Кто написал "Конька-Горбунка". Продолжение.

«Итак: у нас нет черновиков Ершова, – резюмировал Лацис. – Нет его беловой рукописи. О сочинительстве не знали его ближайшие приятели по университету. И не обнаружено ни одной дарственной надписи сего автора на первом издании «Конька». Значит, версия о том, что Ершов был взаправдашним автором, остаётся неподкреплённой.
А пока эта гипотеза остаётся недоказанной – мы, собственно говоря, не обязаны «убедительно» опровергать нечто не существующее, пустоту, пустышку».
А нужно ли доказывать версию о том, что взаправдашним автором был Пушкин? Думаю, после вышеперечисленных вопросов и ответов такой необходимости тоже нет. Хотя для пущей убедительности можно показать, как трансформировался пушкинский текст в издание «исправленное и дополненное», и проанализировать исправления и дополнения Ершова. Тем более что мы так или иначе обязаны восстановить подлинный пушкинский текст.

В заключение привожу обширную цитату из моей статьи, опубликованной в «Парламентской газете»:
«Множество фактов, приведенных нами, свидетельствуют о том, что сказку написал Пушкин, хотя прямых подтверждений этому и нет – только косвенные свидетельства. Но ведь бывают же случаи, когда при отсутствии прямых улик суд выносит решение на основании только косвенных. Если бы мы разбирали это дело в суде, авторство наверняка было бы присуждено Пушкину, но станет ли обязательным такое решение суда для Пушкинской комиссии РАН, которая и должна принять решение о включении сказки в корпус пушкинских произведений? Да и какой суд возьмется разбирать такое дело?
Безвыходная ситуация? Мистификаторы (и прежде всего – сам Пушкин) так замели следы, что на титуле изданий «Конька-Горбунка» так и будет впредь красоваться глуповатое лицо Ершова, а мы будем знать, что на этом месте должен быть портрет Пушкина, но изменить ничего не сможем?
– А надо ли что-то менять? – вроде бы вполне резонно заметит читатель. – Сказка-то хорошая, и оттого, что на ней стоит не имя Пушкина, а имя Ершова, она ведь не стала хуже и менее любима нами и нашими детьми! Пусть себе и дальше издается в таком виде!
В том-то и дело, что под именем Ершова сказка стала хуже и перестала быть собственно пушкинской. По общепринятым правилам произведения умерших авторов публикуются в последней прижизненной редакции. А Ершов, уже после смерти Пушкина, нуждаясь в деньгах и видя, что никто не собирается отнимать у него авторство, подаренное ему мистификаторами, затеял переиздание, и в этом переиздании 1856 года внес в сказку поправки и дополнения…
Нельзя сказать, что сказка испорчена бесповоротно, но то, что она сильно подпорчена, – несомненно. Надо бы восстановить пушкинский текст, убрать эти «изменения и дополнения», но мы и этого не можем сделать: ведь любая попытка такого восстановления означала бы признание пушкинского авторства! А из этого следует, что мы и впредь будем читать пушкинскую сказку в таком «отредактированном» виде, зная, что существует первоначальный, пушкинский текст.
А теперь представим себе ситуацию, когда какое-нибудь общеизвестно пушкинское произведение стали бы издавать в таком вот подпорченном варианте. Нетрудно вообразить, какой шум подняли бы пушкинисты, защищая Пушкина от подобного насилия, а наших читателей – от таких издателей. У нас бы «набережная затрещала» от их благородного негодования. Почему же в этой ситуации они молчат, словно воды в рот набрали? Почему ни один серьезный пушкинист не откликнулся ни на публикацию статьи Александра Лациса «Верните лошадь!» в пушкинской газете «Автограф» в середине 90-х, ни на его книгу, вышедшую под тем же названием два года назад (сегодня уже 5 с лишним лет тому назад – В.К.), ни на мои неоднократные напоминания о необходимости как-то решить эту проблему? Тем более что количество аргументов в поддержку версии пушкинского авторства сказки только растет, а ни одного аргумента в противовес ей так и не появилось?
Кажется, я могу объяснить причины этого заговора молчания. Ведь если сказка «Конек-Горбунок» – пушкинская мистификация, то каков мистификатор! Нашей пушкинистике придется признать, что она таковым поэта никогда не воспринимала; более того, пушкинистам придется согласиться, что Пушкин обманул и их – наравне со всеми сотнями миллионов читателей всех поколений! Это рядовому читателю, улыбнувшись вместе с нами, нетрудно принять этот пушкинский «шуточный обман» и наше пребывание «в забавной и длительной ошибке» – а каково профессионалам? Не потому ли они упорно продолжают стыдливо прятать глаза и «не замечать» эту пушкинскую мистификацию?
Разумеется, рано или поздно найдутся издатели, которые самостоятельно решатся издать «Конька-Горбунка» в неисправленном, первоначальном виде и поставят на обложке этой поистине лучшей русской сказки в стихах: АЛЕКСАНДР ПУШКИН. И тем не менее Пушкинская комиссия РАН сегодня просто обязана высказаться по этому поводу. В виду серьезности вопроса я оправдал бы любые возражения пушкинистов, даже самые вздорные или непарламентские, – но не молчание. Дальнейшее замалчивание проблемы может лечь позорным пятном на весь академический институт (ИМЛИ) и на Пушкинский Дом.

ОТ РЕДАКЦИИ: В связи с чрезвычайной важностью обсуждаемой проблемы для русской культуры «Парламентская газета» высылает с уведомлением о вручении номера газеты с публикацией статьи В.Козаровецкого «Сказка – ложь, да в ней намек» Министру культуры РФ И.С.Соколову, директору Института мировой литературы (ИМЛИ РАН) Ф.Ф.Кузнецову, Председателю Пушкинской комиссии ИМЛИ РАН В.С.Непомнящему и готова предоставить место для ответа на своих страницах.»
Реакции не было.

Читатель, пришедший на наш сайт, ты дочитал до конца – честь тебе и хвала! Вознагражу твоё терпение призом: Пушкин был не просто гениальным мистификатором, он был одним из величайших мистификаторов. История написания и публикации «Евгения Онегина», его содержание – грандиозная мистификация, равной которой не было в истории русской литературы, а в истории мировой рядом с этим романом можно поставить всего несколько произведений: «Гамлет» и драмы Шекспира, «Дон-Кихот», романы Стерна, «Улисс», «Мастер и Маргарита» (см. мой сайт http://intervjuer.narod.ru). Как справедливо заметил Пушкин, он написал не просто роман, «а роман в стихах – дьявольская разница». Та плоская трактовка, в которой мы все читаем и воспринимаем роман, – это примерно как попса по сравнению с классикой его замысла и исполнения. Пушкинская мистификация имеет выход из романа на реальную жизнь, на конкретных людей его времени; в то же время и сегодня роман абсолютно современен и по замыслу имеет прямое отношение к нашей жизни, к литературе и к нашему сайту (с «Онегиным» согласовано и моё письмо Седаковой), а мастерство мистификатора не может не вызвать восхищения: он и сегодня «смеётся надо всеми» нами.
Тем, кому интересно об этом почитать, см. также http://discut.narod.ru.

Вообще замечу: большинство наших представлений о Пушкине зиждется на мифах: в нём не было крови Ганнибалов, зато в жилах текла цыганская кровь; у него было несколько внебрачных детей, и по всем этим линиям, в отличие от линии детей в браке с Натали, были ну очень талантливые потомки с известными всему миру политическими и литературными именами; «утаённая любовь» Пушкина, которую в течение века разыскивали пушкинисты, – миф; у его жены не было романа с Дантесом, зато был роман с царём, а пресловутый диплом рогоносца написан и разослан им самим; все его крупные произведения («Онегин», «Медный всадник», «Цыганы», «Полтава», «Граф Нулин», «Домик в Коломне», «Повести Белкина», «Борис Годунов», даже «Памятник») нами не прочтены – во многом благодаря его розыгрышам, его с нами игре. И, благодаря его мистификаторскому мастерству, его жизнь и творчество обросли небывало огромным комом глупостей, которые теперь входят в информационную ауру понятия «Пушкин». Вот почему сегодня «дежурные пушкинисты», у которых земля горит под ногами, от Аринштейна и Непомнящего до Скатова и Сурат, не рискуют вступать со мной в открытую полемику в печати (возразить не могут, а согласиться не хотят) и замалчивают открытия талантливых пушкинистов последних лет (Барков, Лацис, Петраков).
Тем, кому интересно прочесть о том, что на самом деле происходило вокруг Пушкина в преддверии смертельной дуэли, см. http://discut1837.narod.ru.
На сайте http://kozarovetsky.narod.ru можно найти ссылки и на другие мои пушкинские (и непушкинские) сайты.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

У проблемы авторства «Конька-Горбунка» есть еще одна составляющая – этическая. И дело здесь не в том, как быть жителям Тобольска, гордящимся своим земляком, и всевозможным «ершоведам»: первые могут гордиться тем, что Ершов принял участие в пушкинской мистификации, а вторые не вызывают у меня сочувствия, поскольку десятки лет закрывали глаза на странную правку текста сказки и, вместо того, чтобы разобраться в причине этой странности, пели дифирамбы мнимому автору. Дело-то здесь поглубже и посерьёзнее.
Для сокрытия тайны Пушкин не мог предложить поставить подпись под сказкой никому из ближнего и даже не очень близкого окружения. Так или иначе он должен был сделать такое предложение человеку малознакомому или совсем незнакомому. С другой стороны, для будущего разгадчика должно было быть ясно, что этот человек не мог быть автором такой сказки; Ершов для этой цели вполне подходил – и прежде всего по возрасту.
Согласившись поставить за деньги свою подпись под сказкой, юный Ершов не понимал, какую ответственность на себя берет и каким испытанием станет для него этот поступок. Он был неплохим человеком, но груза незаслуженной славы не выдержал. В силу характера он для такого испытания оказался слаб. Его задачей было: так или иначе, любым способом донести до потомков информацию о том, что это пушкинская сказка, и бережно отнестись к тексту и поправкам Пушкина. В силу сложившихся обстоятельств (он дважды женился на женщинах с детьми, жены умирали, и он в конце концов остался с кучей детей на руках) он бедствовал, стал пить, а решившись переиздавать сказку, уничтожил её беловик с пушкинской правкой и стал прятать концы в воду своих «изменений и дополнений» – то есть не только примирившись с плагиатом, но и сознательно укрепляя его.
Пушкин рассчитал всё правильно: рано или поздно потомки должны были догадаться, что это его сказка, и, с его точки зрения, лучше бы это произошло как можно позже. Действия Ершова по отношению к тексту сказки одновременно и отодвинули момент разгадки, и сделали его неотвратимым. «Всё оправдалось и сбылось». Но имел ли право Пушкин подвергать 18-летнего Ершова такому испытанию? Для меня этот вопрос остается открытым.

P.S. Пользуясь случаем, обращаюсь к переводчикам, свободно владеющим французским: меня чрезвычайно интересует информация о верленовской мистификации с «поэтом Артюром Рембо». Если бы кто-нибудь из вас разыскал в Интернете эту литературу и просуммировал аргументацию в пользу этой версии в виде такого же «перечня» (пусть и небольшого), поставив его на сайт или сообщив мне по емэйлу, я был бы очень признателен (мне кажется, это было бы интересно и всем участникам сайта).

Владимир Козаровецкий, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 986 № 59765 от 04.03.2008

0 | 0 | 2473 | 27.04.2024. 03:43:43

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []