Гора (Часть V Сизиф на вершине)

Если на гору смотреть сверху вниз,
и считать, что ты - лёгшая в дрейф над снежным бураном яхта,
вспарывающая носом края всех планет, их законченный парадиз
таранящая, чтобы, словно в холодной степи монгольской - Кяхта,
остаться, - тогда можно без страха щупать стопою любой карниз,
и знать: ты сам себе государь, поручение, боль, штормовая вахта.

Если на гору смотреть сверху вниз,
и верить, что только ты – сосуд для огня, который дотла надежду
в каждом спалит, и взамен ему, словно за бег марафонский – приз,
вычертит раскалённым прутом на доске восковой - знак, что между
словом, сказанным в прошлом, и капищем, куда пыль заметает бриз,
держит связь, то слёзы иссохнут и смогут глядеть, не моргая, вежды.

Если на гору смотреть сверху вниз,
и любить - ненависть к ней за подошву её, склоны и саму вершину,
за то, что кожу сдирают, и в горький порошок обиды любой каприз
перетирают и на душу ветвистый рубец, словно протектор на шину,
наносят, то вернуть навсегда назад Тому, кто выдал такой ленд -лиз
всем - хочется, и так свести триллионы к нулю и километр к аршину.

Если на гору смотреть сверху вниз,
и ненавидеть любовь к восхождению на неё за каждый сорванный ноготь
свой, за то, что дыхание - хрипло, в ритме сердечном – сбой, и на вокализ
не способны связки; и за то, что, лишь опираясь на левый и правый локоть,
встав на оба колена, можешь на самом пике быть, и ждать, как туристы виз,
пути к подножью, то укажешь врагом Того, кто к мёду жизни добавил дёготь.

Если на гору смотреть сверху вниз,
и слышать лишь, похожее на хруст мёрзлых веток, напряжение перепонок
от тишины, то, память и мысль о будущем скрепив, - их запустить в круиз
останется, чтоб разгонять вперёд велосипеды в караванах шоссейных гонок,
и чтоб лётчик включал форсаж и жокей лошадь пришпоривал в steeplechase,
и ставки росли, и деньги менялись, и катера в океанах ходили быстрее джонок.

Если на гору смотреть сверху вниз,
и видеть вокруг неё – лес, где грибники шарят палкой в траве, но россыпь
опят не полнит корзины их; где голодны волки, где охотник стреляет в лис,
но попадает насмерть в другого охотника, стоявшего в полный рост, и выпь
в тростнике кричит над кладкой синих яиц, и облака у звёзд есть стая крыс,
отгрызающих свет, то говоришь: «всё круши, и труху ледяную - в сон сыпь».

Если на гору смотреть сверху вниз,
и желать за все желания на горе - всему за горой: страха, голода и пожара,
то в радость страдать от них, множить, чтоб в тиражи, на манер франшиз,
пускать: пеших солдат со шприцами, белую конницу и не снимать навара
с чёрного борща, где на обречённый шар, как на виски гипертоника – криз,
давит гнев того, кто в камень снова упёрся лбом, и для кого камень – кара.

Если на гору смотреть сверху вниз,
и зависеть от страха в озябших пальцах и упавшего в долгую бездну взгляда,
то на глазной сетчатке дома меньше домов, дубы – дубов. В миллионах линз
они остывают, твердея, и в хрип горловой отливается перестук посреди сада,
где краснеет анис, и стёкла веранды потеют, абрис пустой солонки, что близ
хлеба ржаного на дубовом столе исчезает во тьме под траурный марш парада.

Если на гору смотреть сверху вниз,
и ждать потери опоры, срыва, удара спиной о землю и, как всегда, - падения,
то падение неизбежно, и гравий вспарывает живот, где, надеясь, зубами грыз
этот гравий вместо мокрого сухаря, давясь им, откашливаясь, кляня терпение
своё. Внизу на шоссе все столбы верстовые - тёмны, названия: Бугры, Агрыз
- багровы. И никто не спасёт от себя, и себя не спасёт от нового восхождения.

Если на гору смотреть сверху вниз
и принять сделанный долгий вдох и выдох не гребне её - за единицу счастья,
то без них, съеживаясь на склоне, человек есть мыза, и семь миллиардов мыз
пусть равняют хлеставший по мокрым спинам их серный дождь и всевластье
с небес летящих на них камней, с яростью крови своей, что, как цунами в мыс,
врезается в сгусток сердца, чтоб Солнце остыло как гипс, и холодело запястье.

Если на гору смотреть сверху вниз,
и продолжать контуры её вершины до Полярной звезды через хвост Дракона,
то кадык смотрящего – и есть эта звезда, толкающая гласные, и движущая из
всех медвежьих углов лучи, в которых комар равен киту, как в сводах закона
люди, и красный песок Кызылкума в них заметает Арал, и бураны на Симеиз
наносят штрихи. Чтоб в их свете навсегда увидеть себя, как в ручье Геликона.


Если на гору смотреть сверху вниз,
и жить, любуясь, как в зеркало, на горечь своих побед и радости поражений,
и, бросаясь с горы, знать, что пятый акт драмы своей так повторяешь на бис
для себя, и множишь себя в облаках, яблонях, верандах, и во тьме отражений
этих, исчезаешь, как сон пославших тебя на гору, - чьи торсы теперь без риз.
И со смехом ту мёртвую пустоту, что рёбра саднит, принимая без возражений.


25 октября 2014.

Константин Латыфич, 2014

Сертификат Поэзия.ру: серия 1376 № 108185 от 25.10.2014

0 | 1 | 1724 | 01.11.2024. 02:09:44

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []