –
Трубадура вежливо она.
Он стал как бы ей теперь не нужен
Для любовных и иных утех,
Ну, короче, наслаждалась мужем.
Только трубадур был не из тех,
Кто смирится навсегда с отказом.
Не таких он дамочек видал! –
Не моргнув при этом даже глазом,
В суд районный жалобу подал.
И ареопаг, не без причины,
Рассмотрел её в кратчайший срок
(заседали там одни мужчины
и решили преподать урок
дамам всем, которые считают,
будто муж – препятствие в любви).
Суд решил, что узы не мешают,
Одарить другого, коль в крови
У него горит огонь желанья,
И любви от дамы жаждет он.
А замужество – не основанье
Для отказа. Вот и весь закон!
Так что ты не жди, словно, Даная,
Зевса там или ещё кого.
Кстати, неплохая отбивная,
Да и пиво – тоже ничего!
…Я люблю, пою-кормлю соседа.
Понимаю пыл его вполне.
И, наверно, неспроста беседа –
Трубадурить завтра будет мне!

4.

Мой сосед вчера решил жениться.
И что удивительно – на мне.
Это только в песнях говорится
Про любовь и вздохи при луне.
В жизни настоящей всё весомо.
Страсти созревают у плиты.
Надо только, чтобы хромосомой
От соседа отличалась ты.
И обед умела приготовить,
И мужской послушать монолог,
И рубашку выгладить на совесть,
И испечь по праздникам пирог.
Сколько я поила и кормила!
Сколько посвятила вечеров
Своему соседу! У горнила –
У плиты – стояла, будь здоров!
О картинах, трубадурах, мифах
Мне сосед напевно говорил.
О Данае и о предках-скифах…
И себя вдруг Зевсом возомнил!
Ты, - сказал, - Даная от рожденья.
Жалко, Тициан тебя не знал!
Он тогда бы на свое творенье
Прилепил бы настоящий нал!
Чтобы дождь – так непременно злато!
Чтоб во всем – сплошной натурализм!
Вот и я к тебе хочу крылато,
Словно Зевс. Такой вот конформизм!
Ты согласна быть женой? Готова?
День-другой подумай и скажи.
Знаешь, я читал Козьму Пруткова.
Очень интересный был мужик!
Умный. Но ошибся почему-то,
Утверждая (книжки не соврут!),
Что не для какой-нибудь Анюты
Делается пушечный салют.
Я тебе такой салют устрою,
Если только скажешь слово «Да!»,
Что не снился городу-герою
В день его рожденья никогда!
Тысячи огней взметнутся в небо,
Только стань женою – не шучу!
Будешь на Олимпе, словно Геба,
Подносить мне все, что захочу.
… Я люблю, пою-кормлю соседа.
В шутках тоже понимаю соль.
И пусть я совсем не привереда,
Но замужество – моя мозоль.

5.

Мой сосед вчера пришел с букетом
Белых, с тонкой прозеленью, роз
И сказал: Что медлишь ты с ответом?
Я к тебе давно уже прирос!
Но твои сомненья понимая.
Жду я окончания поста,
Чтобы золотым дождем, Даная,
В жизнь твою войти. И пусть с листа
Нового начнется сказка наша.
Будем жить, как боги, пить вино.
Кстати, где моя большая чаша
Из нефрита? Что-то я давно
Не видал ее. Ужель разбила?
Ну, да Бог с ней! Новую куплю.
Знаешь, есть в тебе такая сила,
Что она любому кораблю
Паруса надует. Я – не каждый.
Вкус мой тонок. Да тебе ль не знать!
Ты – родник, спасающий от жажды.
Ты добра, заботлива, как мать.
Хочешь, поделюсь с тобой секретом –
Старый Рембрандт мне его открыл –
Это души наполняют светом
Нашу жизнь, картины. Гаснет пыл,
Стынут звезды в мировом пространстве –
Все проходит. Что ж, таков удел.
Об одном, пусть кратком, постоянстве
Я бы день и ночь молил, радел –
Твоего огня, твоей улыбки.
Ты пойми, все остальное – пыль.
Видишь, мир сейчас довольно зыбкий –
Небыль вмиг перерастает в быль.
Что казалось нам невероятным,
Исполняется, как чудеса.
Ты поверь признаниям невнятным,
И мои обдумай словеса.
Понимаю, что, наверно, сложно
Будет жить со мною – я эстет.
Но с твоим терпением – возможно.
Мы ж давно с тобою tet-a-tet.
… Я люблю, пою-кормлю соседа,
Но таким увидела впервой.
Мне приятны он и его кредо,
И слова. И сам он – как родной.

Надежда Буранова, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 851 № 40787 от 03.01.2006

0 | 4 | 2737 | 27.04.2024. 00:59:08

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []