Рифмоукладчик

Пока твои извилины прямы,

берёшь любую курицу наскоком,

спешить не зарекайся от хурмы,

гюрзы и прочих прелестей востока,

пока твои учители правы,

а ты, по горло сыт в болотной ряске,

курить не зарекайся от травы,

в краю, где даже клён американский,

из тамбура скрипучего следи

как ёжатся, поглаживая щёки,

стога, что так похожи на следы

от утюга, на выцветшей плащовке,

а небо то светлее, то темней,

луною в каждом облаке раздуто,

попав на перекрестие теней,

не уповай на чудо, как Иуда,

под Окуджаву призрачного, под

Высоцкого и Окуджаву ту же,

попробуй-ка, дружок, войти в народ -

хотя бы отражением из лужи,

и не ведись на импортную снедь,

а постарайся, как тебе велю я,

быть начеку и родину терпеть,

слабеющую после поцелуя.

Январь - театр теней, из кривотолков свит,

с кислинкой спиртовой сценическая накипь,

как ни витиеват художественный свист -

в антракте всё равно подашься в Бержераки,

избит сюжет, а ты безжалостный мастак,

душой переболел за каждого актёра,

от напряжения подрагивая, как

последний чемодан на ленте транспортёра,

сотрудниками закулисья окружён,

которым не впервой бросать горох об стенку,

твой главный персонаж не лезет на рожон,

пока последний ряд танцует летку-енку,

седлает бельэтаж повышенная знать,

в гримёрке - коньячок, в сортире - коноплю вам,

воронам свежий снег крестами вышивать,

и зрителям-телям у кассы щёлкать клювом,

бордовых кресел плюш и праздничная снедь,

а хер ли Тюильри и гадина Гайдн парка,

когда не мне от рёва блендера бледнеть,

вникая в кутерьму, какую сам накаркал,

надежду в гардероб снимаем и сдаём,

наперсники судьбы, сквозь номерки продеты,

картонный самовар, фальшивый чай вдвоём,

полцарства за коня и лишние билеты.

Медовый Спас                

Над запыхавшимися пихтами

рассвета тянется зевота,

и только метеоры вспыхивают,

как племенные патриоты,

проходишь двориком поленовским,

в сырых опилках вязнут кеды,

как снимок суеты рентгеновский

плывёт Туманность Андромеды,

не сомневаясь ни малевича,

ты повредила нить накала,

накладывая руки девичьи

на всё, что жгло и волновало,

любимая, две равных доли мы,

где даже пьяницы двоятся,

собаки с вечера не доены,

коты в курятнике по яйца,

болеет ель с берёзой рядышком -

поярусно встаёт на лапы,

и раздвигают хвою ландыши

ушами кролика из шляпы,

прогуливают «пару» ангелы,

над ульями, пока никчёмны,

как пузырьки над аквалангами,

кипят неправильные пчёлы.