[кусочки поэзии]

тексты, написанные за последнюю неделю
и никак между собой не связанные


рифма на «Петербург»

О, быть жестоким не моги,
Когда в чепце и бурке
Я ночью еду из «Пурги»
В метельном Петербурге,

И с вывесок спадает «ять»,
И пьют дьяки на хорах –
Не заставляй меня стоять
На этих светофорах,

Домой, домой, дружок-сосед
В малиновом берете!
Пусть будет только желтый свет
Попутчиком карете,

И снег ложится впопыхах
На наши лица птичьи,
И тень помады на губах
Густа до неприличья.

----------------------------------------------------


поле мое, поле,
что ж ты, мое поле,
до чернова чёрно,
до постова пусто?

стоишь запропало,
семечка не взростишь,
колоска не выгонишь,
в землю не уронишь?

а ты мое поле,
кто тебя повыжег?
а кто взял повыжег,
то гроза весною.

то гроза весною,
крепко обнимала,
крепко обнимала,
раны заливала,

позальет, поманит,
молнией ударит –
стою я повыжжено,
колоска не выгоню.

никому не любо
и людям не надо –
глянут, отвернутся,
плюнут, разойдутся.

а ты мое поле,
что ж ты пусто, чёрно,
колоска не выгонишь,
в землю не уронишь…

---------------------------------------------


он рентит уан-бедрум, он носит смешные пейсики.
она одевается очень по-европейски:
в черный и оттенки теплого серого,
и он находит, что ей идет и красиво.

она покупает в Теске маффины к чаю
и смотрит Yes Minister; он хочет слыть книгочеем
и пишет письма в Нью-Йорк знатокам Талмуда,
плюя, что на эту тему как будто мода.

она скандинавски белая, он офигенно чёрен,
он дарит ей кустовые нарциссы и Holy Bible For Children.
он любит ее, но как бы ни было это классно,
он с нею не будет – по всяким причинам, по всяким разным,

включая пейсики, маффины и простуду.

давай уедем оттуда.
давай уедем оттуда.

---------------------------------------------------------------


у меня есть любимый человек
у тебя есть любимый человек
а у нее нет любимого человека
давай ей подарим!

подарИм-подарИм, пабарАм-пабарАм
ходите в бары по утрам

в бары, одинокие
без сименсов и нокий

без сонных голосов
жаворонков и сов

у меня крутой мобильник,
а в мобильнике будильник,
у меня глаза большие, мне многое дано,
но увидеть человека всё равно не суждено

------------------------------------------------------------------


Вся темень под покровом крова
назначена на полвторого –
темно на этаже, в квартире
и там, где шире:

где мокрый воздух в парках зимних
и буковки на магазинах,
и свет фонарно-палисадный
гудит надсадно,

гудит, гудит и скоро лопнет,
автомобильной дверью хлопнет
и побежит на наш этаж,
и ты ему меня отдашь,

как незнакомого ребенка,
как том второй учебник Бонка,
как сумку, порванную с треском
при звуке резком,

линейку, сломанную справа,
часы с навечно полвторого,
пустой фонарь, сухую ветку,
чужую светку.

-------------------------------------------------------


мавродики

мавродики, мавродики,
веселенькие годики,
славненькие гномики
нашей экономики,

тихие, красивые,
синие, зеленые,
солнцем утомленные,
ледяные-зимние,

мавродики, мавродики,
распахнутые ротики,
крики, драки, семечки,
лёнечки и сенечки,

египетские здания,
тюремные братания,
и япончик, и кобзон,
ликованье в унисон,

мавродики, мавродики,
где были? – в народике,
что видали? – два шиша:
раз – страна нехороша:

и погоды мерзкие,
и крысы министерские,
и обычная семья,
и повестка, и скамья –

всё как нам и надобно,
как удобно-выгодно…
два – стопарик, стольничек,
пуля и покойничек.

------------------------------------------------


заказ на день рождения

подарите мне фигурку:
шутника и балагурку,
чтоб друг друга за носы
для красы.

или длинную собаку,
или стеганую булку,
или зонтик раскладной
и складной,

или буковки строчные,
или запахи свечные,
или – сонной-сонной мне –
свет в окне,

или что-нибудь чуднОе,
абсолютно неземное:
придорожное кафе
в Санта-Фе.

----------------------------------------------


рассказ про дао – белиберда
в нем ласково и легко
в четыре слога поется «да»
и держит нас за рукав

давай, говори еще
про розовую травинку
про то, что судьба как вилка –
двузубая и вообще

а дао будет сидеть на ней
и тихо смеяться с нас
развилку так указуя мне:
целуя то в рот то в глаз

я смолкнуть не разрешу,
я злюсь и не отпускаю –
пока себя не раскаешь
пока себя не расскажешь

пускай сначала, прошу,
пройдет оскомина на губе
красноты на раменах
и я начну узнавать тебя
во всяких встречных камнях –

вот тут и уйдешь, сказав,
что дал уже очень много,
и дао найдет дорогу
к обоим моим глазам.

------------------------------------------------------


это было в америке, в солнечной луизиане
диззи и ллойд шалили и делали это в ванне
орали как ночью, когда соседи ходили кругами
они не любили спать при шуме и гаме

белое оригами с каучуковыми ногами
хеннесси бабл-гамми
сперва звонила полиция отделывалась испугом
соседи ходили гуськом и становились кругом

потом пришел ларри блюз он приходил за деньгами
поэтому всё было быстро, без мишуры
он знал, что такое спать при шуме и гаме
какой офигенный экшен, клёвый конец игры

ларри арестовали сказали пойди проспись
спите соседи милые
lay in peace

------------------------------------------------------------


меня зовут рахья сатор,
я стражник дворцовых зал.

хожу себе, никого не трогаю.

однажды пришел император
и тихо-тихо сказал:

мне нужна твоя помощь,
а если откажешь – убью.

ходил себе, никого не трогал,
песенку начирикал…

твоя прекрасная песня
нужна моему соловью.

а что ты дашь мне за песню,
за песню для серых крыл?

поеду в отпуск в долину,
давно не видел родных…

сначала палок полсотни,
потом два года тюрьмы,

потом изгнанье за горы,
потом забвенье жены…

лети, лети, моя песня,
не нужен тебе соловей

с такими мне соловьями
и стражники не нужны.

----------------------------------------------


Они как яблоки, эти гидропонные сливы,
Они как маленькие яблоки из детства.
Я давно привыкла есть в постели, и если
Остаются крошки – на что-то во сне сердиться…

Не могу я больше, вот что, не могу больше –
Ни блин господи встать с постели, ни рассердиться толком,
Мазать зовираксом искусанные, больные губы,
Доставать мыслью до потолка.

Гидропонные сливы чреваты мелкими депрессняками,
Подташниванием у плиты и за столиком общепита.
Это всё никак, и я внутри безвкусная, никакая,
Только где-то в серёдке зияет, горчит и щиплет –

Как в садике: если вдруг посмотреть в окошко
За ранним-ранним завтраком – там серая темнота
И ходит всякая жизнь, и шаркает широко,
И где-то гудит одна вытягивается нота,

И нужно летать и плакать от холода в животе,
И как же дышать, и если я в раскладушку сегодня лягу,
То дайте мне корочку хлеба, я буду ее жевать,
Ни яблока не имея, ни этих дурацких слив,
Надкусанных, несладких и легких, легких.

----------------------------------------------------------


Я хочу шить.

Так быстро приходят эти решения,
По сути означающие поражения,

Невозможность и лень заняться более нужным,
Более, что ли, важным, что ли, насущным.

Придумалось вот новоселье, как наказанье:
Одинокое воскресенье, по вечерам вязанье,

Пришиванье пуговиц – синдромы явного недо-
И отсутствия домашнего интернета.

Нет, вот да, я вот шить хочу, вязать вот, и что такого,
Зато подкладка на месте, зато с горловиной кофта,

Такая случилась тоска – что как будто наперсток иголкой колешь
И всё нервы не успокоишь.

Придумать бы кулинарию; придумать голос
(ну на’ уж, дурочка, на’, хоть тебе и не полагалось)

и петь тихонько, невидимую пыль стирая,
иголки изо рта теряя:

«я так хочу шить, так шить хочу, но получается некрасиво –
носимо-непереносимо».

-------------------------------------------------------------------


мама купила сумку
с пошлым таким рисунком
сумка увы удобна

слушай, малышка, слушай
слушай, как бьет баклуши
голос внутриутробный

мама не врет ни грамма
мама помыла раму
рифму себе и людям

встань посмотри на небо
трудно не быть на нервах
в небе дрожит салютик

мама, доешь салатик
мама в моем халате
прошлая молодая

сядь на ее колени
в небе цветут сирени
вянут и опадают

волосы не седеют
раны помолодеют
будут разрывы сбои

мама купи купи мне
небо в цветочной пене
чтобы всегда с собою.

---------------------------------------------


Ой окошко выбито
Молоко повыпито
Холодно и страшно
Душно и тревожно

Что ж ты мое сонейко
Ходишь мимо домика
Ходишь мимо мимо
А куда – не видно

Ой ты моя матушка
Что ж ты заболела
Приходила смертушка
Кланяться велела

Ты моя судьбина
Из дуба дубина
Ты платка не носишь
Молока не просишь

Ты приходишь затемно
Ты посмотришь завидно
Под окошком станешь
Тихенько застонешь

Скину покрывало
И платок накину
Подгоню стеклину
Чтоб не задувало

Чтоб не заголяло
Мир не застилало
Не студило сенцы
И не рвало сердце.

Динка, 2005

Сертификат Поэзия.ру: серия 623 № 32213 от 24.02.2005

0 | 3 | 2490 | 27.04.2024. 05:46:22

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []