Игральный кубик вдруг изрёк:
«Какой мне в выигрышах прок?
Когда я вверх шестою гранью
Лежу, единственный мой глаз
Во тьме томится созерцаньем
Земного чрева всякий раз.»
Тем, что услышала она,
Земля была возмущена:
«Осёл, - она ему на это, -
От ягодиц твоих темно!
А я сверкаю самоцветом,
Когда тебя подбросят вновь»
Был кубик оскорблён до слёз,
Но униженье молча снёс.
Christian Morgenstern
Der W;rfel
Ein W;rfel sprach zu sich: »Ich bin
mir selbst nicht v;llig zum Gewinn!
Denn meines Wesens sechste Seite,
und sei es auch ein Auge blo;,
sieht immerdar, statt in die Weite,
der Erde ewig dunklen Scho;.«
Als dies die Erde, drauf er ruhte,
vernommen, ward ihr schlimm zumute.
»Du Esel,« sprach sie, »ich bin dunkel,
weil dein Ges;; mich just bedeckt!
Ich bin so licht wie ein Karfunkel,
sobald du dich hinweggefleckt.«
Der W;rfel, innerlichst beleidigt,
hat sich nicht weiter drauf verteidigt.
Душистой ночью под её окном,
Почти забыл я сколько лет минуло
С тех пор, как глядя вверх, я об одном
Мечтал ; чтоб тень на створках промелькнула.
Но только листья сонные скользят
Вдоль темных стёкол, как ночные птицы.
Перед дождём сирени аромат
По деревенской улице струится.
Деревья будто ждут, что в тишине,
Как прежде, звук шагов её раздастся,
Но всё напрасно, только ветер мне
Приносит песню. Чтоб не разрыдаться,
Я слушаю той давней песни звуки,
Что исцеляют сердце мне от муки.
John McCrae (1872-1918)
Then and Now
Beneath her window in the fragrant night
I half forget how truant years have flown
Since I looked up to see her chamber-light,
Or catch, perchance, her slender shadow thrown
Upon the casement; but the nodding leaves
Sweep lazily across the unlit pane,
And to and fro beneath the shadowy eaves,
Like restless birds, the breath of coming rain
Creeps, lilac-laden, up the village street
When all is still, as if the very trees
Were listening for the coming of her feet
That come no more; yet, lest I weep, the breeze
Sings some forgotten song of those old years
Until my heart grows far too glad for tears.
Сноп солнечных лучей возник
Вот на погост его несут.
Я от скорбящих в стороне,
Чужая, мне не место тут –
Он им родной, любимый мне.
В одеждах траурных они,
В обычном платье я цветном,
Их взгляды скорбно-холодны,
В моём тоска горит огнём.
Thomas Hardy. She at His Funeral
They bear him to his resting-place--
In slow procession sweeping by;
I follow at a stranger's space;
His kindred they, his sweetheart I.
Unchanged my gown of garish dye,
Though sable-sad is their attire;
But they stand round with griefless eye,
Whilst my regret consumes like fire
На испанском побережье и на райских островах,
Там, где домики белеют в апельсиновых садах,
День и ночь несут прохладу на невидимых крылах
Странники-пассаты.
Эль ореховый испанский, сумрак винных погребов.
Пары слившиеся в танце, байки старых моряков...
И приносят пенье скрипки и дыханье парусов
Странники-пассаты.
А когда при лунном свете светлячков мерцает рой,
В пальмах призрачных, чуть слышен, там звучит напев ночной,
Словно стон протяжный, низкий - то зовут меня с собой
Странники-пассаты.
John Masefield.
Trade Winds
IN the harbor, in the island, in the Spanish Seas,
Are the tiny white houses and the orange trees,
And day-long, night-long, the cool and pleasant breeze
Of the steady Trade Winds blowing.
There is the red wine, the nutty Spanish ale,
The shuffle of the dancers, the old salt's tale,
The squeaking fiddle, and the soughing in the sail
Of the steady Trade Winds blowing.
And o' nights there's fire-flies and the yellow moon,
And in the ghostly palm-trees the sleepy tune
Of the quiet voice calling me, the long low croon
Of the steady Trade Winds blowing.
Я любимым быть бы рад
Не за голос, или взгляд,
Не за внешность, красоту,
Не за верность, доброту!
Всё могут отобрать года,
Судьба разделит злая.
Люби и, глядя мне в глаза,
За что ‒ не торопись сказать,
Чтоб ты могла меня всегда
Любить, за что ‒ не зная.
John Wilbye
Love Not Me
Love not me for comely grace,
For my pleasing eye or face,
Nor for any outward part:
No, nor for a constant heart!
For these may fail or turn to ill:
Should thou and I sever.
Keep, therefore, a true woman's eye,
And love me still, but know not why!
So hast thou the same reason still
To dote upon me ever.
Птенец желторотый, ни свет ни заря
На мой подоконник он прыгнул не зря,
Глаза свои бусинки поднял в окно:
"Эй, соня, пора просыпаться давно!"
Time to Rise
A birdie with a yellow bill
Hopped upon my window sill,
Cocked his shining eye and said:
"Ain't you 'shamed, you sleepy-head!"
Всё время правду говорить,
И за столом культурным быть,
И в разговоре тоже,
Конечно, если сможет.
Robert Louis Stevenson
Whole Duty of Children
From Child's Garden of Verses
A child should always say what's true
And speak when he is spoken to,
And behave mannerly at table;
At least as far as he is able.
Лопатку дали мне, чтоб мог
На берегу морской песок
Копать, играя.
Наделал лунок я пустых,
И море, словно в чашки, в них
Вошло до края.
Robert Louis Stevenson
At the Sea-side
From Child's Garden of Verses
When I was down beside the sea
A wooden spade they gave to me
To dig the sandy shore.
My holes were empty like a cup.
In every hole the sea came up,
Till it could come no more.
Вот стану взрослым я однажды,
Большим, серьёзным, очень важным.
Скажу тогда всем детям строго:
- Не сметь мои игрушки трогать!
Robert Louis Stevenson
Looking Forward
From Child's Garden of Verses
When I am grown to man's estate
I shall be very proud and great,
And tell the other girls and boys
Not to meddle with my toys.
Глаза закрою – и весь мир умрёт,
Но веки подниму – он жив опять.
(Вдруг ты – лишь моего сознанья плод?)
Багрово-синий звёздный хоровод
Кружит, но с тьмой ему не совладать:
Глаза закрою – и весь мир умрёт.
В мечтах волшебных ночи напролёт
Ты мог меня так страстно целовать!
(Вдруг ты – лишь моего сознанья плод?)
Низвергнут бог, и в пекле ада – лёд,
Нет ангелов, исчезла бесов рать:
Глаза закрою – и весь мир умрёт.
Надеялась – вернёшься в свой черёд,
Старею, стала имя забывать.
(Вдруг ты – лишь моего сознанья плод?)
Мне полюбить бы, знай я наперёд,
Гром-птицу, чтоб весны прихода ждать.
Глаза закрою – и весь мир умрёт.
(Вдруг ты – лишь моего сознанья плод?)"
Mad Girl’s Love Song
"I shut my eyes and all the world drops dead;
I lift my lids and all is born again.
(I think I made you up inside my head.)
The stars go waltzing out in blue and red,
And arbitrary blackness gallops in:
I shut my eyes and all the world drops dead.
I dreamed that you bewitched me into bed
And sung me moon-struck, kissed me quite insane.
(I think I made you up inside my head.)
God topples from the sky, hell's fires fade:
Exit seraphim and Satan's men:
I shut my eyes and all the world drops dead.
I fancied you'd return the way you said,
But I grow old and I forget your name.
(I think I made you up inside my head.)
I should have loved a thunderbird instead;
At least when spring comes they roar back again.
I shut my eyes and all the world drops dead.
(I think I made you up inside my head.)"
Рай – всего лишь вариант.
И не прост ответ –
Кто быть Изгнанным рискнёт
За Адамом вслед.
1069.
Paradise is of the option.
Whosoever will
Own in Eden notwithstanding
Adam and Repeal.
Что эта жизнь, коль недосуг
Нам стать и посмотреть вокруг.
Нам недосуг в тени дубров
Глазеть с неспешностью коров...
И недосуг заметить нам,
Как белка скачет по ветвям.
Средь бела дня в ручей смотреть
И звёзды в глубине узреть.
Красотки взгляд, как тайный знак,
Прочесть, и грациозный шаг.
И оглянуться недосуг -
А может улыбнулась вдруг...
Никчемна жизнь, коль недосуг
Нам стать и посмотреть вокруг.
William Henry Davies
Leisure
What is this life if, full of care
We have no time to stand and stare.
No time to stand beneath the boughs
And stare as long as sheep or cows…
No time to see when woods we pass,
Where squirrels hide their nuts in grass.
No time to see in broad daylight
Streams full of stars, like skies at night.
No time to turn at Beauty’s glance,
And watch her feet, how they can dance.
No time to wait till her mouth can
Enrich that smile her eyes began.
A poor life this if full of care
We have no time to stand and stare.
Спросив, каких поэтов чтите Вы,
В ответ услышал я: "Тех, что мертвы".
И скоро буду я, накрытый дёрном,
Внимать в могиле похвалам притворным.
Upon the Detracter
I ask’d thee oft what poets thou hast read,
And lik’st the best? Still thou repli’st, The dead.
—I shall, ere long, with green turfs cover’d be;
Then sure thou’lt like, or thou wilt envy, me.
6 августа - День Хиросимы.
Шестое августа. Звезда
Дрожит, готовая сорваться.
Спят на планете города
И сны тревожные им снятся.
А в чем тревоги той исток,
Не отдает отчета, разум,
Но вот календаря листок –
Шестое августа. И сразу
На небо смотрят города,
Поверить в тишину не смея...
Шестое августа. Звезда
Летит. И я в дежурной смене.
Прощал врагов порой (иль делал вид)
Но вот друзей он в жизни не простит.
To forgive Enemies H . does pretend
Who never in his Life forgave a friend
У слов, что в счастье говорят,
Мотивчик незамысловат,
А музыка молчанья
Полна очарованья.
1750
The words the happy say
Are paltry melody
But those the silent feel
Are beautiful —
Есть жизни — обойтись без них —
Беда не велика,
В других же ценен каждый миг,
Им длиться бы века.
Последние — как мало их! —
Не больше двух порой,
А первыми — весь горизонт
Забит, как мошкарой.
.........
I know lives, I could miss
Without a Misery —
Others — whose instant's wanting —
Would be Eternity —
The last — a scanty Number —
'Twould scarcely fill a Two —
The first — a Gnat's Horizon
Could easily outgrow —
Достаточно двуспальных есть постелей,
И девственниц, что для любви поспели.
А потому грех непростителен такой,
Когда довольствуются собственной рукой.
The world is full of double beds
And most delightful maidenheads,
Which being so, there’s no excuse
For sodomy of self-abuse.
Когда умру, мой милый,
Не надо горьких слёз,
Тенистых кипарисов
И в изголовье роз.
Травою изумрудной
Стань надо мной в росе,
И, если хочешь, вспомни,
Или забудь совсем.
Мне тень не даст прохлады,
И не омоет дождь,
От соловьиной трели
Не испытаю дрожь,
И сумерки заменят
Закат мне и рассвет,
И я, быть может, вспомню,
А может быть и нет.
...........
When I am dead, my dearest,
Sing no sad songs for me;
Plant thou no roses at my head,
Nor shady cypress tree:
Be the green grass above me
With showers and dewdrops wet;
And if thou wilt, remember,
And if thou wilt, forget.
I shall not see the shadows,
I shall not feel the rain;
I shall not hear the nightingale
Sing on, as if in pain;
And dreaming through the twilight
That doth not rise nor set,
Haply I may remember,
And haply may forget.
Что есть любовь? Сердечной боли мука,
В отчаянье заламыванье рук.
А что есть жизнь? Опустошенный луг,
На нем - с любовью встреча и разлука.
Love - what is love? A great and aching heart;
Wrung hands; and silence; and a long despair.
Life - what is life? Upon a moorland bare
To see love coming and see love depart.
Смерть шла по коридору,
Невидима никем,
Сиделку миновала
В монашеском платке,
Прислушивалась чутко
К дыханью за дверьми
Тех, кто не знал, как близко
Он к смерти в этот миг.
Шла смерть по коридору,
Сиделкам не видна,
За дверью дверь минуя,
В одну вошла она.
Death went up the hall
Unseen by every one,
Trailing twilight robes
Past the nurse and the nun.
He paused at every door
And listened to the breath
Of those who did not know
How near they were to Death.
Death went up the hall
Unseen by nurse and nun;
He passed by many a door—
But he entered one.
Все сады в округе
В дымке в эти дни,
От костров осенних
В небе след – взгляни!
Отзвенело лето,
Ни цветка кругом,
Лишь снопами искры,
Серый дым столбом.
Пой сезонам славу!
Вспоминать их нам –
Лето – по цветенью,
Осень – по кострам!
AUTUMN FIRES
In the other gardens
And all up the vale,
From the autumn bonfires
See the smoke trail!
Pleasant summer over
And all the summer flowers,
The red fire blazes,
The grey smoke towers.
Sing a song of seasons!
Something bright in all!
Flowers in the summer,
Fires in the fall!
Жила, боясь, и вот пришло –
Но страх уже не тот,
Он для того родной почти,
Кто долго с ним живёт.
Привычны с ним тревоги,
Опасность – в самый раз –
Чем знать, что где-то близко он,
Пусть лучше здесь, сейчас.
Рыданья на пределе,
А утром - снова он,
Ужасно с этой ношей
Жить до конца времен.
While I was fearing it, it came –
But came with less of fear
Because the fearing it so long
Had made it almost fair.
There is a fitting, a dismay –
A fitting, a dispair –
‘Tis harder knowing it is due
Than knowing it is here.
The trying on the utmost
The morning it is new
Is terribler than wearing it
A whole existence through.
Нуль воспротивился: "Не буду обнуляться!"
Хотя, казалось бы, чего ему бояться?
Как чистая страница, Новый Год,
Как луг, который вспашем и засеем:
Пусть память сорняков на нем взойдёт,
Но важно, что мы вырастить сумеем.
New Year
The New Year's unwritten page we view
As a lea field to plough and sow
The memory of weeds from the last turned page comes through
But only matters what this year we grow.
(31 December 1942)
https://poezia.ru/works/147817
И снова я пишу стихи
Про то, как я пишу стихи
О том, как я пишу стихи,
Как мной горда страна.
И пусть Зоил от зависти
Своей слюной подавится -
Ему ведь, словно в горле кость,
Талант мой.
Обана!
Жил боров в Англии когда-то,
Не боров, а ума палата.
Недаром, судя по всему,
Огромный мозг был дан ему.
В уме слагал и вычитал он,
И уйму книг перечитал он,
Знал, почему мотор гудит,
Как в небе самолёт летит.
Других секретов знал немало,
Но мысль его не покидала
И днём, и ночью лишь одна:
Жизнь для чего ему дана?
Каков был смысл его рожденья
И на земле предназначенье?
Напрасно мозг он напрягал —
Ответа так и не узнал.
Но как-то ночью озаренье
Ему открылось на мгновенье,
Вскричал он, сделав пируэт:
"О, боже! Я узнал секрет!
Чудесный мой бекон с прослойкой
Им нужен для торговли бойкой,
Хотят, чтоб нежных отбивных
Добавилось в рядах мясных,
И вырезку свиную тоже
Продать желают подороже,
Набьют сосисок вороха,
И пустят в дело потроха.
Мясник и нож его кровавый —
Вот мой удел! О, боже правый!"
Тревожных этих мыслей ход —
Любого он с ума сведёт.
Наутро с аппетитным пойлом
Явился фермер в хлев спокойно,
И тут, издав звериный рык,
Сбил боров его наземь вмиг.
Той сцены жуткие детали
Приятны будут вам едва ли.
Скажу, каков же был финал —
Зверюга фермера сожрал.
От головы до ног, всё тело
Пережевал со знаньем дела.
Часов прошло, пожалуй, пять,
Поскольку было что жевать.
Покончив с жертвою своею,
Он, ни о чём не сожалея,
Разумный лоб свой почесал,
И, ухмыльнувшись, так сказал:
"Печёнкой я почуял это —
Жить мне осталось до обеда,
И, не надеясь на авось,
Мне первым съесть его пришлось!"
The Pig
In England once there lived a big
And wonderfully clever pig.
To everybody it was plain
That Piggy had a massive brain.
He worked out sums inside his head,
There was no book he hadn't read.
He knew what made an airplane fly,
He knew how engines worked and why.
He knew all this, but in the end
One question drove him round the bend:
He simply couldn't puzzle out
What LIFE was really all about.
What was the reason for his birth?
Why was he placed upon this earth?
His giant brain went round and round.
Alas, no answer could be found.
Till suddenly one wondrous night.
All in a flash he saw the light.
He jumped up like a ballet dancer
And yelled, "By gum, I've got the answer!"
"They want my bacon slice by slice
"To sell at a tremendous price!
"They want my tender juicy chops
"To put in all the butcher's shops!
"They want my pork to make a roast
"And that's the part'll cost the most!
"They want my sausages in strings!
"They even want my chitterlings!
"The butcher's shop! The carving knife!
"That is the reason for my life!"
Such thoughts as these are not designed
To give a pig great piece of mind.
Next morning, in comes Farmer Bland,
A pail of pigswill in his hand,
And piggy with a mighty roar,
Bashes the farmer to the floor…
Now comes the rather grizzly bit
So let's not make too much of it,
Except that you must understand
That Piggy did eat Farmer Bland,
He ate him up from head to toe,
Chewing the pieces nice and slow.
It took an hour to reach the feet,
Because there was so much to eat,
And when he finished, Pig, of course,
Felt absolutely no remorse.
Slowly he scratched his brainy head
And with a little smile he said,
"I had a fairly powerful hunch
"That he might have me for his lunch.
"And so, because I feared the worst,
"I thought I'd better eat him first."
Мозг вынесли...
Из кожи вылез...
Глаза выплакал...
Ноги исходил...
Сердце выкричал...
Видите, какая малость
От меня всего-то осталась.
LOSING PIECES
Talked my head off
Worked my tail off
Cried my eyes out
Walked my feet off
Sang my heart out
So you see,
There’s really not much left of me
Паук, что живёт в голове у меня,
Плетёт свои сети день ото дня.
Он шёлк с серебром в эти сети вплетает,
И в них попадается всё, что летает.
Вот мыслей обрывки, кусочки улыбок,
А вот от засохших слезинок разводы,
Мечты, как пылинки, приклеились крепко
За годы, и годы, и годы.
SPIDER
A spider lives inside my head
Who weaves a strange and wondrous web
Of silken threads and silver strings
To catch all sorts of flying things,
Like crumbs of thoughts and bits of smiles
And specks of dried-up tears
And dust of dreams that catch and cling
For years and years and years…
Порой замечаешь, на улицу выйдя —
Вдруг что-то мелькнёт, чего раньше не видел.
Понять не пытаясь его существа,
Лишь краешком глаза уловишь едва.
Как стриж синехвостый — вот был он, и нету,
Как миг темноты между вспышками света.
Оно ускользнёт, как сквозь пальцы песок,
Чтоб взгляд свой на нём задержать я не смог.
И только для крови порой уловимо
Что, взгляда коснувшись, проносится мимо.
Theodore Roetke
The signals
Сплёл сеть я, чтоб поймать луну,
И вот, сегодня ночью
Её с разбегу зашвырну
На яркий шар молочный.
Коль завтра не взойдёт луна
На небе в час урочный,
То значит в сеть мою она
Уже попала точно.
А если выйдет, как всегда,
То пристальней вглядись-ка:
В сети качаемся звезда
И я под лунным диском.
Moon-Catchin’ Net
I’ve made me a moon-catchin’ net,
And I’m goin’ huntin’ tonight,
I’ll run along swingin’ it over my head,
And grab for that big ball of light.
So tommorow just look at the sky,
And if there’s no moon you can bet
I’ve found what I sought and i finally caught
The moon in my moon-catchin’ net.
But if the moon’s still shinin’ there,
Look close underneath and you’ll get
A clear look at me in the sky swingin’ free
With a star in my moon-catchin’ net.
Играет папа в гольф, а я —
Подставка для мяча.
Он ставит мячик мне на нос,
Бьёт со всего плеча.
Я каждому удару рад,
Мой папа — чемпион.
Как здорово, что свой досуг
С детьми проводит он..
Silverstein Shel. Quality time
My father is a golfer —
He let me be his tee.
He puts the ball upon my nose
And hits it right off me.
He says that I can share the joy
Of every ball he hits.
Oh, ain’t it grand to have a dad
Who spends time with his kids.
Эмансипированная женщина, она, уж не взыщите,
Не нуждается в вашей помощи и защите,
Хрупкостью и нежностью она не отмечена,
Потому что она эмансипированная женщина.
Смену отпахав в литейке, всё ещё не остыла,
В автобусе место субтильному мальчику уступила,
Проходившего парня ущипнув за упругую попку,
Не врубилась, зачем это он вызвал копов.
Выпила виски на углу, где обычно делает это,
Врезала в глаз парню, прикурившему ей сигарету,
Он в ответ пнул её в пах, но сдержалась, однако,
Как мужик, хоть впору было заплакать.
Эмансипированная женщина, в зубах у неё сигара,
Её можно часто увидеть у стойки бара,
За минуту заменит колесо на вашем авто,
Эмансипированная женщина, шутить не рискнёт с ней никто.
А дома — в расстроенных чувствах любимый муж,
И ужин не готов, и в доме чёрт ногу сломит к тому ж,
Нытьё, что дети достали и джинсов приличных нет,
Что на танцы его не брала уже несколько лет.
Трубку закурив, вспомнит те времена,
Когда в шелках и кружеве ходила она —
И снова косить газон, вести по дому дела,
Госпожу Бога молить, чтоб от призыва уберегла.
А ночью в постели страпон пристегнёт она свой,
На мужа взобравшись, прошепчет: "Давай, дорогой!"
А он ей - про "эти дни", головную боль и желудок,
И захрапит, отвернувшись к стене, сексистский ублюдок.
She's a liberated lady and she's looking out for herself
And she don't need your protection and she does not want your help
And if you're lookin' for some pretty little flower
You better go look somewhere else cause I warn you she's a liberated lady
She got off work at the foundry she was a feelin' kinda beat
On the bus she had to stand and let some fellah have her seat
And then she pinched the ass of a guy whopassed her walkin' down the street
When he called a cop she didn't quite understand
When she stopped off on the corner for her double shot of rye
When some guy lit her cigarette she punched him in the eye
And then he kicked her in the balls it was enough to make her cry
But she stood there and she took it like a man
She's a liberated lady and she smokes them big cigars
You're gonna find her drinkin' boilermakers at the corner bar
And in thirty seconds flat she'll change a flat tire on your car
Look out she's a liberated lady.
She come home to find her darlin' husband cryin' in distress
She says why ain't supper ready and why is this house a mess
He said the kids have drove me crazy and I need a brand new dress
And how come you don't ever take me dancin
She sat down to smoke her pipe and she thought back to the time
When she was satin silk and lace with nothin' on her mind
But now she's gotta mow the lawn and gotta pay the bills on time
And pray to Mrs God she don't get drafted
Oh she got into bed that evenin' and she strapped her dildo on
Climb on top of him and said okay let's get it on
He said you know I've got my period and my headache isn't gone
And he fell asleep the chauvinistic bastard oh
Отличную лодку построили мы —
Перечить не станет никто мне.
Прекрасно в ней всё от бортов до кормы,
А есть ли там днище — не помню...
This boat that we just built is just fine--
And don't try to tell us it's not.
The sides and the back are divine--
It's the bottom I guess we forgot....
Shel Silverstein
Вблизи водостока меня погребли,
Чтоб вдоволь друзья поплакать могли.
Epitaph on Himself
I was buried near this dyke,
That my friends may weep as much as they like.
Живя в любви семь раз по семь с семи годов,
Я часто в Ад бежать из Рая был готов.
GROWN old in love from seven till seven times seven,
I oft have wish’d for Hell, for ease from Heaven.
Испуг — восторг — и слёзы —
Проснуться и услышать —
Тот, для кого проснулась,
Другим рассветом дышит.
87
A darting fear — a pomp — a tear —
A waking on a morn
To find that what one waked for,
Inhales the different dawn.
Пред алтарём твоим, согбен и сед,
Изрёк я, дерзости своей не веря сам:
Чертоги распахни, я тоже свет
На холмах бытия. Оставим мертвецам
Молиться тихо под мерцание свечей,
Дай хлеб насущный мне, вина налей!
Patrick Kavanagh. Worship
TO YOUR high altar I once came
Proudly, even brazenly, and I said: -
Open your tabernacles I too am flame
Ablaze on the hills of Being. Let the dead
Chant low prayer beneath a candled shrine,
O cut for me life’s bread, for me pour wine!
Речь после долгой паузы; и нет
Уже в живых кого, а кто - далече,
За шторами недружелюбный вечер,
Скрыт ночником недружелюбный свет,
Духовностью своей упоены,
Толкуем о Поэзии высокой,
Мудры и дряхлы; в юности далёкой
Бездумны были мы и влюблены.
William Butler Yeats After Long Silence
Speech after long silence; it is right,
All other lovers being estranged or dead,
Unfriendly lamplight hid under its shade,
The curtains drawn upon unfriendly night,
That we descant and yet again descant
Upon the supreme theme of Art and Song:
Bodily decrepitude is wisdom; young
We loved each other and were ignorant.
Ждал милую, где заросли спускаются к реке,
Вот ножки белоснежные мелькнули в ивняке.
В любви, сказала мне она, простым будь, как листва.
Я молод был и глуп тогда, отверг её слова.
Стояли с милой в поле мы, журча река текла,
И белоснежная рука мне на плечо легла.
Жить надо просто, как трава, сказала мне она.
Я молод был и глуп, и слёз теперь душа полна.
William Butler Yeats. Down by the salley gardens
DOWN by the salley gardens my love and I did meet;
She passed the salley gardens with little snow-white feet.
She bid me take love easy, as the leaves grow on the tree;
But I, being young and foolish, with her would not agree.
In a field by the river my love and I did stand,
And on my leaning shoulder she laid her snow-white hand.
She bid me take life easy, as the grass grows on the weirs;
But I was young and foolish, and now am full of tears.
Ничем неприметна, стояла она у краешка мостовой,
Надеясь продать горку яблок, да мёд - товар немудрёный свой;
И, если б, в придачу к нему, себя она предложила, и то,
Честно сказать, сделкой такой вряд ли прельстился бы кто.
Тем утром, случайно заметив её фигурку и сельский загар,
Я к ней подошёл и беседу завёл: "Ну, что, не идёт товар?"
И, слово за словом, - мы знали уже к чему разговор идёт,
И, так как не было ставок других, я выиграл этот лот.
THE MARKET-GIRL, by THOMAS HARDY
NOBODY took any notice of her as she stood on the causey kerb,
All eager to sell her honey and apples and bunches of garden herb;
And if she had offered to give her wares and herself with them too that day,
I doubt if a soul would have cared to take a bargain so choice away.
But chancing to trace her sunburnt grace that morning as I passed nigh,
I went and I said 'Poor maidy dear! - and will none of the people buy?'
And so it began; and soon we knew what the end of it all must be,
And I found that though no others had bid, a prize had been won by me.
https://poezia.ru/works/138730
Я ли, ты ли, вместе мы ли,
Как поэт с поэтом жили.
Было всё, как у людей -
Стол, софа, Дали над ней.
А теперь нам всё не в масть,
Озабоченность - напасть.
Книгу взял, да в угол - шварк!
Ну и что же, что Ремарк?
Когда б я видеть мог шкалу,
Дождь холодный на крыши
Падает меланхолично,
Птица из мокрой кроны
Кличет кого-то, кличет.
Ночь опускает крылья
На землю меланхолично,
Сердце моё, как птица,
Кличет, кличет, кличет.
Twilight
Dreamily over the roofs
The cold spring rain is falling;
Out in the lonely tree
A bird is calling, calling.
Slowly over the earth
The wings of night are falling;
My heart like the bird in the tree
Is calling, calling, calling.
Медведь сокрушался: "Я снега боюсь.
Он всюду, где я только ни появлюсь.
Будь я медвежонок, иль взрослый медведь,
Могу простудиться я и заболеть.
Я снега боюсь!"
И снег возмущался: "Боюсь я огня,
Ведь там, где он есть, места нет для меня,
И стоит мне лишь задержаться на миг,
Как слижет меня его желтый язык.
Боюсь я огня!"
Огонь признавался: "Боюсь я реки,
Легко она может мои языки
Водой погасить. И при мысли такой
От страха дрожу и теряю покой.
Боюсь я реки!"
"Боюсь я медведя!" - сказала река.
"Ведь он может выпить меня в два глотка!"
Тем временем, снегом в берлоге укрыт,
Медведь свою лапу сосёт и бубнит:
"Я снега боюсь!"
'I live in fear of the snow,' said the bear.
'Whenever it's here, be sure I'll be there.
Oh, the pain and the cold,
when one's bearish and old.
I live in fear of the snow.'
'I live in fear of the fire,' said the snow.
'Whenever it comes then it's time I must go.
with its yellow lick flames
leaping higher and higher,
I live in fear of the fire.'
'I live in fear of the river,' said the fire.
'It can drown all my flames anytime it desires,
and the thought of the wet
makes me sputter and shiver.
I live in fear of the river.'
'I live in fear of the bear,' said the river.
'It can lap me right up, don't you know?'
While a mile away
you can hear the bear say,
'I live in fear of the snow.'
Shel Silverstein
Когда-то я разговаривал на языке цветов,
Понимал, что гусеницы мне сказать хотели,
Когда-то я улыбался секретам болтливых скворцов,
И с мухой беседовал перед сном в постели.
Когда-то я мог ответить на все вопросы сверчков,
И плакать вместе с каждой снежинкой,
падающей во мрак,
Когда-то я разговаривал на языке цветов...
Как это было?
Как?
Forgotten Language
Shel Silverstein.
Once I spoke the language of the flowers,
Once I understood each word the caterpillar said,
Once I smiled in secret at the gossip of the starlings,
And shared a conversation with the housefly
in my bed.
Once I heard and answered all the questions
of the crickets,
And joined the crying of each falling dying
flake of snow,
Once I spoke the language of the flowers. . . .
How did it go?
How did it go?
Моя борода
До пят отросла моя борода,
Одёжек теперь не ношу никогда,
Чтоб было теплей,
Обмотаюсь я ей,
И смело иду хоть куда.
My beard grows down to my toes,
I never wears no clothes,
I wraps my hair
Around my bare,
And down the road I goes.
Самодельная лодка
Отличную лодку построили мы —
Перечить не станет никто мне
Прекрасно в ней всё от бортов до кормы —
А есть ли там днище — не помню...
This boat that we just built is just fine--
And don't try to tell us it's not.
The sides and the back are divine--
It's the bottom I guess we forgot....
Дружба
Я понял вечной дружбы суть -
В ней правила просты.
Что нужно делать, я скажу,
А делать будешь ты!
I've discovered a way to stay friends forever--
There's really nothing to it.
