Великий Четверг. Гефсиманская ночь

В эту ночь масленичные листья полны

Ветрового пространства, движенья вечны

И дыханья нисана.

Медный свет, преломляясь на лепте Луны,

Путь обратный вершит до кедронской волны,

На вершине же тьма, и тела не видны

Петра, Иакова, Иоанна.

 

Сон сморил их и два принесённых меча,

Остриями совпав, иллюстрируют час

Третьей стражи.

Город лёг на долину, как Божья печать,

Вдоль потока цикады тревожно кричат,

И летучие мыши чернее, чем чад
Или сажа.

 

Но костёр, от которого ныне светло,

Не имея огня, изливает тепло

До скончания века

На живую и внешне заснувшую плоть,

И пространства и времени злое стекло

Не способны сей луч преломить до Чело-

Века.

 

Трижды Он обращается к ученикам,

На которых воздвигнется будущий храм

Веры, где и

Спят все трое, не видя, как льёт по щекам

Пот кровавый, и падает наземь Он Сам,

Обращая отчаянный взор к небесам

Иудеи.

 

Там, в молчании сфер, явен голос конца

Цифр и зла костяного. Преддверьем венца

Камни склона

Грудь упавшего долу и кожу лица

Раздирают, участвуя в плане Отца.

Коготь смерти острее и твёрже зубца

От короны.

  

Под ногами солдат зреет ветхая пыль.

Факелы неподвижны. То ветер, то штиль

В русле ночи.

Жизнь свой смысл обгоняет, – пророчил Кратилл.

След, в который ты даже ещё не ступил,

Зарастает уже за спиной твоей, иль,

Авва, Отче,

 

И для Сына спасенье сквозь страсти грядёт,

Сад пространней пустого пространства, но вход

Нищ и зябок.

Жизнь теснее бессмертия. Створки ворот

Уже жизни – но Вечность за ними поёт.

Нынче ж – тяжко, и спину грядущее гнёт

Ниже яблок.

 

Я и сам углубляю ладони свои,

Чтоб по капле стекались слова для любви

И прощенья.

Но сквозь плоть не услышать реченья Твои,

И всё меньше любви, так – хоть слёз до крови!

Время грузно течёт, и в теченьи двоит

Смысл теченья.

 

Мне представилось, будто бы совесть моя

Мимо мира плывёт, размывая края,

Исчезая из вида.

Что душа – это чаша, что чаша сия

Вглубь себя бесконечна, а мера питья

Нам дана не на краткий момент бытия

И присутствия быта.

 

Что она, как опавшие котики верб,

Взгляд-во-взгляд – отражает сыпучую твердь

Небосвода.

Где карается смертью конечная смерть,

Где твердеющий воздух оформлен как герб

Новой жатвы, где боль причиняет не серп,

А свобода.

  

Что несёт нам её металлический свет?

Только лязг острия, хруст отчаянных лет,

Ключ сознанья.

Выбор значит – прощанье с надеждой, тенет

Натяженье в тени самодельных планет.

Лучше гвозди любви, чем причинность и бред

Угасанья.

 

Боже, даруй же мне для судьбы рамена!

Я боюсь не допить до безбрежного дна

Твою помощь.

Сад с долиной всё тоньше, и озарена –

В людях, горах, равнинах – вся Божья страна,

Земли все, вся Земля. В ней – Голгофа видна,

И – начало пути – на вся веки и на

Гефсиманскую полночь.

Александр Закуренко, 2024

Сертификат Поэзия.ру: серия 906 № 182462 от 02.05.2024

5 | 2 | 200 | 01.11.2024. 03:06:36

Произведение оценили (+): ["Игорь Беляков", "Светлана Ефимова", "Александр Шведов", "Алёна Алексеева", "Владимир Старшов"]

Произведение оценили (-): []