Застольное

Завтрак

Сделается на завтрак яичница с колбасой.
Кухню наполнит запах этой еды простой.
Кофе нальётся чинно, перемешав не вдруг
запахи капучино с запахами вокруг.

В сонной ещё квартире в утренние часы
кажется лучшим в мире кофе и колбасы
запах ли, аромат ли — как ни зови его,
нет ничего приятней завтрака самого.

Я просыпаюсь рано. Мне за окном видна
утреннего тумана белая пелена.
По́ небу, словно тени, катятся облака.
Кухня не знает лени, кухня жива, пока

сделается на завтрак яичница с колбасой,
как и вчера, и запах этой еды простой,
и аромат, и сладость сваренного вдвойне
кофе подарят радость городу, миру, мне.

Чай

Вскипятится вода и заварится чай.
Кто без сахара пьёт, поступает напрасно.
Жизнь и так несладка, потому ежечасно
я готов эту жизнь подсластить невзначай.

Пусть заварится чай из индийских краёв.
Кто лимон не берёт, поступает напрасно.
Жизнь настолько сладка, что почти ежечасно
я подкислить её хоть немного готов.

Вот и выпьется чай, и у каждого — свой.
Диалектика, брат, заявляют марксисты.
Чай, конечно, хорош, и марксисты речисты.
Был бы сахар с лимоном да чайник большой.

Недосягаем

Я, кажется, недосягаем.
Меня не купишь расстегаем
и винегретом никогда.
К еде имеющий пристрастье,
я заявляю вам, что счастье
совсем не в этом, господа.

Я призываю не к аскезе.
Есть три мотива в фа-диезе,
когда мажорные тона
(мажор — совсем не жор, заметьте)
мир преподносят в лучшем свете,
чем ром, осушенный до дна

бутылки, фляги... чем закуска
отсчётом времени до пуска
обеда с переменой блюд.
Конечно, есть закон природы —
едят вожди, едят народы
и нет спасения от пут

необходимого питанья.
Но фа-диезные звучанья
к душе моей находят путь
и воцаряются... при этом
я смело жертвую обедом,
когда не голоден ничуть.