Поэт

Прошу прощения за публикацию этих "детских" стихов. Я, было, хотел поместить их в Лит. салоне, где про 190-летие Лермонтова, да застеснялся соседства с настоящими стихами, там помещёнными. Но написано это было действительно с любовью к поэту...

         1.
Из зала
	нервно,
		как дичь из силка,
вырвался Лермонтов.
Дрожит рука.
А на паркете –
царь и министры
средь полусвета
корчатся в твисте.

Лысые...
Клонятся в землю коленками,
словно бы клоуны,
иль эпилептики...

И
МАНИКЮРЯ
КОНЧИКИ КРЫШ
ЗИМНИЙ
ПОХАБНО
ЩЕТИНИТСЯ
В ШИШ

Хлопнули двери.
Ёкнуло сердце.
Тьма, как в пещере.
Сырость и серость,
как в каземате.
Сердце, стучи –
выковать
	стих
		поскорее
			спеши.
Тихо уходит
в серость колонн,
пёстрой толпою
не окружён.

А новогодняя
встала заря
в сумрачном городе
глупо. И зря.

	2.
Сгрызёт тоска немилосердный Север.
Стоят, оскалясь, вёрсты, словно звери...
А там – прозрачные ручьи 
журчат по скалам.
А там – зелёные лучи 
в закате алом!..
И бубна бешеная медь
		гремит в ауле...
О как свободно – умереть
		от горской пули!..
Иль с ледорубом на груди
		заснуть навеки
под Шат-Горою 
или где-то на Казбеке.

	3.
Никогда мне не петь,
никогда мне не пить,
и в горячие губы
поцелуев не лить,

не бродить по горам
и не слушать мне звёзд,
ни неведомых стран,
ни невиданных грёз,

ни дороги мне торной,
ни кремнистых путей,
ни проклятий, ни стонов,
ни приветов друзей,

и ни петь, и не плакать,
не любить, и не жить...
Ни улыбки, ни страха,
ни бесстрашья, ни лжи,

ни свободы...
	И хрястко,
	как удар топора,
	у окошка – коляска.
	Подкатила.
– ПОРА.

	4.
Ах, чёрт его знает,
мир – холодные льды.
И может, так надо –
умирать молодым.

А может, так надо –
мне броситься в бой,
а может, я – Байрон,
да только – другой?!

А может, так надо –
оборвать бытиё,
пистолетного взгляда
ощутив остриё...

О страна островная,
остров смерти, острог!..
Страж стерильного рая
неприступен и строг...

А в раю лишь кастраты –
кто ещё не грешны! –
А в раю автоматы
газировки полны...

Переполненным диском
пулемётен рассвет.
И глядит василиском
прямо в лоб пистолет.

Ах, Тамара, Тамара,
ты снежна, как цветы,
но смешны автомату
голубые мечты...

Твой ли Демон над Адом –
бесконечно один?..
Ах, Тамара, как надо
умирать молодым...

И уйти от удара
рокового – нельзя...
Ах, Тамара, Тамара –
золотые глаза...

	5.
Унылы дроги конные.
Возница занят вермутом.
А в дрогах, в оцинкованном
гробу – поручик Лермонтов.

Плывут пригорки низкие.
Осинки скачут частые.
А на руке возницыной
потикивают часики.

Ах, стрелочки беспечные,
оттикали поэтово –
разлуками и встречами,
безветрием и ветрами,

и – бурями, которыми
покой не снился парусу...
На все четыре стороны
вокруг Россия тянется.

Как зло кругом да холодно.
И ёлки брови сдвинули.
Стоит молчанье подлое.
Возница – не Мартынов ли?..

	6.
И умер поэт.
И как будто он за́ морем.
И шепчут привет
ему волны гекзаметром.

И строчка за строчкой,
сплетая венок,
ложатся бессрочно
не мокрый песок.

	7.
Конферансье
вползает в зал.
Поэту – 
время истекло.
Поэту смотрит он в глаза,
как сквозь оконное
стекло.

Поэт глядит
с эстрады вниз,
он над толпою –
властелин...
Конферансье
встречает свист.
Конферансье 
неумолим.

И вот поэт
идёт к дверям
сквозь тишину
молчащих строк.
Конферансье
угрюм и прям.
Конферансье,
как Время, строг.

	8.
Вещает.
Слушаем.
Нелепо.
Ногами топчем:
– Эй, долой!
– Кончай базар!
– Даёшь Поэта!
– По горло сыты ерундой!..

Взмахнул рукой,
как будто просит...
Звук.
– Будет...
	Лермонтов...
		читать...
Остановилось.
Словно Космос
спустился
на́ землю
опять.

И – тише смолкнувшей сирены.
И – видел каждый – как во сне:
СЛОМАВ ВЕКА
СТОЯЛО ВРЕМЯ
КАК АКРОБАТ
НА ГОЛОВЕ!

	9.
Померкло в зале,
и, словно сон,
гусары встали
со всех сторон.

Как на параде,
напряжены:
сверкают шпаги.
Скрипят ремни.

Не шелохнувшись,
они стоят
и киверами
во тьму блестят.

И вот на сцену
из-за кулис
выходит Лермонтов.
Он смотрит вниз.

И ровным голосом
(как зал притих!)
бросает снова свой
железный стих...

	10.
Стены раздвинулись,
вычертив площадь.
Полы мундирные
ветер полощет.
И – Маяковский,
бронзов и строг,
смотрит сурово
сквозь время – вперёд.

Свист – в перепонки.
Толпы – редеют.
Хмур Маяковский.
Бронзов. Не смеет...

Площадь пустынна.
Только Поэт
снова вздымает
к глазам пистолет.

ТАК УЖ ПОШЛО
ХОРОШО ИЛИ ПЛОХО
ГРУДЬЮ 
ПОЭТОВ
ЗАКРЫТА
	ЭПОХА
ТИШЬ
	НЕНАДОЛГО
ЗАВТРА
	ОПЯТЬ
ПОД
	ПИСТОЛЕТОМ
		ДУЭЛЬНЫМ
			СТОЯТЬ

04-29.3.65

Воловик Александр, 2004

Сертификат Поэзия.ру: серия 350 № 28298 от 16.10.2004

0 | 3 | 3030 | 27.04.2024. 01:55:51

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []