Эдмунд Спенсер Слёзы муз-2

Эдмунд Спенсер Слёзы муз - Вторая часть.
(С английского).

Талия.
Где насладиться благом просвещенья ?
Оно выходит к людям в городах
во всех театрах, полных восхищенья,
в сандалиях актёрских на ногах.
Я, в мире масок и царя меж Граций,
могла там, веселясь, покрасоваться.

Но всё прошло. Нет криков восхищенья.
Нет острых слов, разящих, будто сталь.
Хвораю в непристойном помещенье.
Со мною только лишь одна Печаль -
с запавшим взглядом, вовсе без движенья,
и только ухудшает настроенье.

К ней Варварство приладилось любезно,
к нему Невежество подсело вслед,
придя из страшной тьмы глубокой бездны.
Им ненавистны небеса и свет.
Они царить решили непременно
и гадко перестроили всю Сцену.

И вот глупцы всем правят в наше время.
Играется тщеславный пошлый хлам.
Я изгнана оттуда вместе с теми,
что верно шли за мною по пятам.
Театр лишают смысла и лица.
Там нынче лишь потеха без конца.

Вся подлинная жизнь, что возле нас,
обычно в пьесах, ставленных когда-то,
правдиво подавалась без прикрас,
а нынче это требованье снято.
Ценился блеск таланта и ума.
Теперь в ходу смешная кутерьма.

Один поэт был очень одарён.
Силён был в содержании и в стиле
и мог всему придать весёлый тон.
Я говорю о незабвенном Вилли.
Пока был жив, мы с ним лишь радость знали.
Увы ! Как умер, утонул в печали.

Взамен тому, теперь со сцен несутся
лишь пошлости, и удержу им нет.
Цинично выставляется распутство.
Надменно топчут всякий этикет.
Любители беспутной чепухи
кропают непристойные стихи.

И лишь у тонких душ из-под руки
текут потоки мёда и нектара,
чему безумно рады остряки -
пошляк находит адрес для удара.
Не лучше ль тихо отсидеться в келье,
чем для кого-то стать стрелковой целью ?

Маньяки мечут стрелы и в меня.
Смеются, сделали своей мишенью.
Мне не страшна их злая болтовня.
К бездельникам сама полна презренья.
И с сёстрами я плачу в общем хоре,
покуда есть у всех причина горя.

Она заплакала и закричала,
пролив потоки изобильных слёз.
А в паузах, когда она стихала,
то общий вопль лишь ширился и рос.
Тут в жалобы на общую беду
вступила новая, стоявшая в ряду.

Евтерпа.
Среди цветущих красками полей
приятно распевает Филомела.
Ей летом и вольней, и веселей.
Но если шторм задует озверело,
так овдовев, оставшись на зимовку,
не знает птичка, где укрыть головку.

Мы тоже сладко пели пасторали,
заполнив музыкою всё вокруг,
пока благие дни нам не мешали,
как хочется, устроить свой досуг.
А нынче мы, как птицы на сучке,
присев рядком, расплакались в тоске.

Совсем не в пору бури исступлённо
лишили нас всей вешней красоты.
Оборваны набухшие бутоны,
в зародыше погибли все цветы.
Деревья, что плодоносили, славясь, -
без листьев и плодов; погибла завязь.

Мороз сковал все чувства, даже ум,
и души все сковал ещё жесточе.
В мозгу лишь только тьма, заместо дум, -
тьма, что чернее киммерийской ночи.
Обманчив воздух - ныне всё мутится.
У всех в глазах уродуются лица.

Лик адского Невежества предстал,
что в мрачной бездне вырос, как в подвале.
Когда ребёнок был и слаб, и мал,
так Фурии кормилицами стали.
Мать Ночь его от сына родила.
Он сын иль брат тому - не поняла.

Мечи Невежды - слепота с отвагой.
(Кто слеп - тот смел). Наш свет ему не мил:
собрав Сатиров с Фавнами ватагой,
повёл их в путь и дом наш сокрушил.
Беседки, где струилась благодать,
посмел, по-зверски, злобно запятнать.

Источники у Геликонских круч !
Мы часто упивались там стихами.
И чистый шепчущий Кастальский ключ -
свидетель всех похвал, пропетых нами !
Все те близ вас топтались неуклюже,
как будто были у обычной лужи.

Старательно взращённые лески,
где музыку мы часто исполняли,
любили молодые пастушки.
Они там чудно пели пасторали.
Всё срублено, нет больше там лесков.
Ни песен, ни красы, ни пастушков.

Взамен теперь лишь гоблины и совы
ужасно воют из различных мест,
и эхо тут же вносит бестолково
в тот страшный вой визгливый свой протест.
Невежество прогнало Муз - и ныне
вся местность обращается в пустыню.

Я прежде пела и была в задоре.
Мотивы разносились в вышину.
Теперь живу в унынии и в горе.
Стенаю и лелею тишину.
Но, вспоминая прежнее веселье,
прошу у неба ниспослать мне зелье.

Она вопила в горьком упованье.
Не успевала жалобы излить.
Все сёстры слушали её стенанья,
готовые то горе разделить.
Вот замолчала. Новая сестра
решила, что ей выступить пора.

Терпсихора.

Терпсихора
Кто, будучи восторгом упоён,
мечтавший на коленях восхищенья,
без страха - по прошествии времён -
посмотрит в лютом горе и в смущенье
на разницу своих надежд и следствий,
на неподъёмность наступивших бедствий ?

Мы как царицы посреди блаженства,
украсив лавром гордое чело,
в искусствах добивались совершенства -
и время наше радостно текло.
Теперь невежды правят нашим царством
и мы унижены таким коварством.

Мы утверждали трон в людских сердцах
и правили, чтоб не было в них горя,
невежды же пеклись о собственных птенцах,
что выросли в бесчестье и в позоре,
поставив на посты дурных да злобных.
Нам нужно честных, им - себе подобных.

Их трюки - для простецкого народа.
Поют, дурачатся и веселят.
У них в стихосложении свобода.
Так просто легче. Лепят всё подряд.
Дурному уху это будто мёд.
Для умных - чушь, для олуха - сойдёт.

На сценах - лишь обычные поделки.
Туда все толпы зрителей бегут.
Для школяров - новинки на тарелке:
на их незрелый разномастный суд.
А пастухи, играя, смотрят в небо
и в музыке прилежно вторят Фебу.

Невеждам просвещенье - ни к чему.
Хотят, чтобы над книгами не кисли.
И даме и незрелому уму
нашепчут соблазнительные мысли.
Философам предложат отдохнуть.
Поддержат в книгах ересь или муть.

Поскольку власть тиранская ярится,
чтоб усидеть в захваченной стране,
теперь мы, беззащитные девицы, -
как беженки в проигранной войне.
Мы лишены наследственной отчизны
и в наш же адрес слышим укоризны.

И нет людей, куда ты ни глазей,
хлопочущих о нашем возвращенье.
Где ж отыскать хоть близких, хоть друзей,
в которых бы родилось сожаленье,
что были бы готовы на труды,
чтоб поддержать нас посреди беды ?

Мы - странницы в нехоженом просторе,
а мучит не усталость от ходьбы:
нам хочется избавиться от горя,
но нам не шлют ответа на мольбы.
Мы проклинаем скорбную юдоль,
но нет существ, понявших нашу боль.

Она вопила в горестном надрыве.
Её теперь никто б унять не смог.
И сёстры вслед, кто как, в своём мотиве,
внесли в тот шум и боль своих тревог.
Но вот и замолчала Терпсихора.
Другой досталось бремя разговора.

Эрато.

THALIA.
Where be the sweete delights of learnings treasure, 175
That wont with comick sock to beautefie
The painted theaters, and fill with pleasure
The listners eyes, and eares with melodie,
In which I late was wont to raine as queene,
And maske in mirth with graces well beseene? 180

O, all is gone! and all that goodly glee,
Which wont to be the glorie of gay wits,
Is layd abed, and no where now to see;
And in her roome unseemly Sorrow sits,
With hollow browes and greisly countenaunce 185
Marring my ioyous gentle dalliaunce.

And him beside sits ugly Barbarisme,
And brutish Ignorance, ycrept of late
Out of dredd darknes of the deep abysme,
Where being bredd, he light and heaven does hate:
They in the mindes of men now tyrannize, 191
And the faire scene with rudenes foule disguize.

All places they with follie have possest,
And with vaine toyes the vulgare entertaine;
But me have banished, with all the rest 195
That whilome wont to wait upon my traine,
Fine Counterfesaunce*, and unhurtfull Sport,
Delight, and Laughter, deckt in seemly sort.
[* _Counterfesaunce_, mimicry.]

All these, and all that els the comick stage
With seasoned wit and goodly pleasance graced, 200
By which mans life in his likest image
Was limned forth, are wholly now defaced;
And those sweete wits which wont the like to frame
Are now despizd, and made a laughing game.

And he, the man whom Nature selfe had made 205
To mock her selfe, and truth to imitate,
With kindly counter* under mimick shade,
Our pleasant Willy, ah! is dead of late:
With whom all ioy and iolly meriment
Is also deaded, and in dolour drent**. 210
[* _Counter_, counterfeit.]
[** _Drent_, drowned.]

In stead thereof scoffing Scurrilitie,
And scornfull Follie with Contempt is crept,
Rolling in rymes of shameles ribaudrie
Without regard, or due decorum kept;
Each idle wit at will presumes to make*, 215
And doth the learneds taske upon him take.
[* _Make_, write poetry.]

But that same gentle spirit, from whose pen
Large streames of honnie and sweete nectar flowe,
Scorning the boldnes of such base-borne men,
Which dare their follies forth so rashlie throwe, 220
Doth rather choose to sit in idle cell,
Than so himselfe to mockerie to sell.

So am I made the servant of the manie,
And laughing stocke of all that list to scorne,
Not honored nor cared for of anie, 225
But loath'd of losels* as a thing forlorne:
Therefore I mourne and sorrow with the rest,
Untill my cause of sorrow be redrest.
[* _Losels_, worthless fellows.]

Pouring forth streames of teares abundantly; 230
And all her sisters, with compassion like,
The breaches of her singulfs* did supply.
So rested shee: and then the next in rew
Began her grievous plaint, as doth ensew.
[* I.e. the pauses of her sighs.]

EUTERPE.
Like as the dearling of the summers pryde, 235
Faire Philomele, when winters stormie wrath
The goodly fields, that earst so gay were dyde
In colours divers, quite despoyled hath,
All comfortlesse doth hide her chearlesse head
During the time of that her widowhead, 240

So we, that earst were wont in sweet accord
All places with our pleasant notes to fill,
Whilest favourable times did us afford
Free libertie to chaunt our charmes at will,
All comfortlesse upon the bared bow*, 245
Like wofull culvers**, doo sit wayling now.
[* _Bow_, bough.]
[** _Culvers_, doves.]

For far more bitter storme than winters stowre*
The beautie of the world hath lately wasted,
And those fresh buds, which wont so faire to flowre,
Hath marred quite, and all their blossoms blasted; 250
And those yong plants, which wont with fruit t'abound,
Now without fruite or leaves are to be found.
[* _Stowre_, violence.]

A stonie coldnesse hath benumbd the sence
And livelie spirits of each living wight,
And dimd with darknesse their intelligence, 255
Darknesse more than Cymerians daylie night:
And monstrous Error, flying in the ayre,
Hath mard the face of all that semed fayre.

Image of hellish horrour, Ignorance,
Borne in the bosome of the black abysse, 260
And fed with Furies milke for sustenaunce
Of his weake infancie, begot amisse
By yawning Sloth on his owne mother Night,--
So hee his sonnes both syre and brother hight,--

He, armd with blindnesse and with boldnes stout, 265
(For blind is bold,) hath our fayre light defaced;
And, gathering unto him a ragged rout
Of Faunes and Satyres, hath our dwellings raced*,
And our chast bowers, in which all vertue rained,
With brutishnesse and beastlie filth hath stained. 270
[* _Raced_, razed.]

The sacred springs of horsefoot Helicon,
So oft bedeawed with our learned layes,
And speaking streames of pure Castalion,
The famous witnesse of our wonted praise,
They trampled have with their fowle footings trade*,
And like to troubled puddles have them made. 276
[* _Trade_, tread.]

Our pleasant groves, which planted were with paines,
That with our musick wont so oft to ring,
And arbors sweet, in which the shepheards swaines
Were wont so oft their pastoralls to sing, 280
They have cut downe, and all their pleasaunce mard,
That now no pastorall is to bee hard.

In stead of them, fowle goblins and shriek-owles
With fearfull howling do all places fill,
And feeble eccho now laments and howles, 285
The dreadfull accents of their outcries shrill.
So all is turned into wildernesse,
Whilest Ignorance the Muses doth oppresse.

And I, whose ioy was earst with spirit full
To teach the warbling pipe to sound aloft, 290
My spirits now dismayd with sorrow dull,
Doo mone my miserie in silence soft.
Therefore I mourne and waile incessantly,
Till please the heavens affoord me remedy.

Therewith shee wayled with exceeding woe, 295
And pitious lamentation did make;
And all her sisters, seeing her doo soe,
With equall plaints her sorrowe did partake.
So rested shee: and then the next in rew
Began her grievous plaint, as doth ensew. 300

TERPSICHORE.
Whoso hath in the lap of soft delight
Beene long time luld, and fed with pleasures sweet,
Feareles through his own fault or Fortunes spight
To tumble into sorrow and regreet,
Yf chaunce him fall into calamitie, 305
Findes greater burthen of his miserie.

So wee, that earst in ioyance did abound,
And in the bosome of all blis did sit,
Like virgin queenes, with laurell garlands cround,
For vertues meed and ornament of wit, 310
Sith Ignorance our kingdome did confound,
Bee now become most wretched wightes on ground.

And in our royall thrones, which lately stood
In th'hearts of men to rule them carefully,
He now hath placed his accursed brood, 315
By him begotten of fowle Infamy;
Blind Error, scornefull Follie, and base Spight,
Who hold by wrong that wee should have by right.

They to the vulgar sort now pipe and sing,
And make them merrie with their fooleries; 320
They cherelie chaunt, and rymes at randon fling,
The fruitfull spawne of their ranke fantasies;
They feede the eares of fooles with flattery,
And good men blame, and losels* magnify.
[* _Losels_, worthless fellows.]

All places they doo with their toyes possesse, 325
And raigne in liking of the multitude;
The schooles they till with fond newfanglenesse,
And sway in court with pride and rashnes rude;
Mongst simple shepheards they do boast their skill,
And say their musicke matcheth Phoebus quill. 330

The noble hearts to pleasures they allure,
And tell their Prince that learning is but vaine;
Faire ladies loves they spot with thoughts impure,
And gentle mindes with lewd delights distaine;
Clerks* they to loathly idlenes entice, 335
And fill their bookes with discipline of vice.
[* _Clerks_, scholars.]

So every where they rule and tyrannize,
For their usurped kingdomes maintenaunce,
The whiles we silly maides, whom they dispize
And with reprochfull scorne discountenaunce, 340
From our owne native heritage exilde,
Walk through the world of every one revilde.

Nor anie one doth care to call us in,
Or once vouchsafeth us to entertaine,
Unlesse some one perhaps of gentle kin, 345
For pitties sake, compassion our paine,
And yeeld us some reliefe in this distresse;
Yet to be so reliev'd is wretchednesse.

So wander we all carefull comfortlesse,
Yet none cloth care to comfort us at all; 350
So seeke we helpe our sorrow to redresse,
Yet none vouchsafes to answere to our call;
Therefore we mourne and pittilesse complaine,
Because none living pittieth our paine.

With that she wept and wofullie waymented, 355
That naught on earth her griefe might pacifie;
And all the rest her dolefull din augmented
With shrikes, and groanes, and grievous agonie.
So ended shee: and then the next in rew
Began her piteous plaint, as doth ensew. 360

ERATO.

Владимир Корман, поэтический перевод, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 112579 от 24.06.2015

0 | 2 | 1480 | 27.04.2024. 01:35:56

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []