О «Es gibt so wunderweiße Nächte» в свете перевода поэзии модернизма

Во-первых, меня, как и многих, интересует тайна поэзии Рильке. Во-вторых, та допустимая степень буквализма, которая соответствует модернизму вообще и поэтике Рильке в частности. Начну с того, что «fromme Hirten» вовсе не пресловутые волхвы, а (почти наверняка) персонажи легенды о «Filzmooser Kindl». Некие набожные пастухи, расположившись на отдых в местности под названием Фильцмоз, нашли странную деревянную фигурку, со временем ставшую очень знаменитой. Теперь изображение «нового Христа» находится в Австрии, в так называемой Ursprungskapelle (Церковь Кирхберг-ам-Ваграм, построена в 1820-м), и является местом паломничества.

Тогда становится понятным не вполне ясное «ein kapellenloser Glaube», ведь фигурку из места первоначального размещения унесли, идентифицировали, и теперь она находится в новодельной церкви поздней постройки. Условно – на месте находки. Надо, конечно, поднимать письма Рильке и детально прорабатывать источники информации.

Но нас в данный момент интересует другое. А именно, принципы, по которым следует трактовать образы Рильке. Я лично считаю, что основной принцип такой – ориентироваться на ту реальность, которую видит перед собой поэт (как бы внутренним взором), и не доверять первым представлениям, опирающимся на видимость, а не сущность. Рильке всегда опирается на действительность, стоящую за сказанными словами, но изображает ее в искаженном модернизмом «портретном виде без портретного сходства». Сходство такое же, как на полотнах художников нового времени сходство с изображаемым персонажем, у которого глаза на лбу, а рот сбоку.

Кстати, оба перевода, и Галины Бройер («Есть чудодейственные ночи») и Ирины Бараль («Чудесно-белыми ночами») изумительно хороши. Но в этом-то и весь ужас, поскольку отличить, какой перевод точнее, более тождественен оригиналу, только по тексту стихотворения Рильке невозможно.

Второй сложный момент. Как понять «so wunderweiße Nächte»? Если это белая ночь, то где Рильке мог в 1896 году видеть подобное явление? В России он еще не бывал, да и вообще за пределы Австрии пока не выезжал (хотя это допущение тоже надо перепроверять). В 1896 году Рильке – студент философского факультета в Праге. Скорее всего, он описывает удивительное для тех мест явление – рождественский снег (или выпавший снег «вообще»)! Тогда более понятной становится фраза подлинника alle Dinge Silber, которую можно трактовать к «все предметы – в снегу». Тем не менее, вполне допустима и трактовка полной луны, льющей серебряный свет на окружающее пространство. Или это может быть некий необычный туман.

Галина Бройер, чей перевод я считаю выдающимся, опирается на представление о лунной ночи. А вот хороший, профессионально выделанный перевод Ирины Бараль подспудно содержит опыт, в то время у Рильке отсутствовавший.

Ключевой образ первой строфы – это «набожные (кроткие) пастухи». Их ведет некая звезда, выделяющаяся из сонма звезд, туда, где они найдут легендарное изображение. По легенде, пастухи слышат звон колокольцев, Рильке совмещает легенду о пастухах с легендой о волхвах, что в рамках модернизма явление частое. Но, естественно, речь не о некоем «новом Христе» буквально, а лишь о новом изображении Христа. У Ирины Бараль появляется «Звезда с небесного холста», что для раннего Рильке нехарактерный образ, да еще звезда славит вместе с персонажами легенды «рожденье нового Христа». Это существенный отход от миросозерцания поэта в момент написания стихотворения.

У Галины Бройер решение другое, она переводит последнюю строку строфы «как в час рождения Христа». Вроде бы это отход от буквальной фразы подлинника «brächte/zu einem neuen Jesuskind». Но буквально были бы глаза на лбу и рот на затылке, так что буквальность и модернизм – две вещи несовместные. Для Рильке образ zu einem neuen Jesuskind логичен, он-то знает, о чем сообщение, а на русском такие же по смыслу слова звучали бы глупо и «не о том». Речь ведь не о новом ребенке-Иисусе, но о проявлении божественного в нашей повседневной жизни. За кадром стихотворения – легенда, которая широко известна в Австрии, а в России о ней не ведают вовсе.

Ключевой образ второй строфы – это образ унесенного в поля культового изображения Христа-мальчика. Это по легенде. Рильке в 1896 году еще не тот сомневающийся в религии мистик, знакомый нам по поздним стихам, а вполне еще верующий христианин. Его миросозерцание традиционно, даже банально. Он пишет, что вся земля, луга и реки (суша и вода, Flur und Flut), покрыты толстой алмазной пылью. Скорее всего, это снег зимой, который Рильке, естественно, мог видеть. Но и туман – образ более-менее соответствует изображаемому пейзажу. У Ирины Бараль явно что-то вроде дымки или тумана (Алмазной россыпью без меры,/как в сновиденье, мир укрыт), у Галины Бройер это может быть и далекое мерцание снега (В далёкой россыпи алмазной,/блестят лагуны и леса). То, что «суша и вода» заменены на «лагуны и леса» я лично считаю допустимой заменой, особенно в контексте поэзии модернизма. Но вот концовка у двух рассматриваемых переводов разнится кардинально. И в этом одна из проблем перевода поэзии Рильке! «Как так? – могут меня спросить заинтересованные читатели. – Оригинальный текст один на всех, а трактовки совершенно разные?» У Бараль трактовка чисто православная, перенос действия чуда вовне пейзажа и прочь от лиргероя, у Бройер речь идет о чуде преображения, совершаемом в душе, ранее очерствелой. А что в тексте?

Дело не в том, что Рильке пишет на «своем немецком», в раннем творчестве он еще в традиции, но уже здесь поэт намекает на происходящее, а не говорит прямо, не поясняет детали. Он пишет: в сердцах (in die Herzen) этих пастухов, идущих по бескрайней земле, рождается вера, никак не связанная с Церковью (kapellenlose), а идущая от естества, от красот божественной Природы, пронизанной чудом. Эта вера не связана с часовней, католическим храмом, построенным позже на месте находки «нового Христа», но она точно ein kapellenloser Glaube (вера от души, внутренняя одухотворенность). Вера, в понимании Рильке, направлена на человека, внутрь человека, а не куда-то вовне, в умопостигаемый мир.

Напоследок приведу свою трактовку. Не потому, что считаю ее лучшей, а в пояснение указанных выше проблем:

Есть удивительные ночи:

белым-белы и дол, и склон,

звезда уводит в светлый сон

пастуший путь через урочье –

к христову детству на поклон.

В алмазный кладезь полной мерой

земная даль погружена;

душа мечтаньями полна;

и чудеса творятся верой,

которой церковь не нужна.