I simply tell you what to do
And you do it!!
Волнистость
Волнист, считал я, волос мой,
Но, сбрив его едва,
Я понял, волос мой — прямой,
Волниста — голова.
I thought that I had wavy hair
Until I shaved. Instead,
I find that I have straight hair
And a very wavy head.
Братишку кто-то положил
В корзину для белья —
Зачем? — конечно же любой
Спросил бы, но не я.
И кто-то, не скажу я, кто,
Стоит, потупив взгляд,
Стыдясь, что мог пропасть совсем
Такой прекрасный брат.
Wastebasket Brother
Someone put their baby brother
Under this basket- -
The question is exactly why,
But I'm not going to ask it.
But someone, I ain't sayin' who,
Has got a guilty face,
Ashamed for lettin' such a lovely brother
Go to waste.
Shel Silverstein
William Butler Yeats. The Spur
YOU think it horrible that lust and rage
Should dance attention upon my old age;
They were not such a plague when I was young;
What else have I to spur me into song.
Under the wide and starry sky
Dig the grave and let me lie.
Glad did I live and gladly die,
And I laid me down with a will.
This be the verse you grave for me;
"Here he lies where he longed to be,
Home is the sailor, home from sea,
And the hunter home from the hill."
Цветы завяли, но
Мой услаждают взгляд,
В них с радугой давно
Обвенчан аромат.
Волшебный этот сон,
Как мимолётен он –
Медовый месяц их.
Будь как цветок, мой стих!
Любуюсь ветерком,
Что тронул холст небес
Невидимым мазком,
И навсегда исчез,
Всего на миг раскрыв
Души своей порыв –
Дохнул он и затих.
Стань ветерком, мой стих!
Умри, как вздох, мой стих,
Или увянь цветком.
Не бойся отцвести,
Растаять ветерком!
Лети с восторгом в мир!
Любви был краток пир,
А красота слезой
Омоет камень твой.
*Опубликовано 23-05-2018 | 14:06:11
Кто не желал, тому вкусить
Восторга не дано –
На аскетическом пиру
Не веселит вино.
Сулит блаженство идеал,
Покуда вожделен –
Приблизишься – и вмиг душа
Покинет сладкий плен.
Who never wanted - maddest Joy
Remains to him unknown -
The Banquet of Abstemiousness
Defaces that of Wine –
Within it's reach, though yet ungrasped
Desire's perfect Goal -
No nearer - lest the Actual -
Should disenthrall thy soul –
Найти — чтоб потерять —
Игрок — всегда готов
Удачу испытать!
We lose — because we win —
Gamblers — recollecting which
toss their dice again!
Здесь полегли мы все до одного,
Страны своей не опозорив честь.
Конечно, нет ценнее жизни ничего,
Но были юны мы, и думали, что есть.
A.E. Housman. Here Dead Lie We
Here dead lie we because we did not choose
To live and shame the land from which we sprung.
Life, to be sure, is nothing much to lose;
But young men think it is, and we were young.
В жизни за всё приходит когда-то
Либо награда, либо расплата.
Robert Herrick
487. Reward and punishments
All things are open to these two events,
Or to Rewards, or else to Punishments.
Не мили между нами,
Не полотно дорог —
Упрямство так разделит —
Экватор бы не смог.
That Distance was between Us
That is not of Mile or Main —
The Will it is that situates —
Equator — never can —
Уставил в меня взгляд испуганный свой
Баран, словно зрит человека впервой.
Я, взглядом его поражён, как ни странно,
Гляжу, словно вижу впервые барана.
Geburtsakt der Philosophie
Erschrocken schaut der Heide Schaf mich an,
als s;h's in mir den ersten Menschenmann.
Sein Blick steckt an; wir stehen wie im Schlaf;
mir ist, ich s;h zum ersten Mal ein Schaf.
О, как несметны сонмы их
Над суетой снегов,
Летящих в контурах дерев
Под музыку ветров!
Так мы, влекомые судьбой,
За шагом шаг идём
К покою белому - прийти,
И раствориться в нём,
И звёзд холодно-белый взгляд
Бесстрастен всякий час -
Подобно мраморным зрачкам
Минервы - мимо нас.
Robert Frost. Stars
How countlessly they congregate
O'er our tumultuous snow,
Which flows in shapes as tall as trees
When wintry winds do blow!--
As if with keenness for our fate,
Our faltering few steps on
To white rest, and a place of rest
Invisible at dawn,--
And yet with neither love nor hate,
Those stars like some snow-white
Minerva's snow-white marble eyes
Without the gift of sight.
На звёзды глядя, дай ответ:
Ужель не стоит, в самом деле,
Рождение на этот свет
Всех шрамов на душе и теле?
Robert Frost. A Question
A voice said, Look me in the stars
And tell me truly, men of earth,
If all the soul-and-body scars
Were not too much to pay for birth.
Ни златом, ни шелками дорогими
Я не богат. К чему лакеев рать?
В другом судьба добра ко мне — любим я
Психеей, так чего ещё желать?
Ни чем моё не знаменито имя,
Мне с ним высоких почестей не знать,
Но на судьбу не сетую — любим я
Психеей, так чего ещё желать?
Мне чужды званья и чины любые,
Мундир мою не облегает стать,
И что мне до амбиций — ведь любим я
Психеей, так чего ещё желать?
И не дана мне красота судьбою,
К другим была щедра природа-мать,
Зато меня украсила любовью
Психея, так чего ещё желать?
Не покорились мне наук глубины,
И фолиантов не под силу кладь,
Одно лишь твёрдо знаю — что любим я
Психеей, так чего ещё желать?
Грядут болезни, горести ль иные,
Утрат, бесчестья, нищеты ли ждать?
Что мне до завтра — ведь любим я ныне
Психеей, больше нечего желать.
I have no gold, no lands, no robes of splendor,
No crowd of sycophants to siege my door;
But fortune in one thing at least is tender--
For Psyche loves me! Could I ask for more?
I have no fame, nor to the height of honor
Will my poor name on tireless pinions soar;
Yet Fate has never drawn my hate upon her--
For Psyche loves me! Could I ask for more?
I have no station, know no high position,
And never yet the robes of office wore;
Yet I can well afford to scorn ambition--
For Psyche loves me! Could I ask for more?
I have no beauty--beauty has forsworn me,
On others wasting all her charming store:
Yet I lack nothing now which could adorn me--
For Psyche loves me! Could I ask for more?
I have no learning--in nor school nor college
Could I abide o'er quaint old tomes to pour;
But this I know which passeth all your knowledge--
That Psyche loves me! Could I ask for more?
Now come what may, or loss or shame or sorrow,
Sickness, ingratitude or treachery sore,
I laugh today and heed not for the morrow--
For Psyche loves me--and I ask no more.
Есть моему терпению предел,
Когда коснётся моих личных дел.
Быть может им не велика цена,
Но мной они оплачены сполна.
I am beginning to lose patience
With my personal relations.
They are not deep
And they are not cheap.
Горбата ты, но это не беда,
Как девственница, будь пряма всегда.
Robert Herrick
242. Upon a crooked Maid
Crooked you are, but that dislikes not me;
So you be straight, where Virgins straight sho'd be.
Все, что дано, сочти за благодать:
Дарами божьими не след пренебрегать.
Robert Herrick
55. Welcome what comes
Whatever comes, let's be content withal:
Among God's blessings there is no one small.
Прекрасное - как благодать,
Пока живу, везде со мной.
Но в день, когда уйти мне срок,
Пусть это будет образ твой.
Beauty crowds me till I die
Beauty mercy have on me
But if I expire today
Let it be in sight of thee —
О, сколько глаз, чтоб в них смотреть,
И скольких рук он он мог касаться!
Мне ж для него - сейчас и впредь -
Лишь голосом остаться.
Есть груди, чтоб найти приют,
Есть губы - в поцелуе слиться,
Мне ж для него - всю жизнь мою -
Лишь криком длиться.
A Cry
Oh, there are eyes that he can see,
And hands to make his hands rejoice,
But to my lover I must be
Only a voice.
Oh, there are breasts to bear his head,
And lips whereon his lips can lie,
But I must be till I am dead
Only a cry.
Хорн зубья предлагает всем, при том
Сам шамкает своим беззубым ртом.
Robert Herrick
Of Horne a Comb-maker
Horne sells to others teeth; but has not one
To grace his own Gums, or of Box, or bone.
Под лютню Линнит сладостно поёт,
Вот только запах его слушать не даёт.
Robert Herrick
381. Upon Linnit. Epig.
Linnit plays rarely on the Lute, we know;
And sweetly sings, but yet his breath says no
Прочла мои стихи, застенчиво краснея,
Девица (когда Брут был рядом с нею),
А без него - взахлёб читает том,
И краска щёки не зальёт при том.
Robert Herrick
Another
To read my Book the Virgin shy
May blush, (while Brutus standeth by:)
But when He's gone, read through what's writ,
And never stain a cheek for it.
Сменил одёжку Шифт, чтоб выглядеть модней.
Но шляпу сохранил, чтоб скрыть рога под ней.
Robert Herrick
372. Upon Shift
Shift now has cast his clothes: got all things new;
Save but his hat, and that he cannot mew.
Твид подзадорил Тилла:
"Что так течешь уныло?"
Ответил Тилл ему:
"Мне спешка ни к чему.
Ты скор, что из того? —
Двоих на дно отправлю я,
Пока ты — одного."
Two Rivers
SAYS Tweed to Till—
'What gars ye rin sae still?'
Says Till to Tweed—
'Though ye rin with speed
And I rin slaw,
For ae man that ye droon
I droon twa.'
Anonymous. 17th Cent.
Блуждая по лесу,
Вдруг из-под листка
Услышал я песню
Лесного цветка.
"Был крепок мой сон
Под землею, но в срок,
Восторг предвкушая,
Я страх превозмог,
Я алый бутон свой
Раскрыл средь листвы,
Не радость – насмешки
Я встретил, увы!"
The Wild Flower’s Song
As I wander’d the forest,
The green leaves among,
I heard a wild flower
Singing a song.
"I slept in the Earth
In the silent night,
I murmur’d my fears
And I felt delight.
In the morning I went
As rosy as morn,
To seek for new joy;
But O! met with scorn."
William Blake
Есть у меня пилюля, Лич твердит,
Что хворь любую мигом исцелит.
Отец его, коль заболеть случится,
Пилюлей этой не спешит лечиться,
Он знает - не ему поможет средство,
А сыну - получить скорей наследство.
Robert Herrick
315. Upon Leech
Leech boasts, he has a Pill, that can alone,
With speed give sick men their salvation:
'Tis strange, his Father long time has been ill,
And credits Physic, yet not trusts his Pill:
And why? he knows he must of Cure despair,
Who makes the sly Physitian his Heir.
Безумна - деревьям в саду,
И звездам в ночи буду петь.
Люблю, и любима, он мой.
Могу, наконец, умереть!
Мне с пламенем, с ветром мне в путь,
Я песнями сердце зажгу,
По травам и звездам пройду,
Я жить, наконец-то, могу!
Joy
I AM wild, I will sing to the trees,
I will sing to the stars in the sky,
I love, I am loved, he is mine,
Now at last I can die!
I am sandaled with wind and with flame,
I have heart-fire and singing to give,
I can tread on the grass or the stars,
Now at last I can live!
Как золотистый шар, к дождю
Весной я сердце протяну,
Хоть в чаше сердца я храню
Лишь боль одну.
Хочу я у цветка узнать,
Что каждой капле рад,
Как в золото переплавлять
Вино утрат.
Alchemy
I lift my heart as spring lifts up
A yellow daisy to the rain;
My heart will be a lovely cup
Altho' it holds but pain.
For I shall learn from flower and leaf
That color every drop they hold,
To change the lifeless wine of grief
To living gold.
Стрефон целовал весной,
Робин - в листопад,
Колин целовать не смел,
Только бросил взгляд.
Стрефон был забыт смеясь,
Робин - за игрой,
Взгляд, что Колин подарил,
День и ночь со мной.
The Look
Strephon kissed me in the spring,
Robin in the fall,
But Colin only looked at me
And never kissed at all.
Strephon's kiss was lost in jest,
Robin's lost in play,
But the kiss in Colin's eyes
Haunts me night and day.
Пришли поведать мне друзья
Весь список слабостей твоих;
Я рассмеюсь на речи их,
Чем их, наверно, удивлю -
Слепцы, они не видят: я
Тебя за слабости люблю.
Faults
They came to tell your faults to me,
They named them over one by one;
I laughed aloud when they were done,
I knew them all so well before, --
Oh, they were blind, too blind to see
Your faults had made me love you more.
Печальный, видимо, удел –
Лежать в могиле тесной
Когда на сенокос идут
Под жаворонка песню!
CXXIV
I WONDER if the sepulchre
Is not a lonesome way,
When men and boys, and larks and June
Go down the fields to hay!
Пока душа во мне, пока
Я вижу, как земля прекрасна,
И песня ветра мне близка,
И к чувствам я не безучастна,
Покуда сердцу не остыть,
И я, среди живых — живая,
Дай мне неистово любить,
Любви в ответ не ожидая.
A Prayer
Until I lose my soul and lie
Blind to the beauty of the earth,
Deaf tho' a lyric wind goes by,
Dumb in a storm of mirth;
Until my heart is quenched at length
And I have left the land of men,
Oh let me love with all my strength
Careless if I am loved again.
С лихвой хватает мне даров,
Что ферма мне дает,
Да и соседский стол порой
Получит от щедрот.
При нас весь год наш урожай,
Ведь в холода, зимой
Вспять развернём мы Зодиак,
Впустив поля домой.
1025
The Products of my Farm are these
Sufficient for my Own
And here and there a Benefit
Unto a Neighbor's Bin.
With Us, 'tis Harvest all the Year
For when the Frosts begin
We just reverse the Zodiac
And fetch the Acres in.
Если итог — всё, что ты мог,
Несложным выбор был —
Закончить разговор тогда,
Когда сказать нет сил.
407
If What we could — were what we would —
Criterion — be small —
It is the Ultimate of Talk —
The Impotence to Tell —
Сопровождает Опыт нас -
Дотошный компаньон,
И шанса Аксиоме
Не оставляет он.
1770
Experiment escorts us last -
His pungent company
Will not allow an Axiom
An Opportunity -
В том древнем замке всякий жил,
Ему названье — Рай,
Поселишься в нем лишь на миг,
И вот уже — съезжай!
Ведь счастье экономно — аренды краток срок,
Адам своим банкротством
Всем преподал урок.
1119
Paradise is that old mansion
Many owned before —
Occupied by each an instant
Then reversed the Door —
Bliss is frugal of her Leases
Adam taught her Thrift
Bankrupt once through his excesses —
Хотя потопа Воды сонны,
Они по прежнему бездонны
И нет сомнений в том,
Что это не капризный Бог
Сначала этот мир поджег,
Чтоб загасить потом.
1599
Though the great Waters sleep
That they are still the Deep
We cannot doubt —
No vacillating God
Ignited this Abode
To put it out —
Дождь за окнами, двери скрипят,
И ветер метет пустырём,
Я здесь, ты там, и сотни миль
Мешают нам быть вдвоём.
О, если бы только погода одна,
О, если б лишь сотни миль,
Милая, нас разделяли с тобой,
Как счастливы были бы мы!
Но то, что меж нами — упрямо, его
Избыть иль понять не дано,
Сильней расстояния, или дождя,
И дольше, чем годы оно.
The Division
Rain on the windows, creaking doors,
With blasts that besom the green,
And I am here, and you are there,
And a hundred miles between!
O were it but the weather, Dear,
O were it but the miles
That summed up all our severance,
There might be room for smiles.
But that thwart thing betwixt us twain,
Which nothing cleaves or clears,
Is more than distance, Dear, or rain,
And longer than the years!
1893.
Когда ушел мальчишкой по весне
Из дома незнакомыми путями,
То вышила сорочку мама мне
Червонными и чёрными,
Червонными и чёрными стежками.
Со мной всегда два цвета с той поры,
На полотне, в душе - идут в любую даль,
Со мной всегда два цвета с той поры,
Червонный - то любовь, а черный - то печаль.
Меня водила по чужбинам жизнь,
Но приходил я на свои пороги,
Как на узоре мамином сплелись
Счастливые и горькие,
Счастливые и горькие дороги.
Со мной всегда два цвета с той поры,
На полотне, в душе - идут в любую даль,
Со мной всегда два цвета с той поры,
Червонный - то любовь, а чёрный - то печаль.
Мне полыхнула в очи седина,
Но в багаже моем добра немножко -
Лишь сверточек простого полотна,
И вышита вся жизнь моя,
Вся жизнь моя на нем, за стёжкой стёжка.
Со мной всегда два цвета с той поры,
На полотне, в душе - идут в любую даль,
Со мной всегда два цвета с той поры,
Червонный - то любовь, а чёрный - то печаль.
Два кольори
Коли малим збирався навесні
Iти у світ незнаними шляхами,
Сорочку мати вишила мені
Червоними і чорними,
Червоними і чорними нитками.
Два кольори мої, два кольори,
Оба на полотні, в душі моїй оба.
Два кольори мої, два кольори,
Червоне – то любов, а чорне – то журба.
Мене водило в безвісти життя,
Та я вертався на свої пороги,
Переплелись, як мамине шиття,
Щасливії, сумні мої,
Щасливі і сумні мої дороги.
Два кольори мої, два кольори,
Оба на полотні, в душі моїй оба.
Два кольори мої, два кольори,
Червоне – то любов, а чорне – то журба.
Мені війнула в очі сивина,
Та я нічого не везу додому,
Лиш згорточок старого полотна
І вишите моє життя,
І вишите моє життя на ньому.
Два кольори мої, два кольори,
Оба на полотні, в душі моїй оба.
Два кольори мої, два кольори,
Червоне – то любов, а чорне – то журба.
Утро даровано всем —
Ночь — единицам —
Но лишь для избранных свет
Авроры струится.
1577
Morning is due to all —
To some — the Night —
To an imperial few —
The Auroral light.
Уж если ты пташка, будь раннею пташкой,
На завтрак себе червячка подцепи.
Да, если ты пташка, будь раннею пташкой –
Но если червяк ты, подольше поспи.
Early Bird
Oh, if you’re a bird, be an early bird
And catch the worm for your breakfast plate.
If you’re a bird, be an early bird—
But if you’re a worm, sleep late.
Они повесили правителя Ая на закате
На высоком дереве у ворот разграбленного города,
И дым поднимался над развалинами города
И крики свирепых воинов раздавались на закате.
И веревка на дереве стала тугой на закате
Где поверженные боги лежали под пеплом города.
Он повернулся последний раз к обесчещенному городу
И голова качнулась медленно в сторону заката.
О, запах миндальных деревьев на закате,
Благоухающих за воротами города,
И натянутая веревка на дереве у ворот города
И силуэт колеблющийся в воздухе на закате.
О, Боже, Боже, за зло, совершенное на закате,
За кровавые ножи и факелы в обреченном городе,
За девочек, рыдавших на песке у ворот города,
С чужим семенем в своем чреве на закате —
O Боже будь милосердным на закате:
Запомни его приговоренного пылающим городом,
Где он лежит под грудой камней у ворот города,
И стервятники кружат в небе на закате.
*Примечание: Ай — ханаанский город, завоеванный евреями в XIV в до н.э.
The King of Ai
They hanged the King of Ai at eventide
On a high tree at the gates of the gutted city,
And the smoke rose out of the ruck of the city
Where the fierce captains shouted at eventide.
Now on the tree the rope was heavy at eventide
Where the gods lay broken under the ash of the city.
He turned once more toward the ravished city
And the head swung slow toward the eventide.
Ah, the smell of the blossoms at eventide
From the almond trees beyond the gates of the city:
But the tightened rope on the tree at the gates of the city
And the swaying shape in the air at eventide.
God, God, for the evil done at eventide,
For the bloody knife and the torch on the doomed city,
And the girls who screamed on the sand by the gates of the city,
With the strange seed within them at eventide—
O God be merciful at eventide:
Remember him you condemned by the flaming city,
Where he lies under his cairn at the gates of the city,
And the vultures circle the sky at eventide.
Сюжет к душе находит путь,
Она – его объект,
Но чужд всему иному он,
Как датский диалект.
Размер гурману тешит слух
Изяществом игры,
Но для других он просто блеск
Восточной мишуры.
1048
Reportless Subjects, to the Quick
Continual addressed --
But foreign as the Dialect
Of Danes, unto the rest.
Reportless Measures, to the Ear
Susceptive -- stimulus --
But like an Oriental Tale
To others, fabulous –
Каков на вкус запретный плод,
Ханжа поймет едва ли —
Удобнее горошиной
Лежать в стручке Морали —
1377
Forbidden Fruit a flavor has
That lawful Orchards mocks —
How luscious lies within the Pod
The Pea that Duty locks —
Любви моей так много, я рекой
Мечтаю в половодье с морем слиться,
Я так щедра, но он, любимый мой,
Не снизойдет моей воды напиться.
Края другие для него близки,
Его влекут безводные пустыни,
Где звездных граней острые зрачки
Глядят с небес, невыносимо синих.
И ночью там он будет жадно пить,
К другому водоёму припадая,
Пытаясь тщетно жажду утолить,
Водой стоячей губы обжигая.
Desert Pools
I love too much; I am a river
Surging with spring that seeks the sea,
I am too generous a giver,
Love will not stoop to drink of me.
His feet will turn to desert places
Shadowless, reft of rain and dew,
Where stars stare down with sharpened faces
From heavens pitilessly blue.
And there at midnight sick with faring,
He will stoop down in his desire
To slake the thirst grown past all bearing
In stagnant water keen as fire.
Ты скажи мне, Горе,
Мы родня?
Часто навещаешь
Ты меня.
Молоточком в двери
Стук да стук…
Розмарин и бархатцы
Расцвели вокруг.
Но приходит Горе –
Горю дела нет,
Что там – розмарина,
Бархатцев ли цвет?
Ты признайся, Горе,
Мы родня, поди?
Что стоишь у двери –
Заходи!
Kin To Sorrow
AM I kin to Sorrow,
That so oft
Falls the knocker of my door—
Neither loud nor soft,
But as long accustomed,
Under Sorrow’s hand?
Marigolds around the step
And rosemary stand,
And then comes Sorrow—
And what does Sorrow care
For the rosemary
Or the marigolds there?
Am I kin to Sorrow?
Are we kin?
That so oft upon my door—
Oh, come in!
Высок ли – узнаёшь когда
Восстать призыв грядет,
Небес коснуться сможешь ты,
Коль верен был расчет,
И будешь ты вершить дела,
Что подвигам под стать,
Лишь рост на локоть не сбавляй
Из страха Богом стать.
1176
We never know how high we are
Till we are asked to rise
And then if we are true to plan
Our statures touch the skies -
The Heroism we recite
Would be a normal thing
Did not ourselves the Cubits warp
For fear to be a King –
Под солнцем осенним нагие стоят
Вершины Котсволдских гор,
Стерня желтеет на сжатых полях
Где Эйвон течет и Стор,
И в этих, давших нам жизнь, краях
Ничто не менялось с тех пор.
Им бы отринуть огонь и дым,
Чтоб грех этот нас миновал,
Когда враждовали отец и сын,
С соседом сосед воевал,
И в самом сердце сонных долин
Лихой урожай вызревал.
И так продолжалось пока, наконец,
Терпенья не лопнула нить,
Идут новобранцы – старик и юнец,
Убить, иль убитым быть
Тем, с чьей сестрой он шел под венец,
Чтоб вместе детей растить,
Тем, с кем охотился, пил вино
В таверне, погоду браня,
На мельнице вместе молол зерно,
С кем ссорился, кегли гонял
Одна у них кровь и наречье одно –
Соседи, друзья, родня!
Стал горьким тот день по воле небес,
Но в снах нам не снилось дурных,
Что братья родные наших невест
Отречься готовы от них,
И выйдем с оружием наперевес
Мы против врагов дорогих.
Что ж, с Богом! Труба огласила поля,
Покуда сил достает,
Вперед, за Республику! За Короля! –
А кто за кого – не в счет.
От звона мечей содрогнулась земля,
Времен изменяя ход.
Edgehill Fight
Civil Wars, 1642
Naked and grey the Cotswolds stand
Beneath the autumn sun,
And the stubble-fields on either hand
Where Stour and Avon run.
There is no change in the patient land
That has bred us every one.
She should have passed in cloud and fire
And saved us from this sin
Of war -- red war -- 'twixt child and sire,
Household and kith and kin,
In the heart of a sleepy Midland shire.
With the harvest scarcely in.
But there is no change as we meet at last
On the brow-head or the plain,
And the raw astonished ranks stand fast
To slay or to be slain
By the men they knew in the kindly past
That shall never come again --
By the men they met at dance or chase,
In the tavern or the hall,
At the justice-bench and the market-place,
At the cudgel-play or brawl --
Of their own blood and speech and race,
Comrades or neighbours all!
More bitter than death this day must prove
Whichever way it go,
For the brothers of the maids we love
Make ready to lay low
Their sisters sweethearts, as we move
Against our dearest foe.
Thank Heaven! At last the trumpets peal
Before our strength gives way.
For King or for the Commonweal --
No matter which they say,
The first dry rattle of new-drawn steel
Changes the world to-day!
Обыденная участь
Счастливого цветка —
Сорвет его мороза
Бескровная рука,
Пройдет убийца дальше,
И солнце вновь взойдет,
С Благословенья Божьего
Продолжив дней отсчет.
1624
Apparently with no surprise
To any happy Flower
The Frost beheads it at its play —
In accidental power —
The blonde Assassin passes on —
The Sun proceeds unmoved
To measure off another Day
For an Approving God.
В утробе оно
Как рыба сперва,
Но, став человеком,
Заявит права
На яблок ведро,
На пинту надежд,
На рыбу, кишащую
В водах окрест.
ABSURD CYCLE
The wombed thing
First like a fish
Will become a man
And make a wish
For a peck of apples,
A pint of dream,
And a leaping fish
In a stream.
Алая леди - прячась в холмах
Тайну хранит до поры!
Белая леди дремлет - поля
Пологом белым накрыв!
Чисто поземки прибрали в лесу,
В поле - метлою своей!
Ишь, расстарались хозяюшки как -
Знать, ожидают гостей!
Видно, деревьям известно уже
То, что другим невдомек!
Птиц щебетанье, цветенье садов –
Миг тот теперь недалек!
Ну, а пока – так спокоен пейзаж,
И палисадник притих!
Будто бы с каждой весной воскресать –
Дело простое для них!
A Lady red - amid the Hill
Her anual secret keeps!
A Lady white, whithin the Field
In placid Lily sleeps!
The tidy Breezes, whith their Brooms -
Sweep vale - and hill - and tree!
Prethee, My pretty Housewives!
Who may expected be?
The Neighbors do not yet suspect!
The Woods exchange a smile!
Orchard, and Buttercup, and Bird -
In such a little while!
And yet, how still the Landscape stands!
How nonchalant the Hedge!
As if the "Resurrection"
Were nothing very strange!
На жизнь я не сетую - нет в том нужды,
В ней радостей вдоволь, но есть две беды.
Покой отнимают беды эти две:
В груди моей - сердце, мозги - в голове.
О, мне бы ту легкость, что многим дана,
Кто счастлив обедом с бокалом вина,
Уютной постелью, синицей в руке,
Кто с камнем в груди и желудком в башке.
The stars have not dealt me the worst they could do:
My pleasures are plenty, my troubles are two.
But oh, my two troubles they reave me of rest,
The brains in my head and the heart in my breast.
Oh grant me the ease that is granted so free,
The birthright of multitudes, give it to me,
That relish their victuals and rest on their bed
With flint in the bosom and guts in the head.
Ах, Бианка! Маловато
Мне осталось до заката,
Час того гляди пробьёт -
Мне уйти придёт черёд.
Урони слезу-другую
На могилу дорогую,
Чтобы в ней спокойным сном
Спал я на восток лицом.
To Bianca
Ah, Bianca! now I see
It is noon and past with me:
In a while it will strike one;
Then, Bianca, I am gone.
Some effusions let me have
Offer'd on my holy grave;
Then, Bianca, let me rest
With my face towards the East.
Ты был повсюду, пилигрим,
Коль видел - назови
Страну за тридевять морей,
В которой нет любви.
Меня измучил идеал,
Мне б от него бежать,
На корабле, на всех парах
Рассечь морскую гладь.
"Я знаю ту страну. Корабль -
Он под рукой всегда,
Ты в грудь себе вонзи клинок,
И попадешь туда."
Sara Teasdale. Youth And The Pilgrim.
Gray pilgrim, you have journeyed far,
I pray you tell to me
Is there a land where Love is not,
By shore of any sea?
For I am weary of the god,
And I would flee from him
Tho' I must take a ship and go
Beyond the ocean's rim.
«I know a port where Love is not,
The ship is in your hand,
Then plunge your sword within your breast
And you will reach the land».
Нам смерть страданий не несёт —
Удел живых — страдать.
Там, за дверьми, иначе всё —
Покой и благодать.
Для перелётной птицы — Юг
Спасенье от зимы —
Нам оставаться здесь дано —
Другие птицы мы.
Прощенья у Господних Врат
Как милостыни ждём,
Покуда снег не снизойдёт
На наш пернатый дом.
335
'Tis not that Dying hurts us so —
'Tis Living — hurts us more —
But Dying — is a different way —
A Kind behind the Door —
The Southern Custom — of the Bird —
That ere the Frosts are due —
Accepts a better Latitude —
We — are the Birds — that stay.
The Shrivers round Farmers' doors —
For whose reluctant Crumb —
We stipulate — till pitying Snows
Persuade our Feathers Home.
Бог, муху сотворив, на то имел резон
Вот только нам забыл о нём поведать он.
The Fly
God in his wisdom made the fly
And then forgot to tell us why.
Ogden Nash
Девять бусинок-капель пронзенных жасминным кустом,
Девяносто и девять других растеклись по брусчатке и крышам:
- Нет, всё было не так в ослепительном августе том,
Где мы пели, бродили и жили под небом открытым.
Или может быть август тот был заурядным вполне?
И угрюмые тучи, и крон отсыревшие сферы
Золотились лишь светом, который рождался во мне,
А вокруг было всё, как сегодня, унылым и серым?
Может так всё и было, и тучи грозили вот-вот
Разразиться дождём, нависая вокруг валунами,
Только всё же тогда, не смотря ни на что, небосвод
Был светлее, чем тот, что сегодня сияет над нами.
A Wet August
Nine drops of water bead the jessamine,
And nine-and-ninety smear the stones and tiles:
- 'Twas not so in that August--full-rayed, fine--
When we lived out-of-doors, sang songs, strode miles.
Or was there then no noted radiancy
Of summer? Were dun clouds, a dribbling bough,
Gilt over by the light I bore in me,
And was the waste world just the same as now?
It can have been so: yea, that threatenings
Of coming down-drip on the sunless gray,
By the then possibilities in things
Were wrought more bright than brightest skies to-day.
Мы знаем о любви лишь то,
Что всё вокруг - она;
И с нас довольно - ноша
Быть по плечу должна.
1765
That Love is all there is,
Is all we know of Love;
It is enough, the freight should be
Proportioned to the groove.
Я за улыбкой нынче к Вам,
Но мне лишь та нужна,
Что на лице у Вас сейчас -
Мне в самый раз она -
Её не каждый разглядит -
Она едва видна,
Продайте, умоляю, Сир,
Мне не важна цена.
Есть у меня алмазы,
Каких не видел мир,
Рубины алые, как кровь,
Топазы и сапфир!
Еврей бы шанс не упустил!
Так отдаёте, Сир?
Emily Dickinson
1861
I came to buy a smile – today –
But just a single smile –
The smallest one upon your face
Will suit me just as well –
The one that no one else would miss;
It shone so very small –
I'm pleading at the "counter" – Sir –
Could you aford to sell?
I've Diamonds – on my fingers!
You know what Diamonds are!
I've Rubies – like the Evening Blood –
And Topaz – like the star!
'Twould be "a Bargain" for a Jew!
Say – may I have it – Sir?
Дыханьем касалась
Ты розы мельком;
В тот миг показалась
Мне роза венком.
Robert Herrick
144. Upon a Virgin kissing a Rose
'Twas but a single Rose,
Till you on it did breathe;
But since (me thinks) it shows
Not so much Rose, as Wreathe.
Любовь с Надеждой вместе
Всегда со мной, пока
Они, за руки взявшись,
Идут издалека,
Без песни, но с улыбкой,
Идут, в руке рука.
А потеряв Надежду,
Любовь грустит в пути,
Под лютню напевая
Безрадостный мотив,
Унынье флейтой вторит,
Напев тот подхватив.
Но в певческих одеждах,
Появится в свой час
Волынщик Равнодушие,
Костляв и долговяз,
И будет его песня
Всех сладостней для нас.
Robert Louis Stevenson.
Love's Vicissitudes
As Love and Hope together
Walk by me for a while,
Link-armed the ways they travel
For many a pleasant mile –
Link-armed and dumb they travel –
They sing not, but they smile.
Hope leaving, Love commences
To practise on the lute;
And as he sings and travels
With lingering, laggard foot,
Despair plays obligato
The sentimental flute.
Until in singing garments
Comes royally, at call –
Comes limber-hipped Indiff'rence
Free-stepping, straight and tall –
Comes singing and lamenting,
The sweetest pipe of all.
Ласточка вскрикнет ночною порой,
В звёздное небо маня,
Зов - сквозь миры лететь за тобой -
Болью пронзит меня.
В сердце любовь, словно ласточки крик,
Не утихает давно,
Рвётся к тебе, и её ни на миг
Звёздам унять не дано.
“Deep in the night “ By Sara Teasdale
Deep in the night the cry of a swallow,
Under the stars he flew,
Keen as pain was his call to follow
Over the world to you.
Love in my heart is a cry forever
Lost as the swallow's flight,
Seeking for you and never, never
Stilled by the stars at night.
Каплет время во тьму
Бледным воском свечи,
Вечный лес иль гранит -
Час назначен всему...
Что за грусть без причин
Вслед огню отлетит,
Неподвластна уму?
William Butler Yeats
The Moods
Time drops in decay,
Like a candle burnt out,
And the mountains and woods
Have their day, have their day;
What one in the rout
Of the fire-born moods,
Has fallen away?
Схожу очищу от листвы ручей
На пастбище, и подожду чуток
Покуда ил осядет и песок...
Я ненадолго. — Приходи и ты.
Схожу телёнка заберу домой,
Не просто малышу стоять пока
Вылизывает мать ему бока...
Я ненадолго. — Приходи и ты.
The Pasture
I’M going out to clean the pasture spring;
I’ll only stop to rake the leaves away
(And wait to watch the water clear, I may):
I sha’n’t be gone long.—You come too.
I’m going out to fetch the little calf
That’s standing by the mother. It’s so young,
It totters when she licks it with her tongue.
I sha’n’t be gone long.—You come too.
Раз Эти умерли, и нам —
Уйти смиренно,
Раз Эти жили, значит есть
Бессмертье — несомненно.
That Such have died enable Us
The tranquiller to die --
That Such have lived,
Certificate for Immortality
Сжимала в пальцах самоцвет -
Он так прекрасен был.
Стоял дремотный тёплый день,
И сон меня сморил.
Проснулась - камня нет, как нет,
И пальцам - мой укор.
Лишь вспоминать про аметист
Осталось мне с тех пор.
Emily Dickinson
245
I held a jewel in my fingers
And went to sleep.
The day was warm, and winds were prosy;
I said, "Twill keep".
I woke – and chide my honest fingers,–
The Gem was gone;
And now, an Amethyst remembrance
Is all I own.
О чём мечталось, что влекло -
Ушло, как не бывало,
И только песня с детских лет
Мне душу согревала.
А если вдруг и этот дар
Расстанется со мной,
То пусть бесследно растворюсь,
Как летний дождь грибной.
"The Dreams of My Heart"
The dreams of my heart and my mind pass,
Nothing stays with me long,
But I have had from a child
The deep solace of song;
If that should ever leave me,
Let me find death and stay
With things whose tunes are played out and forgotten
Like the rain of yesterday.
Sarah Teasdale
Гомер, бренча на своенравной лире,
Сомненьями себя не мучил зря,
И в песни он всё то, что слышал в мире,
Брал не стесняясь - в точности как я!
Торговки, пастухи и люд служивый,
Лихие парни из морской братвы
В них узнавая старые мотивы,
Помалкивали - в точности как вы!
Не поднимая шума, как на рынке,
-Украл? Ну, что ж, бывает меж людьми -
Они Гомеру подмигнут с хитринкой,
И он - в ответ, ну в точности как мы!
When 'Omer Smote 'Is Bloomin' Lyre
(Rudyard Kipling)
When 'Omer smote 'is bloomin' lyre
He'd heard men sing on land and sea,
An' what he thought 'e might require
'E went and took--the same as me!
The market-girls and fishermen
The shepherds and' the sailors too
They 'eard old songs turn up again
But kep' it quiet--same as you!
They knew 'e stole; 'e knew they knowed
They didn't tell, nor make a fuss
But winked at 'Omer down the road
An' 'e winked back--the same as us.
В.М.
Чтобы спокойно умереть
Лишь малость нам нужна -
Стакан воды, цветок - за ним
Не так мрачна стена,
Знать, что любимый или друг
Проводят нас скорбя,
И для кого-то радуга
Погаснет без тебя.
1026.
The Dying need but little, Dear,
A Glass of Water's all,
A Flower's unobtrusive Face
To punctuate the Wall,
A Fan, perhaps, a Friend's Regret
And Certainty that one
No color in the Rainbow
Perceive, when you are gone.
Ров, куда буйвол был загнан жарой,
Высох, покрылся бугристой корой;
Рядом коряга в траве, чуть видна;
Норами дамба испещрена;
Берег рекою подмыт - берегись!
Иглы алоэ в подмётки впились,
Прыгнешь в седло - не проверен скакун,
Пешим надёжней, но будь начеку! -
Слышишь, разносится клич впереди:
"Вправо примите! В оба гляди!"
Cupid's Arrows (The Peora Hunt)
Pit where the buffalo cooled his hide,
By the hot sun emptied, and blistered and dried;
Log in the plume-grass, hidden and lone;
Bund where the earth-rat's mounds are strown;
Cave in the bank where the sly stream steals;
Aloe that stabs at the belly and heels,
Jump if you dare on a steed untried--
Safer it is to go wide-go wide!
Hark, from in front where the best men ride;--
"Pull to the off, boys! Wide! Go wide!"
Я книгу раскрытой забыл на окне,
Ты бризом весенним явилась ко мне,
Листая её ты хотела прочесть
Стихи о Весне, словно там они есть.
Откуда в ней взяться стихам о Весне?
Презрительный взгляд ответом был мне,
И облака тень омрачила черты -
Отвлечься боясь, нахмурилась ты.
A CLOUD SHADOW
A breeze discovered my open book
And began to flutter the leaves to look
For a poem there used to be on Spring.
I tried to tell her "There's no such thing!"
For whom would a poem on Spring be by?
The breeze disdained to make reply;
And a cloud-shadow crossed her face
For fear I would make her miss the place.
Как часто мелькнёт за вагонным окном
Цветок - вот и всё, что узнаешь о нём.
Вернуться б, оставив заботы свои,
Взглянуть, кто расцвёл там вблизи колеи.
В уме перебрал я цветов имена -
Быть может фиалка? Да нет, не она!
И не иван-чая медовый кувшин,
Не житель песчаных откосов люпин.
Но что-то ж в моём промелькнуло мозгу,
Что я лишь сказать в целом свете могу?
Прозрением небо тому лишь воздаст,
Кто видеть не только под носом горазд.
A Passing Glimpse
by Robert Frost
I often see flowers from a passing car
That are gone before I can tell what they are.
I want to get out of the train and go back
To see what they were beside the track.
I name all the flowers I am sure they weren't;
Not fireweed loving where woods have burnt--
Not bluebells gracing a tunnel mouth--
Not lupine living on sand and drouth.
Was something brushed across my mind
That no one on earth will ever find?
Heaven gives its glimpses only to those
Not in position to look too close.
Ты не узнаешь их - коснись рукой ствола:
Кора когда-то гладкою была,
Теперь она траншеями морщин
Разрезана на тысячи пластин.
Напоминает не берёзу он -
Скорее, смальты храмовых колонн
Старинных итальянских базилик,
Или морщинами изборождённый лик.
Но не спеши поверить в тот же миг,
Что в сердцевину их стволов проник,
Рисунок этих смальт, хоть он глубок,
И, что морщины - мудрости залог.
Весною вновь жизнь возродится в них,
В побегах, в новых кольцах годовых,
И в том их мудрость и искусство жить -
Расти, тянуться и не сломленными быть.
A Black Birch in Winter
By Richard Wilbur
You might not know this old tree by its bark,
Which once was striate, smooth, and glossy-dark,
So deep now are the rifts that separate
Its roughened surface into flake and plate.
Fancy might less remind you of a birch
Than of mosaic columns in a church
Like Ara Coeli or the Lateran
Or the trenched features of an agиd man.
Still, do not be too much persuaded by
These knotty furrows and these tesserae
To think of patterns made from outside in
Or finished wisdom in a shriveled skin.
Old trees are doomed to annual rebirth,
New wood, new life, new compass, greater girth,
And this is all their wisdom and their art—
To grow, stretch, crack, and not yet come apart.
Луна над лесом юная взошла,
И я залюбовался ей, признаться,
Вот так бы бриллиантом ты могла,
Причёску украшая, любоваться.
Свой мягкий блеск дарила мне она,
Чистейшими из звёзд окружена.
Всё, что хотел, я мог украсить ей.
И вот однажды я в такой же вечер
Её извлёк из короба ветвей,
Нёс над водой, и, уронив беспечно,
Смотрел, как по зеркальной глади вод
Переливаясь, лик её плывёт.
Robert Frost The Freedom Of The Moon
I've tried the new moon tilted in the air
Above a hazy tree-and-farmhouse cluster
As you might try a jewel in your hair.
I've tried it fine with little breadth of luster,
Alone, or in one ornament combining
With one first-water star almost shining.
I put it shining anywhere I please.
By walking slowly on some evening later,
I've pulled it from a crate of crooked trees,
And brought it over glossy water, greater,
And dropped it in, and seen the image wallow,
The color run, all sorts of wonder follow.
Другим рукам лелеять сад,
Ступать другим ногам,
Тревожить будет тишину
На ветках птичий гам.
Других Уставших вечный сон,
Других детишек смех —
Но так же вновь придёт Весна,
Такой же — ляжет снег!
New feet within my garden go—
New fingers stir the sod—
A Troubadour upon the Elm
Betrays the solitude.
New children play upon the green—
New Weary sleep below—
And still the pensive Spring returns—
And still the punctual snow!
О ласках стоит попросить,
Селинда за своё –
В слезах начнёт меня молить,
Чтоб не бросал её.
Боюсь терпенье потерять
С возлюбленной моей –
Святым, в конце концов, мне стать,
Иль грешницею ей?
William Congreve (1670 – 1729)
Pious Selinda
Pious Selinda goes to prayers,
If I but ask the favour;
And yet the tender fool’s in tears,
When she believes I’ll leave her.
Would I were free from this restraint,
Or else had hopes to win her;
Would she would make of me a saint,
Or I of her a sinner.
Я не хочу по-стариковски встретить смерть
на белых простынях
святой водою окроплённым встретить смерть
банальные последние слова
произносящим встретить смерть
Когда однажды будет мне 73
со старой доброй опухолью вместе
идущего под утро с вечеринки
пусть ярко-красное спортивное авто
меня сразит и пронесётся дальше
Или допустим в 92
когда с моей седою шевелюрой
возиться будет парикмахер модный
пусть гангстеры соперника в меня
нелепые стволы свои разрядят
Или когда мне будет 104
и мне заказан будет путь в Пещеру*
пускай меня любовница застанет
в постели с её дочерью и пусть
она меня за сына опасаясь
на мелкие кусочки раскромсает
и выбросит все кроме одного
Я не хочу по-стариковски встретить смерть
в мерцанье воска
обречённо встретить смерть
и чтобы занавески шелестели
от крыльев ангелов пришедшие в движенье
'о как же он красиво встретил смерть'
*ночной клуб в Лондоне
Let me die a youngman's death
not a clean and inbetween
the sheets holywater death
not a famous-last-words
peaceful out of breath death
When I'm 73
and in constant good tumour
may I be mown down at dawn
by a bright red sports car
on my way home
from an allnight party
Or when I'm 91
with silver hair
and sitting in a barber's chair
may rival gangsters
with hamfisted tommyguns burst in
and give me a short back and insides
Or when I'm 104
and banned from the Cavern
may my mistress
catching me in bed with her daughter
and fearing for her son
cut me up into little pieces
and throw away every piece but one
Let me die a youngman's death
not a free from sin tiptoe in
candle wax and waning death
not a curtains drawn by angels borne
'what a nice way to go' death
Roger McGough
Касаюсь поцелуем лба.
Прощай! Безжалостна судьба.
Признанье, будто бы мольба -
Да, ты не ошибалась в том,
Что дни с тобою были сном.
Теперь, когда надежды нет,
Не всё ль равно, во тьму, иль в свет,
Иль в никуда она ушла -
Меж нами вечность пролегла.
Всё то, что в нас, и что во вне -
Всего лишь только сон во сне.
Пустынный берег предо мной
Лежит, истерзанный волной.
Сжимает бережно рука
Лишь несколько крупиц песка.
Всего! Но и они скользят
Меж пальцами в волну, назад,
И слёзы мне туманят взгляд.
О боже! Как их удержать?
Хочу сильнее пальцы сжать,
Прошу жестокую волну -
Оставь песчинку хоть одну!
Всё то что в нас, и что во вне -
Ужель всего лишь сон во сне?
A Dream Within A Dream
Take this kiss upon the brow!
And, in parting from you now,
Thus much let me avow-
You are not wrong, who deem
That my days have been a dream;
Yet if hope has flown away
In a night, or in a day,
In a vision, or in none,
Is it therefore the less gone?
All that we see or seem
Is but a dream within a dream.
I stand amid the roar
Of a surf-tormented shore,
And I hold within my hand
Grains of the golden sand-
How few! yet how they creep
Through my fingers to the deep,
While I weep- while I weep!
O God! can I not grasp
Them with a tighter clasp?
O God! can I not save
One from the pitiless wave?
Is all that we see or seem
But a dream within a dream?
Собака
Ручаться готов я за эти слова -
Добрей, чем собака, нет существа.
Ещё испытать посчастливилось мне,
Что мокрые псы дружелюбны вдвойне.
The Dog
The truth I do not stretch or shove
When I state that the dog is full of love.
I've also found, by actual test,
A wet dog is the lovingest.
Муравей
Трудолюбив ли муравей на самом деле?
Открою вам один секрет простой -
А долго б вы на месте усидели,
Коль вас наполнить муравьиной кислотой?
The Ant
The ant has made himself illustrious
Through constant industry industrious.
So what?
Would you be calm and placid,
If you were full of formic acid?
Корова
А это корова - супруга быка,
Тут скажет вам "Му!", там нальёт молока.
The Cow
The cow is of bovine ilk;
One end is moo, the other is milk.
"Не вами избран Я, вы - Мной!" -
Однажды в Вифлееме
С разбитым сердцем Он изрёк,
И принял это бремя.
Когда бы не посмел Исус,
Сказать я б не могла -
Господь! Ты видишь - на цветок
Позора тень легла!
"They have not chosen me," he said,
"But I have chosen them!"
Brave—Broken hearted statement—
Uttered in Bethlehem!
I could not have told it,
But since Jesus dared—
Sovereign! Know a Daisy
They dishonor shared!
Всех не упомню событий и дел -
Не память тому виной,
Но не забыть, даже если б хотел,
Лап, семенящих за мной.
Куда б ни заброшен я был судьбой,
Мороз на дворе, иль зной -
Подхватятся мигом - "И я с тобой!" -
И семенят за мной.
Нынче время других дорог,
Но нет и в юдоли иной
Места, где б я ощутить не мог
Лап, семенящих за мной.
I have done mostly what most men do,
And pushed it out of my mind;
But I can't forget, if I wanted to,
Four-Feet trotting behind.
Day after day, the whole day through --
Wherever my road inclined --
Four-feet said, "I am coming with you!"
And trotted along behind.
Now I must go by some other round, --
Which I shall never find --
Somewhere that does not carry the sound
Of Four-Feet trotting behind.
Сумрачную Лету преодолев,
Услугу оплатив монетой одной,
С кем встретиться ты на том берегу
Рассчитываешь? Не со мной.
Лакея, что всегда готов услужить,
Самого сердобольного из рабов,
Не жди его в городе справедливости,
В свободном царстве гробов.
Crossing alone the nighted ferry
With the one coin for fee,
Whom, on the wharf of Lethe waiting,
Count you to find? Not me.
The brisk fond lackey to fetch and carry,
The true, sick-hearted slave,
Expect him not in the just city
And the free land of the grave.
Коль дожить до вешних птиц
Мне не суждено,
Красногрудой птахе кинь
Крошек за окно.
А "спасибо" прошептать
Если не смогу,
Знай - не в силах разомкнуть
Я гранитных губ.
If I shouldn't be alive
When the Robins come,
Give the one in Red Cravat,
A Memorial crumb.
If I couldn't thank you,
Being fast asleep,
You will know I'm trying
With my Granite lip!
Здесь Смит из Стока погребён,
Который весь свой век без женщин прожил,
И одного желал от Бога он -
Чтоб и отец его без них жил тоже.
Epitaph On A Pessimist
Thomas Hardy
I’m Smith of Stoke aged sixty odd
I’ve lived without a dame all my life
And wish to God
My dad had done the same.
Стать другой! Пусть рухнут горы –
Сомневаться! Нет –
Прежде солнце усомнится
В том, что дарит свет –
Не пресытиться нарциссу
Утренней росой –
Точно так и мне – о, Боже! –
Никогда – Тобой –
Alter! When the Hills do –
Falter! When the Sun
Question if His Glory
Be the Perfect One –
Surfeit! When the Daffodil
Doth of the Dew –
Even as Herself – Sir –
I will – of You –
Мучительно и отрешенно
Жить без тебя теперь учусь.
Звонят! За трубку телефона,
Как за соломинку, схвачусь.
И тишина бездушным зуммером
Мне отзовётся с укоризной.
Видать ошибся кто-то номером,
А может - жизнью.
Первой любви подарила я смех,
Второй - подарила страданья,
Третьей любви я в дар принесла
Годы молчанья.
Первый избранник мне голос мой дал,
Зренье - второй мой любимый,
Третий - душою меня одарил,
Нежной, ранимой.
Gifts
I gave my first love laughter,
I gave my second tears,
I gave my third love silence
Through all the years.
My first love gave me singing,
My second eyes to see,
But oh, it was my third love
Who gave my soul to me.
Ты мне сандалии надел,
Дал хлеба и вина,
"Иди! - сказал - Весь мир - он твой,
И солнце, и луна!"
Сними сандалии с меня,
Старания пусты,
Твои объятья - вот мой мир,
Луна и солнце - ты.
Song
You bound strong sandals on my feet,
You gave me bread and wine,
And bade me out, neath sun and stars,
For all the world was mine.
Oh take the sandals off my feet,
You know not what you do;
For all my world is in your arms,
My sun and stars are you.
То было не слово,
Хоть сказаны были слова,
Не взгляд, и не жест,
Пусть даже заметный едва,
Но замерло сердце,
Неясных предчувствий полно,
И память проснулась,
Тревожным дремавшая сном.
"It Is Not a Word"
It is not a word spoken,
Few words are said;
Nor even a look of the eyes
Nor a bend of the head,
But only a hush of the heart
That has too much to keep,
Only memories waking
That sleep so light a sleep.
Уйти из мира, что знаком,
В другой, что манит тайной —
Вот так подростка холм вдали,
Волнует испытаньем.
Всё неизвестно за холмом,
Там волшебства сиянье,
Но одиночество в пути
Окупится ли знаньем?
The going from a world we know
To one a wonder still
Is like the child's adversity
Whose vista is a hill,
Behind the hill is sorcery
And everything unknown,
But will the secret compensate
For climbing it alone?
Гляжу, как он глотает мили,
Долин вылизывает гладь,
У станции воды напьётся,
И — грузный — двинет в путь опять.
Ряды приземистых строений
Минует, важный, будто пэр,
И, горную гряду объехав,
Срезает путь через карьер.
Зажатый острыми краями,
Он проползает тесный створ,
Окрестность свистом оглашая,
А после — снова на простор,
И вниз — с громоподобным ржаньем,
Чтоб точно в срок, звезде под стать,
Он мог покорным аргамаком
Перед дверьми конюшни стать.
I like to see it lap the Miles –
And lick the Valleys up –
And stop to feed itself at Tanks –
And then – prodigious – step
Around a Pile of mountains –
And supercilious peer
In Shanties – by the sides of roads –
And then a Quarry pare
To fit its Ribs
And crawl between
Complaining all the while
In horrid – hooting stanza –
Then chase itself down Hill –
And neigh like Boanerges –
Then – punctual as a star
Stop – docile and omnipotent –
At its own stable door –
Прекрасный суп, наваристый —
Зачем ему в тарелке стыть?
Ну кто же будет настолько глуп,
Чтоб не отведать прекрасный суп?
Чтоб не отведать прекрасный суп?
Прекра-прекра-прекрасный суп!
Прекра-прекра-прекрасный суп!
Супчик дежурный,
Прекрасный суп!
Прекрасный суп! Хвала ему —
Вам рыба с дичью ни к чему.
Съест даже тот, кто очень скуп
Прекрасный наш двухпенсовый суп!
Прекрасный наш двухпенсовый суп!
Прекра-прекра-прекрасный суп!
Прекра-прекра-прекрасный суп!
Супчик дежурный,
Прекрасный суп!
*Желательно этот стишок петь, тогда в слове "наваристый" будет два ударения.:)
Turtle Soup
Beautiful Soup, so rich and green,
Waiting in a hot tureen!
Who for such dainties would not stoop?
Soup of the evening, beautiful Soup!
Soup of the evening, beautiful Soup!
Beau-ootiful Soo-oop!
Beau-ootiful Soo-oop!
Soo-oop of the e-e-evening,
Beautiful, beautiful Soup!
Beautiful Soup! Who cares for fish,
Game, or any other dish?
Who would not give all else for two
Pennyworth only of beautiful Soup?
Pennyworth only of beautiful Soup?
Beau-ootiful Soo-oop!
Beau-ootiful Soo-oop!
Soo-oop of the e-e-evening,
Beautiful, beauti-FUL SOUP!
Чтобы представить луг, нужны лишь клевер и пчела,
И чтоб ещё фантазия была.
А если нет пчелы —
Легко весьма
Фантазия управится сама.
To make a prairie it takes a clover and one bee,
One clover, and a bee,
And revery.
The revery alone will do
If bees are few.
Когда квинквиремы, покинув далёкий Офир,
Гребли к берегам, где родная ждала Палестина,
Везли они кедр и сандал,
И павлинов, и чёрных рабов,
Слоновую кость и янтарные сладкие вина.
Когда галеоны испанские тропиком шли,
Они с перешейка, вдоль мысов, где вечное лето,
Везли в своих трюмах
Алмазы, и синий сапфир,
Топазы и пряности, и золотые монеты.
Когда грузовозы сквозь мартовский бурный Ла-Манш
Идут, в прокопчённые трубы дымя деловито,
Везут они рельсы стальные,
И уголь, и чёрный металл,
И чушки свинцовые, и жестяные корыта.
Cargoes
QUINQUIREME of Nineveh from distant Ophir,
Rowing home to haven in sunny Palestine,
With a cargo of ivory,
And apes and peacocks,
Sandalwood, cedarwood, and sweet white wine.
Stately Spanish galleon coming from the Isthmus,
Dipping through the Tropics by the palm-green shores,
With a cargo of diamonds,
Emeralds, amythysts,
Topazes, and cinnamon, and gold moidores.
Dirty British coaster with a salt-caked smoke stack,
Butting through the Channel in the mad March days,
With a cargo of Tyne coal,
Road-rails, pig-lead,
Firewood, iron-ware, and cheap tin trays.
John Masefield
Всем пренебречь — вот средство
От мелочных потерь.
И если всего-навсего
Сорвётся мир с петель,
Или погаснет солнце —
То вряд ли хоть на миг
Я взгляд свой с интересом
Приподниму от книг.
The Missing All—prevented Me
From missing minor Things.
If nothing larger than a World's
Departure from a Hinge—
Or Sun's extinction, be observed—
'Twas not so large that I
Could lift my Forehead from my work
For Curiosity.
В небе у звёзд я спросила:
Что дать любимому мне?
Было ответом молчанье
Там, в вышине.
В море у волн я спросила,
Прячущих тайны на дне.
Было ответом молчанье
Там, в глубине.
Я бы печаль подарила,
Песню, что в сердце живёт —
Как же дарить мне молчанье
Жизнь напролёт?
Night Song at Amalfi
I asked the heaven of stars
What I should give my love--
It answered me with silence,
Silence above.
I asked the darkened sea
Down where the fishers go--
It answered me with silence,
Silence below.
Oh, I could give him weeping,
Or I could give him song--
But how can I give silence,
My whole life long?
Созрели песни в сердце у меня,
Так от плодов изнемогает сад,
Но я их подарить вам не могу —
Они уже не мне принадлежат.
Но в сумерках, когда при свете звёзд
Беспечных мотыльков мелькает рать,
Когда с деревьев падают плоды,
Берите их, никто не будет знать.
"My Heart Is Heavy"
My heart is heavy with many a song
Like ripe fruit bearing down the tree,
But I can never give you one--
My songs do not belong to me.
Yet in the evening, in the dusk
When moths go to and fro,
In the gray hour if the fruit has fallen,
Take it, no one will know.
Плачет ветер у меня в душе,
Ночи напролёт тоскливо воя —
Может без тебя мне на земле
Нет покоя?
Ветер душу просквозит мою,
И, увы, мне истину откроет —
Даже и с тобой мне на земле
Нет покоя.
The Wind
A wind is blowing over my soul,
I hear it cry the whole night through—
Is there no peace for me on earth
Except with you?
Alas, the wind has made me wise,
Over my naked soul it blew,—
There is no peace for me on earth
Even with you.
Я душу искал,
Но незрим её лик.
Я бога искал,
Но его не постиг.
Я брата искал,
И нашёл всех троих.
I sought my soul,
But my soul I could not see
I sought my God,
But my god eluded me.
I sought my brother,
And I found all three.
Я попросить боюсь
Улыбки, поцелуя -
Ведь если их добьюсь,
В гордыню впасть могу я.
Одно лишь пожелать
Себе позволю я -
Тот ветер целовать,
Что целовал тебя.
To Electra
I dare not ask a kiss,
I dare not beg a smile,
Lest having that, or this,
I might grow proud the while.
No, no, the utmost share
Of my desire shall be,
Only to kiss that air,
That lately kissed thee.
Летела б ты прочь! — пожелать мне хотелось
Пичуге, что вдруг под окошком распелась;
Когда же терпенье иссякло моё,
Ладонями хлопнув, прогнал я её.
Но птахе пенял я, должно быть, напрасно -
Ведь птица над собственным пеньем не властна.
И это не правильно, если в сердцах
Умолкнуть потребуем мы от певца.
A Minor Bird
I have wished a bird would fly away,
And not sing by my house all day;
Have clapped my hands at him from the door
When it seemed as if I could bear no more.
The fault must partly have been in me.
The bird was not to blame for his key.
And of course there must be something wrong
In wanting to silence any song.
Мы время коротали у огня,
Был танец отблесков неистов и причудлив,
Лениво пошевеливая угли,
Мы грезили о чём-то в полусне,
А может, мысли бренные гоня,
Глядели выше прогоравшего огня.
Но этой ночью вдруг раздался крик,
Тревожно стёкла вздрогнули в окне,
Был воздух этим возгласом пронзён,
Нам волосы дыханьем тронул он,
В нас пламени неуловимый блик
Возник и растворился в тот же миг.
То был посланец света, или тьмы? Каких миров?
Он не оставил на снегу следов,
Но вдруг цепочкой звякнул и запор
Сорвал, и двери настежь распахнул -
Их больше не захлопнуть с этих пор.
Он с нас оцепенение стряхнул.
И мы должны подняться и идти.
Там, за порогом, беспросветна мгла,
Вселенским холодом она нас обдала.
Мир полон тайн, неверия и зла.
Но мы должны идти,
Хотя не знаем, где конец пути,
Кто звал, и где наш след потом найти.
THE CALL
From our low seat beside the fire
Where we have dozed and dreamed and watched the glow
Or raked the ashes, stopping so
We scarcely saw the sun or rain
Above, or looked much higher
Than this same quiet red or burned-out fire.
To-night we heard a call,
A rattle on the window-pane,
A voice on the sharp air,
And felt a breath stirring our hair,
A flame within us: Something swift and tall
Swept in and out and that was all.
Was it a bright or a dark angel? Who can know?
It left no mark upon the snow,
But suddenly it snapped the chain
Unbarred, flung wide the door
Which will not shut again;
And so we cannot sit here any more.
We must arise and go:
The world is cold without
And dark and hedged about
With mystery and enmity and doubt,
But we must go
Though yet we do not know
Who called, or what marks we shall leave upon the snow.
Мартышки на людей похожи,
Но есть различие одно –
Мартышки ещё живы, всё же,
А люди вымерли давно.
Вариант:
С людьми мартышки схожи, но
Есть и различие, конечно –
Мартышки выжили успешно,
А люди вымерли давно.
Marmozet, The
The species Man and Marmozet
Are intimately linked;
The Marmozet survives as yet,
But Men are all extinct.
1. Эпитафия Джеймсу Гриву, лэрду Богхедскому. 1784
Здесь Богхед свой обрёл покой,
Он в Рай хотел всегда;
Но если впрямь теперь он там –
Пусть Ад придёт сюда!
Epitaph On James Grieve, Laird Of Boghead
Here lies Boghead amang the dead
In hopes to get salvation;
But if such as he in Heav'n may be,
Then welcome, hail! damnation.
2. Эпитафия Гэвину Гамильтону, эсквайру. 1786
Бедняк скорбит – тут Гэвин спит,
Святошами браним;
Но будь спасён, иль проклят он –
Я буду вместе с ним!
Epitaph For Gavin Hamilton, Esq. 1786
The poor man weeps - here Gavin sleeps,
Whom canting wretches blam'd;
But with such as he, where'er he be,
May I be sav'd or damn'd!
Утро - зарево алого,
Полдень - лиловый,
Ближе к закату - желтый,
А после - никакого.
А ночью - множеством искр
Пространство обожжено,
И сфер серебро - которому
Иссякнуть - не суждено.
The Red – Blaze – is the Morning –
The Violet – is – Noon –
The Yellow – Day is falling –
And after that – is none –
But Miles of Sparks – at Evening –
Reveal the Width that burned –
The Territory Argent – that
Never yet – consumed –
Художником не числился
Паук, но не беда -
Ведь за его шедеврами
Охотятся всегда
Служанки в целом мире
С безжалостной метлой.
Тебе ладонь подставлю -
Опальный гений мой.
The Spider as an Artist
Has never been employed --
Though his surpassing Merit
Is freely certified
By every Broom and Bridget
Throughout a Christian Land --
Neglected Son of Genius
I take thee by the Hand --
Был найден в тундре как-то днём
Огромный бабуин,
Одежды никакой на нём
(Ну просто срам один).
А если б он причёсан был,
Одет, как джентльмен,
Никто б его не отличил
От господина N !
Big Baboon, The
The Big Baboon is found upon
The plains of Cariboo:
He goes about with nothing on
(A shocking thing to do).
But if he dressed up respectably
And let his whiskers grow,
How like this Big Baboon would be
To Mister So-and-so!
Hilaire Belloc
Тигр умирал, он пить просил -
В пустыне то случилось.
Я набрала в ладонь воды,
Что из скалы сочилась.
Жизнь покидала царский взор,
Но тигр, сражаясь с болью,
Следил - я видела в зрачках -
За мной, и за ладонью.
Моя ль вина - что медля шла,
Его ль - что не дождался...
Когда я рядом с ним была -
Тигр мёртвым распластался.
A Dying Tiger—moaned for Drink—
I hunted all the Sand—
I caught the Dripping of a Rock
And bore it in my Hand—
His Mighty Balls—in death were thick—
But searching—I could see
A Vision on the Retina
Of Water—and of me—
'Twas not my blame—who sped too slow—
'Twas not his blame—who died
While I was reaching him—
But 'twas—the fact that He was dead—
Emily Dickinson
Я был здоров, и болен был,
Я был богат, и беден.
И стену лбом я не пробил,
Хоть близок был к победе.
Я лгал, и правду говорил,
И горе знал, и счастье.
Я делал всё, что должен был,
Чтобы собой остаться.
И вновь дерзаю я, когда
Идут шторма иные.
Господь, ты был со мной всегда,
Так не оставь и ныне!
Praise and Prayer
I HAVE been well, I have been ill,
I have been rich and poor;
I have set my back against the wall
And fought it by the hour;
I have been false, I have been true;
And thoro’ grief and mirth,
I have done all that man can do
To be a man of worth;
And now, when from an unknown shore,
I dare an unknown wave,
God, who has helped me heretofore,
O help me wi’ the lave!
Robert Louis Stevenson
- Скажи, куда торопишься, мой свет?
- Коровок подоить... - она в ответ.
- Давай подоим вместе их, мой свет!
- Вы так любезны, сэр! - она в ответ.
- Не хочешь замуж за меня, мой свет?
- Коль позовёте, сэр! - она в ответ.
- А кто твои родители, мой свет?
- Отец мой фермер, сэр. - она в ответ.
- А велико ль приданое, мой свет?
- Лицо и руки, сэр! - она в ответ.
- Нет, не женюсь я на тебе, мой свет!
- Никто Вас не просил! - она в ответ.
“Where are you going to, my pretty maid?”
“I’m going a-milking, sir,” she said.
“May I go with you, my pretty maid?”
“You’re kindly welcome, sir,” she said.
“Say, will you marry me, my pretty maid?”
“Yes, if you please, kind sir,” she said.
“What is your father, my pretty maid?”
“My father’s a farmer, sir,” she said.
“What is your fortune, my pretty maid?”
“My face is my fortune, sir,” she said.
“Then I can’t marry you, my pretty maid.”
“Nobody asked you sir,” she said.
Тигр, если разобраться,
Ласковый и добрый, братцы,
И компанию для игр
Деткам бы составил тигр.
У кого детей орава
(Думая, что мыслят здраво)
Уверяют всех, что им
В доме тигр необходим.
The Tiger
The tiger, on the other hand,
Is kittenish and mild,
And makes a pretty playfellow
For any little child.
And mothers of large families
(Who claim to common sense)
Will find a tiger well repays
The trouble and expense.
Hilaire Belloc
Я держал на друга зло:
Рассказал - и зло прошло.
На врага копил я зло:
Злился молча, зло росло.
Я страдал, ночей не спал,
Зло слезами поливал,
Было мне не жаль для зла
Лицемерного тепла.
Разрослось на целый сад,
Яблоки на нём висят,
Спелым соком налились,
У врага глаза зажглись.
Ночь настала - он, как вор,
Перелез через забор.
Утром - о, отрадный вид! -
Враг под деревом лежит.
A Poison Tree
I was angry with my friend:
I told my wrath, my wrath did end.
I was angry with my foe:
I told it not, my wrath did grow.
And I watered it in fears,
Night and morning with my tears;
And I sunned it with smiles,
And with soft deceitful wiles.
And it grew both day and night,
Till it bore an apple bright.
And my foe beheld it shine.
And he knew that it was mine,
And into my garden stole
When the night had veiled the pole;
In the morning glad I see
My foe outstretched beneath the tree.
William Blake
С любой утратой - меньше нас;
Всё тоньше серп луны,
Отливам, как в ночи луна,
И мы подчинены.
Each that we lose takes part of us;
A crescent still abides,
Which like the moon, some turbid night,
Is summoned by the tides.
Я не спугну пчелу с цветка,
И мотылёк мне друг.
Всем сердцем радуется мне
Лесной народ вокруг -
Войду, и ветерок - резвей,
И ручейки - звончей;
Зачем же взор туманишь мне,
О, летний день, зачем?
The Bee is not afraid of me.
I know the Butterfly.
The pretty people in the Woods
Receive me cordially –
The Brooks laugh louder when I come –
The Breezes madder play;
Wherefore mine eye thy silver mists,
Wherefore, Oh Summer's Day?
Послушай, я - никто! А ты?
И ты как я, точь в точь?
Тогда нас двое. Чур - молчок!
Не то прогонят прочь.
Быть кем-то - смертная тоска!
"Ква, ква!" - весь день твердить
О том, кто есть ты, и в восторг
Болото приводить!
I'm nobody! Who are you?
Are you nobody, too?
Then there's a pair of us--don't tell!
They'd banish us, you know.
How dreary to be somebody!
How public, like a frog
To tell your name the livelong day
To an admiring bog!
Слова умрут,
Лишь с губ сойдут -
Твердят одни.
А я скажу -
Жить в этот миг
Начнут они.
A word is dead by Emily Dickinson
A word is dead
When it is said,
Some say.
I say it just
Begins to live
That day.
К солдату и к Богу
Взывают когда
Случится война,
Иль нагрянет беда.
А мир наступил,
Миновали печали -
И Бога не вспомнят,
И воин в опале.
God and the Soldier
God and the soldier
All men adore
In time of trouble,
And no more;
For when war is over
And all things righted,
God is neglected--
The old soldier slighted.
Мудрейшая сова на дереве сидит.
Чем больше слушает, тем меньше говорит;
Чем меньше говорит, тем больше слышит птица.
Ну, почему б нам у неё не поучиться?
A wise old owl sat in an oak,
The more he heard the less he spoke;
The less he spoke the more he heard.
Why aren't we all like that wise old bird?
Спасибо Вам, младший сержант Иванов!
Где носит Вас нынче шоферская доля -
По людным проспектам? В заснеженном поле?
Наверно меня Вы забыли давно...
Но пусть стороной Вас обходит беда.
Спасибо мое пусть хранит Вас в дороге.
Из всех командиров - и добрых, и строгих -
Вы - первый. И это уже навсегда.
Спасибо за то, что навечно со мной
Нехитрая мудрость армейских уставов,
За то, что мне истины эти достались,
Как лучшее в жизни - нелегкой ценой.
За то, что не знаю дороги верней,
Чем та, по которой мы вместе пылили,
За хлеб, что со мной на привале делили,
За соль на спине гимнастерки моей.
Есть выше и званья, и должности, но
Лишь вспыхнет тревожным сигналом ракета -
Вы встанете рядом со мной. И за это
Спасибо Вам, младший сержант Иванов!
Чу! Жаворонок всё слышней,
И Феб уже готов
Росой поить своих коней
Из чашечек цветов;
Раскрылись бархатцев глаза
И золотом зажглись;
Проснулось всё вокруг, и ты,
Любимая, проснись,
Скорей проснись!
Hark! Hark! The Lark
Hark! hark! the lark at heaven's gate sings,
And Phoebus 'gins arise,
His steeds to water at those springs
On chalic'd flowers that lies;
And winking Mary-buds begin
To ope their golden eyes;
With everything that pretty is,
My lady sweet, arise:
Arise, arise!
William Shakespeare
Спасая этот мир, пожертвовал он всем.
А нынче, если б мог, спросил бы он - зачем?
Вариант
Ваш мир спасая, умереть пришлось ему.
Сейчас он, если б мог, спросил бы - почему?
еще вариант
Ваш мир спасая, вы на смерть отправили его,
А если бы он мог сейчас, спросил бы, для чего?
Epitaph for the Unknown Soldier
To save your world you asked this man to die:
Would this man, could he see you now, ask why?
Фрегат не может унести
Легко, как книга, нас;
Проворней резвых рысаков
Гарцующий Пегас.
Пусть ты бедняк и у тебя
В кармане ни гроша,
Доступен всем тот дилижанс,
Где странствует душа.
There is no frigate like a book
To take us lands away,
Nor any coursers like a page
Of prancing poetry.
This traverse may the poorest take
Without oppress of toll;
How frugal is the chariot
That bears a human soul!
Мир привелось мне потерять!
Не находили вы?
Узнать легко его - венок
Из звёзд вкруг головы.
Он вам - пустяк, я ж без него
Не проживу и дня -
Молю, найди его скорей -
О, Боже - для меня!
I lost a World—the other day!
Has Anybody found?
You’ll know it by the Row of Stars
Around its forehead bound.
A Rich man—might not notice it—
Yet—to my frugal Eye,
Of more Esteem than Ducats—
Oh find it—Sir—for me!
Он ежедневно благодарит Бога
за то, что родился и вырос
британским фарисеем.
. . .
В детстве он был окружен любовью
и вкусной едой -
почему бы ему не ненавидеть перемены?
. . .
Обжорство и лень
частенько ограждали его
от страсти и злобы.
. . .
Будучи подшофе, не груб и не слезлив,
но очень склонен
раглагольствовать.
. . .
Слишком робок, чтобы путешествовать,
но в его феодальных мечтаниях
смелость не требуется.
Кардинал останавливает свою карету:
"Милое дитя, Вы мне нравитесь. Прыгайте сюда!"
. . .
Его манера одеваться
выдаёт в нем капризного ребёнка,
вопящего, чтобы его одели.
. . .
Он часто топает ногами,
при случае плачет,
но никогда не скучает.
. . .
Ничтожный? Не совсем -
кое-что смыслит в ритмике
и у него есть друзья.
. . .
Похвала? Ерунда,
но приятно вспомнить,
когда засыпаешь.
. . .
Он любит дарить подарки,
но ему трудно забыть,
сколько стоит каждый из них.
. . .
Он завидует тем,
кто, читая газеты,
умеет их складывать.
. . .
Он хотел бы быть
Конрадом Лоренцем и чтобы им были написаны
романы Фербенка.
. . .
Приблизившись к перекрёстку,
он ждёт, когда светофор
переключится на зелёный.
. . .
Так зациклен на ритуалах,
что даже приятные сюрпризы
его раздражают.
. . .
Без часов
он бы ни за что не узнал, когда
почувствовать голод или возбудиться.
. . .
Его ангел-хранитель
всегда говорит ему
что и кого читать следующим.
. . .
Осознавая своё везение,
он удивляется, почему так мало
людей кочают жизнь самоубийством.
. . .
Оглядывая попутчиков в метро,
он задаётся вопросом:
"Неужели я действительно
единственный в этом вагоне,
кто рад тому, что жив?"
. . .
Просыпаясь, он думает:
"О, любимый, любимый Я!
А всем твоим недоброжелателям грош цена!"
. . .
Ложась в постель:
"Ну, что мне делать?
Снова Ты нас подвёл."
Profile
He thanks God daily
that he was born and bred
a British Pharisee.
. . .
A childhood full of love
and good things to eat:
why should he not hate change?
. . .
Gluttony and Sloth
have often protected him
from Lust and Anger.
. . .
In his cups neither savage nor maudlin,
but all too prone
to hold forth.
. . .
Too timid to cruise,
in his feudal day-dream no
courage is needed.
The Cardinal halts his coach:
"Dear Child, you please me. Hop in!"
. . .
The way he dresses
reveals an angry baby,
howling to be dressed.
. . .
He has often stamped his feet,
wept on occasion,
but never been bored.
. . .
Vain? Not very, except
about his knowledge of metre,
and his frends.
. . .
Praise? Unimportant,
but jolly to remember
while falling sleep.
. . .
He likes giving presents,
but findes it hard to foget
what each one cost.
. . .
He envies those who have learned,
when reading newspapers,
how to fold them.
. . .
He wishes he were
Konrad Lorenz and had written
Firbank's novels.
. . .
Reaching a cross-roads,
he expects the traffic lights
to turn green for him.
. . .
So obsessive a ritualist
a pleasant surprise
makes him cross.
. . .
Without a watch
he would never know when
to feel hungry or horny.
. . .
His guardian-angel
has always told him
What and Whom to read next.
. . .
Conscious of his good-luck,
he wonders why so few
people kill themselves.
. . .
Scanning his fellow
Subway passengers, he asks:
"Can I really be
the only one in this car
who is glad to be alive?"
. . .
On waking, he thinks:
"Precious, Precious Me!
A fig for your detractors!"
. . .
On going to bed:
"What am I to do?
Again You have let Us down."
Крупицы из того, что я сберёг
Лишен я не был, но когда б обрёк
Меня Господь на посох и суму,
Я и тогда б вознёс хвалу ему.
Я за достаток благодарен был,
А нет его - молиться дай мне сил!
124. To God, in time of plundering.
Rapine has yet tooke nought from me;
But if it please my God, I be
Brought at the last to th'utmost bit,
God make me thankfull still for it.
I have been gratefull for my store:
Let me say grace when there's no more.
Надёжные, на прочном камне, угрюмые стоят вокруг дома:
Взгляни, как мой дворец сверкает, что на песке я строила сама!
Second Fig
by Edna St. Vincent Millay
Safe upon the solid rock the ugly houses stand:
Come and see my shining palace built upon the sand!
Пылает с двух концов свеча моя,
Не знаю, догорит ли до рассвета...
Но ах, мои враги, и о, мои друзья -
Как дивно пламя это!
First Fig
by Edna St. Vincent Millay
My candle burns at both ends;
It will not last the night;
But ah, my foes, and oh, my friends—
It gives a lovely light!
Представь: луна меж облаками,
И серебристый луч её
Вдруг имя высветит на камне,
Не чьё-то имя, а твоё.
И далее, за словом слово,
Вся надпись, жизнь - за годом год,
Хотя для времени земного
Она - лишь маятника ход.
Всё понемногу - боль, удача,
Сквозь слёзы смех, чуть-чуть вины,
Немного славы и впридачу -
Надгробие и свет луны.
Just Think!
Robert Service
Just think! some night the stars will gleam
Upon a cold, grey stone,
And trace a name with silver beam,
And lo! 'twill be your own.
That night is speeding on to great
Your epitaphic rhyme.
Your life is but a little beat
Within the heart of Time.
A little gain, a little pain,
A laugh, lest you may moan;
A little blame, a little fame,
A star-gleam on a stone.
Пять крошек, от пяти до одного -
Им бы шалить и больше ничего.
Пять школьниц, старшей десять, младшей шесть -
Им не до шалостей, у них уроки есть.
Девчат-подростков пять, пятнадцать старшей,
От репетиторов и музыки уставших.
Пять девушек, от двадцати и ниже,
Что телефон к себе передвигают ближе.
Пяток девиц от двадцать одного -
Жаль на примете нету никого.
Пять ярких молодиц, уже под тридцать им -
Пора бы по венец, но только не с любым.
И пять шикарных дев, тридцать один и дале -
Любезны с теми, кого раньше отвергали.
* * * *
Пять старых дев - им сколько лет? Махни рукой!
Стареем мы, как и весь род людской:
И бывший холостяк теперь вопрос решает -
Ну, почему в семье всё время денег не хватает!
A Game of Fives
Lewis Carroll
Five little girls, of Five, Four, Three, Two, One:
Rolling on the hearthrug, full of tricks and fun.
Five rosy girls, in years from Ten to Six:
Sitting down to lessons--no more time for tricks.
Five growing girls, from Fifteen to Eleven:
Music, Drawing, Languages, and food enough for seven!
Five winsome girls, from Twenty to Sixteen:
Each young man that calls, I say "Now tell me which you MEAN!"
Five dashing girls, the youngest Twenty-one:
But, if nobody proposes, what is there to be done?
Five showy girls--but Thirty is an age
When girls may be ENGAGING, but they somehow don't ENGAGE.
Five dressy girls, of Thirty-one or more:
So gracious to the shy young men they snubbed so much before!
* * * *
Five passe girls--Their age? Well, never mind!
We jog along together, like the rest of human kind:
But the quondam "careless bachelor" begins to think he knows
The answer to that ancient problem "how the money goes"!
Глянь на крошку-крокодила -
У него всего-то дел,
Хвост полить водой из Нила,
Чтоб на солнышке блестел.
В самой доброй из улыбок
Пасть раскрыв, глядит на свет,
Приглашает глупых рыбок:
- Заходите на обед!
How Doth the Little Crocodile...
Lewis Carroll
How doth the little crocodile
Improve his shining tail,
And pour the waters of the Nile
On every golden scale!
How cheerfully he seems to grin
How neatly spreads his claws,
And welcomes little fishes in,
With gently smiling jaws!
"Держать корову? Молоко,"-
Сказал он, взвесив трезво,-
"Коль надо, я куплю легко!"
Хотел ему я врезать
Меж глаз, да удержался - он,
Жадюга, больно был силён.
"Мы род продолжить свой должны,
Назначено так свыше.
Что за хозяйство без жены
И кучи ребятишек?
Конечно, если ты мужик."
Ему сказал я напрямик.
"Хомут семейный не по мне"
Ответил он - "А ночью
Сойдемся с вдовушкой в цене,
Когда приспичит очень"
...Надеюсь, черт ему в аду
Уже припас сковороду.
Robert Service
A BACHELOR
"Why keep a cow when I can buy,"
Said he, "the milk I need,"
I wanted to spit in his eye
Of selfishness and greed;
But did not, for the reason he
Was stronger than I be.
I told him: "Tis our human fate,
For better or for worse,
That man and maid should love and mate,
And little children nurse.
Of course, if you are less than man
You can't do what we can.
"So many loving maids would wed,
And wondrous mothers be."
"I'll buy the love I want," he said,
"No squally brats for me."
.. . . I hope the devil stoketh well
For him a special hell.
Пусть не поставлю я тебе надгробный камень,
И саван мой ты не зальёшь слезами,
Но миг, когда уйдёшь ты в мир иной,
Пусть это будет миг последний мой.
Один молебен по двоим отправят,
Одна могила нас навек прославит.
To Electra
Let not thy tombstone e'er be laid by me:
Nor let my hearse be wept upon by thee:
But let that instant when thou diest be known
The minute of mine expiration.
One knell be rung for both; and let one grave
To hold us two an endless honour have.
Леди, седины моей
Зря бежите Вы, ей-ей.
Красной розе бы смотреться
Лучше с белой по соседству.
Локон Ваш черней, коль он
Белым цветом оттенён;
С давних ведомо времён:
Нет нагляднее примера,
Чем Вулкан и с ним Венера.
Upon his gray haires.
Fly me not, though I be gray,
Lady, this I know you'l say;
Better look the Roses red,
When with white commingled.
Black your haires are; mine are white;
This begets the more delight,
When things meet most opposite:
As in Pictures we descry,
Venus standing Vulcan by.
Часы не могут знать, как наше время длится,
И о каких событьях нам молиться.
Нет времени у нас, точнее - время пик.
Не можем мы узнать, который час,
Покуда не поймём, какое время в нас,
И почему оно другое каждый миг.
Нас не устроит тот ответ замысловатый,
Который мы прочтем в глазах у статуй:
Живые лишь вопросом задаются,
Кому при жизни лавры достаются,
Но скажут мертвые, какой ценой даются.
Когда мы умираем, что с живыми случается, живут они, иль нет?
Смерть смертным не понять - ни вам, ни мне.
We're Late
Clocks cannot tell our time of day
For what event to pray
Because we have no time, because
We have no time until
We know what time we fill,
Why time is other than time was.
Nor can our question satisfy
The answer in the statue's eye:
Only the living ask whose brow
May wear the Roman laurel now;
The dead say only how.
What happens to the living when we die?
Death is not understood by Death; nor You, nor I.
Wystan Hugh Auden
Слова простые от корней идут,
Их суть ясна без лишней трескотни,
В отличье от сентенций пошлых: - Тут,
Мол, надо разобраться в самом деле,
Действительно ль так хороши они,
Иль просто грубы, но достигли цели.
Base words are uttered
Base words are uttered only by the base
And can for such at once be understood,
But noble platitudes:-ah, there's a case
Where the most careful scrutiny is needed
To tell a voice that's genuinely good
From one that's base but merely has succeeded.
На звёзды глядя, понимаешь ты -
Им наплевать на нас с их высоты.
Их безразличью оправданье есть -
И на земле подобного не счесть.
Безумной страсти мы от звёзд хотим?
Но тем же сможем ли ответить им?
И если нет двух равно сильных чувств,
Тем, чья любовь сильнее, быть хочу.
Я поклоняться звездам обречен
Всю жизнь, хотя им это нипочем,
И если в небе взгляд мой их встречал,
Я не скажу, что жутко я скучал.
Когда ж исчезнуть или умереть
Случится звёздам - в пустоту смотреть
Учиться буду, в абсолютный мрак,
Но верю, что не долго будет так.
The More Loving One
Looking up at the stars, I know quite well
That, for all they care, I can go to hell,
But on earth indifference is the least
We have to dread from man or beast.
How should we like it were stars to burn
With a passion for us we could not return?
If equal affection cannot be,
Let the more loving one be me.
Admirer as I think I am
Of stars that do not give a damn,
I cannot, now I see them, say
I missed one terribly all day.
Were all stars to disappear or die,
I should learn to look at an empty sky
And feel its total dark sublime,
Though this might take me a little time.
Wystan Hugh Auden
Монстр делает, что монстру лишь дано,
И что для человека дико, но
Есть то, что недоступно монстру всё же -
Он Речь осилить никогда не сможет:
По танками изрытым площадям
Идёт, отчаянье и смерть плодя,
В бока уставив гири-кулаки,
Слова роняя, будто бы плевки.
August 1968
The Ogre does what ogres can,
Deeds quite impossible for Man,
But one prize is beyond his reach,
The Ogre cannot master Speech:
About a subjugated plain,
Among its desperate and slain,
The Ogre stalks with hands on hips,
While drivel gushes from his lips.
Wystan Hugh Auden
Чем увлечен, тому и рад вполне.
В моей любимой всё по нраву мне -
Хоть долговяза, или коротышка,
Осанка будет пусть пряма не слишком,
И пусть не аккуратным будет нос,
Который семерым, должно быть, рос,
Пусть цвет лица безжизнен, словно маска,
Пусть исподлобья будет взгляд неласков,
А щеки так прозрачны, хоть смотри,
Как там язык шевелится внутри,
Пусть губы толсты, или в нитку сжаты,
А зубы пусть чернее, чем агаты,
Пусть с жидким волосом, иль даже вовсе без -
Моя любимая мне просто дар небес.
NO LOATHSOMENESS IN LOVE.
By Robert Herrick
WHAT I fancy I approve,
No dislike there is in love :
Be my mistress short or tall,
And distorted therewithal :
Be she likewise one of those,
That an acre hath of nose :
Be her forehead and her eyes
Full of incongruities :
Be her cheeks so shallow too,
As to show her tongue wag through ;
Be her lips ill hung or set,
And her grinders black as jet :
Hath she thin hair, hath she none,
She's to me a paragon.
Прелестницы мои, без ваших чар
Не обойтись мне нынче: стал я стар
И больше не способен ради вас
Творить дела, на кои был горазд.
Пустите в дело ваше колдовство,
Чтобы моё взыграло естество.
Неужто средства не создал господь,
Чтоб вновь моя воспламенилась плоть?
Эсон, коль правду говорит поэт,
Стал снова молодым на склоне лет –
Найдите ж зелья этого хоть малость,
Чтоб в эту тень, что от меня осталась,
Пускай хотя бы на краю могилы
На радость мне и вам вернулись силы.
To his Mistresses.
Helpe me! helpe me! now I call
To my pretty Witchcrafts all:
Old I am, and cannot do
That, I was accustom'd to.
Bring your Magicks, Spels, and Charmes,
To enflesh my thighs, and armes:
Is there no way to beget
In my limbs their former heat?
Жson had (as Poets faine)
Baths that made him young againe:
Find that Medicine (if you can)
For your drie-decrepid man:
Who would faine his strength renew,
Were it but to pleasure you.
Мне нужен доктор с улыбкой бодрой,
Коротконогий, широкобедрый,
Животик сдобный, запястья в складках,
Весь аппетитный, как куропатка,
Тот, что не станет морали длинной
Читать мне нудно со скорбной миной,
А просто выложит карты на кон,
Что жить осталось мне - кот наплакал.
Give me a doctor
Give me a doctor partridge-plump,
Short in the leg and broad in the rump,
An endomorph with gentle hands
Who'll never make absurd demands
That I abandon all my vices
Nor pull a long face in a crisis,
But with a twinkle in his eye
Will tell me that I have to die.
Wystan Hugh Auden
Осины день и ночь у перекрёстка,
Где кузница и постоялый двор,
Пока не скинут свой наряд неброский,
Всё продолжают вечный разговор.
И звонкий молот кузнеца, как бубен,
И постояльцев пенье, шум и гам,
Сопровождая бесконечность буден,
Десятки лет не умолкают там.
А в час, когда безлюдна мостовая,
Замолкли окна, погасив огни,
Не спят осины - не переставая
Взывают к душам трепетом они.
В грозу, иль в серебре от лунных блёсток,
Когда слышны лишь соловьи в тиши,
Осины превращают перекрёсток,
Хотя б на миг, в пристанище души.
И даже там, где нет вблизи жилища,
Над непогодой, временем, людьми,
Трепещут страстно на осинах листья,
Чтоб всюду их могли услышать мы.
Вот так и мне - от века, как осинам,
Покуда листьев не коснулся тлен,
Без устали, без срока, без причины
Тревожиться о душах на земле.
EDWARD THOMAS
(1878-1917)
ASPENS
All day and night, save winter, every weather,
Above the inn, the smithy, and the shop,
The aspens at the cross-roads talk together
Of rain, until their last leaves fall from the top.
Out of the blacksmith`s cavern comes the ringing
Of hammer, shoe, and anvil; out of the inn
The clink, the hum, the roar, the random singing –
The sounds that for these fifty years have been.
The whisper of the aspens is not drowned
And over lightless pane and footless road,
Empty as sky, with every other sound
Not ceasing, calls their ghosts from their abode,
A silent smithy, a silent inn, nor fails
In the bare moonlight or the thick-furred gloom,
In tempest or the night of nightingales,
To turn the cross-roads to a ghostly room.
And it would be the same were no house near.
Over all sorts of weather, men, and times,
Aspens must shake their leaves and men may hear
But need not listen, more than to my rhymes.
Whatever wind blows, while they and I have leaves
We cannot other than an aspen be
That ceaselessly, unreasonably grieves,
Or so men think who like a different tree.
Ты тем огорчена, моя Перилла,
Что день за днём мои уходят силы?
Года своё берут, и сединой
Меня уже торопят в мир иной.
И видно скоро - миг тот неминуем -
С тобой прощусь последним поцелуем.
Когда умру, Перилла, первым делом
В соль погрузи моё нагое тело,
Затем ладони и стопы омой
Водою благодатной ключевой
И оберни той самой простынёю,
Что в ночь любви скрывала нас с тобою.
Поплакав, проводи до той лужайки,
Где будет холмик мой, и, коль не жалко,
Пусть раз в неделю бросят по цветку
Те, кого знал я на своем веку.
Тогда моя душа угомонится,
Чтоб безмятежным сном навек забыться.
To Perilla.
Ah my Perilla! do'st thou grieve to see
Me, day by day, to steale away from thee?
Age cals me hence, and my gray haires bid come,
And haste away to mine eternal home;
'Twill not be long (Perilla) after this,
That I must give thee the supremest kisse;
Dead when I am, first cast in salt, and bring
Part of the creame from that Religious Spring;
With which (Perilla) wash my hands and feet;
That done, then wind me in that very sheet
Which wrapt thy smooth limbs (when thou didst implore
The Gods protection, but the night before)
Follow me weeping to my Turfe, and there
Let fall a Primrose, and with it a teare:
Then lastly, let some weekly-strewings be
Devoted to the memory of me:
Then shall my Ghost not walk about, but keep
Still in the coole, and silent shades of sleep.
Вот раковина. Через толщу лет
В ней ясно слышен гул морской пучины.
Исчезли океанские глубины,
Давно волны, её ласкавшей, нет.
Приливов и отливов канул след.
Лазурный полдень - где он? Только глине
Величественный рокот слышен ныне,
И только тишина ему в ответ.
Кто в силах море ей вернуть? Увы -
Звучит в ней лишь воспоминаньем грустным
Далёкий гул безбрежной синевы.
И милосердье тот проявит к ней,
Кто каблуком её раздавит с хрустом,
В пыль обратив напев минувших дней.
JOSEPH TRAMBULL STICKNEY
(1874-1904)
ON SOME SHELLS FOUND INLAND
THESE are my murmur-laden shells that keep
A fresh voice tho' the years be very gray.
The wave that washed their lips and tuned their lay
Is gone, gone with the faded ocean sweep,
The royal tide, gray ebb and sunken neap
And purple midday, - gone! To this hot clay
Must sing my shells, where yet the primal day,
Its roar and rhythm and splendour will not sleep.
What hand shall join them to their proper sea
If all be gone? Shall they forever feel
Glories undone and world that cannot be?--
'Twere mercy to stamp out this aged wrong,
Dash them to earth and crunch them with the heel
And make a dust of their seraphic song.
1902