Таллинские стихотворения (из ранних - сборн. "Мера")

1. Часовой на Пикк Герман*

Этот вечер – только память,
память ветра на лету,
но ведь ветер не устанет
завывать в органе труб,
но ведь Вышгородом город
ловит тот же синий дым,
и, как прежде, два собора
дышат воздухом одним**.
Только медленно обходит
алый лоскут часовой,
и за ним по небу ходит
черный штык над головой.
И опять, опять сначала –
как и прежде, без затей…
разве Линда не кричала,
смерть баюча у грудей?***

Разве Домского собора
кафедральная тоска
не плыла по косогорам –
до уральского леска?
И чухонцев молчаливых
средь чахоточных берез –
гнусом здешним не морили?
Не бросали на мороз?
Нет, не в гроб, а просто в яму
эту лагерную пыль –
не ссыпали? В землю прямо –
человеческий утиль?

…Но за поступью тяжелой
кто услышит стон жены –
так же бившейся над Доном,
голосившей у Невы?
Кто ее слезы кровавой
поцелуем след сотрет?
Нет тех губ, истлели… Вправо
штык, помедлив, вновь идет…
Лоскут вьется, ветер режет
пайку ночи пополам,
чтоб, едва рассвет забрезжит,
загреметь по куполам.
И тогда, войдя в сторожку,
часовой, на слово скуп,
зачерпнув из бака ложкой,
на казенный дует суп;
только в печке, сонно плавясь,
прорастают тяжело –
колыванской скуки завязь
да горчичное тепло...

1978


______________________________________________
* Пикк Герман (эстонск.) – Длинный Герман –
главная башня Таллиннского «кремля» на холме
Тоомпеа (Вышгороде) с постоянно развевавшимся
на ней в советское время большевицким флагом.
Стихотворение затрагивает тему массовых
депортаций народов бывшей России в период
существования на ее территории неадекватного
государственного образования – СССР (Ред.).
** Имеются в виду стоящие рядом на Вышгороде
соборы – Домский (эстонский, лютеранский) и
Александра Невского (русский, православный) (Ред.).
*** Линда – жена Калева, одного из героев эстонского
эпоса «Калевипоэг», горько рыдавшая над телом
умершего супруга; образ, связанный в эстонской
культуре с подчеркнутым выражением скорби (Ред.).




2. На святках

Озвучи, мембрана ночи,
дрожь родившейся звезды;
сон, ворочаясь, так хочет
сладкой сахарной воды.

Но мешают вздохи сена
мышьей сказочной возне,
и течет, как яд по венам,
лунный луч по щелям стен.

...Знает только пуппенмейстер*,
что щелкунчик – это лишь:
деревяшки, краски, клейстер
да волшебной ночи тишь!

1978

_________________________________________
* Puppenmeister (нем.) – кукольный мастер;
изготовитель рождественских “щелкунчиков”
для колки орехов (Ред.).




3. Как и прежде

Тронь зимы клавиатуру,
черно-белый тронь разбег, –
сквозь ледок ночной цезуры, –
голосов, летящих вверх!

Станет бас альта превыше –
в переборах зимних фуг,
колотя по днищу крыши,
перевернутому вдруг;

станет звезд горошек мелкий
щелкать в скулы сонных труб,
снеговой крутой побелки
расковыривая струп;

станет жить испугом галка,
вниз повиснув головой, –
онемевшая весталка
ночи, сыгранной тобой;

станет всё – как было прежде:
тяжелея на весах,
давят звуки весом прежним –
тяжесть, тяжесть в небесах!

1978



4. В конце зимы

Где дремлет Вильянди* и снова
ты бродишь, словно в полусне,
зима уж исподволь готова
тебе напомнить о весне.

О том, что лед до дна изъеден
и весь слоится, как слюда,
а серый снег – и сир и беден,
и в полдень – талая вода.

И что готовы к вешней смуте
деревья, реки, облака,
хоть смысл замысленных распутиц
щще таинственен пока.

Известно лишь, что спор – недолог,
и в просветленности лесной
уже прозрачен легкий полог
над затаившейся весной.

Но город с ней еще в раздоре
и в переулках зимних тих,
хоть и ему придется вскоре
на мировую с ней пойти.

И пусть февраль на стекла дышит,
и солнце, крадучись в окно,
всё тот же луч слепой колышет
зимы, наскучившей давно, –

ты открывай, как тайну, снова
всё, что тебе она дала:
весною дышащее слово –
всё то, чем сердце в даль звала...

1978

____________________________________
* Небольшой город в центральной части
Эстонии.




5. На закате

Облака ли в бездну пали –
сторожа небесных кущ,
чтоб еще багровей стали
крылья их в горниле рощ?
Иль опять весна над нами
плещет алыми крылами?
Или пали облаками –
вод горящих ширь и мощь?

Просияй, вселенной лик, –
чтоб еще прекрасней пламя
в небо выплеснул на миг
золотыми зеркалами
солнца гаснущий родник!

Чтоб всю ночь бродила в прутьях
горечь ивовой воды;
чтоб взахлеб дышать распутьям
ветром, ветром молодым;
чтоб к утру по всем оврагам
закрутило колесом
переливчатую влагу –
водопадами лесов!

1978




6. Вечер в Гапсале*

Сосновой просеки дыханье сушит губы,
и на стволах смола ленива и густа –
зальет лишь к вечеру горячим воском трубы
органа рощ, и смолкнет он, устав.

Но полдень и в вечерних отголосках
всё будет в нем порою рокотать,
и звуки сонные оттискивать на воске –
июля, Баха, Балтии печать…

1978

_____________________________________________

* Гапсаль, или Хаапсалу, – приморский городок на
северо-западе Эстонии; известно “Воспоминание о
Гапсале” П. И. Чайковского.

Диакон Георгий Малков, 2009

Сертификат Поэзия.ру: серия 1258 № 72202 от 30.08.2009

0 | 0 | 1879 | 18.04.2024. 21:55:52

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []