ПОВЕЛИТЕЛЬ ПТИЦ
Вальтеру фон дер Фогельвейде
Часть II. Minna для гитары и скрипки
Отвесный дивертисмент
1
Было светло и больно, и было важно,
было такое чувство — сойти с ума,
мы продолжаем полёт над гнездом бумажным,
глухо кукующим строками из письма,
это такая игра на струне предсердья,
ласковый или неистовый бумеранг:
нота во тьме озарит о любви и смерти,
смерть исчезает, оставив мерцать форшлаг
2
приходит с деревянным яблоком, протягивает ладонь,шепчет:... (С. Шестаков)приходит с деревянным яблоком и говорит:
не бойся, съешь меня, я уже почти хлеб,
клади ладони на мои пшеничные сентябри,
на прощальный арахис, на мироточивый
App,
вшёптанный в губы твои, в дикие корни твоих волос,
в крылья цикад и во множество их толик,
в гнёзда пустые, глаза, зеркала, гипноз,
в, полный черники, озвученный мой язык
3
загадай карту Питера или Москвы,
Новгород можно, он тоже сюда подходит,
теперь я смешаю всё, выкину из головы,
спрячу в какой-нибудь скрытой моей природе,
чтобы ты долго не смог становиться ртом,
произносящим «любимая, дорогая»,
а когда всё же станешь, мы выйдем с тобой на холм
(там обрыв), я толкну тебя и подхвачу у края
4
продолжающийся из сновидений, уходящий опять во сны,
что мы будем с тобою делать с терпким ужасом новизны,
с тихим вкусом чего — не знаю, а, наверное, Каберне?
это шутка плохая, злая, по прекрасным кошмарам турне,
где я не могу без тебя проснуться, где сон тянет, терзает, темнит, теснит,
где со временем — как придётся, сквозь ладони сыплется реголит,
впереди разрастается бело-синяя точка, мирозданью грубя,
и снова мне жуткая снится, свистится строчка, что я не люблю тебя
5
когда тишина перестанет дышать и светиться,
её электрический взгляд загустеет в упор,
вспорхнут наши лица, как бабочки или как птицы,
и нежно, с затакта, взмахнёт над землёй дирижёр,
сомкнётся вода, завершённая в медленном иле,
и руки, что корни, друг друга в тепле обовьют...
послушай, вот сказка ночная тебе: жили-были,
и ты отвечаешь на кёльнском наречии:
jutt6
всё перемелется: комната, стул, кровать,
облако-яблоко, плывущее на боку,
нужное слово, которое мне не сказать,
съ одинокой горлинкой на суку,
неуютным ангелом на плече,
предотвесным сердцем, что рвётся вдаль,
перелепечется в частности и вообще
из души торчащая вертикаль
7
- хочешь жить в книге, — не спрашивает она, —
жаждать, желать, и слушать мои мета-мета,
прятаться в камни, когда трёхэтажна волна,
небо считать, воплощённое в крапинках света,
здесь нам всё можно, здесь львы и волы спасены,
и Фьок Лейтивейн, птица ночи и нежности вольной,
свивает гнездо из гитарной бессонной струны,
осени сыпкой, свирели, сурдины глагольной
8
вчера прыгали через пропасть, завтра вьёмся мы над костром,
это такая способность — ловить ласточек ртом,
менять «гре́шно» на «нежно», «смерть» обыначить в «сныть»
и постараться, конечно, верить, а лучше — любить,
благо она прилепечется вдруг, пригнездится и вытянет клюв,
прямо как ты, если дуешь на «я люблю»,
на снег и на воду, на каждый мираж и гаджет,
как будто он знает хоть что-то и нам покажет
9
помнишь, сажали вишню на двадцать седьмой странице,
потом собирали её на двадцать девятой,
где-то она на закладке должна сохраниться
между шафраном, анисом, и мятой,
сосед подсказал: ей железа бы в корни,
и мы закопали под ней, по звуку,
белый наш сад, беспрерывный, горчащий, горний,
непостижимую с ним разлуку
10
он утверждает, что «жизнь» и «смерть» это суффиксы*.
я говорю, что любовь — окончания,
мы с тобой — сфинксы, таящие счастье и ужасы
над водою прощанья, рычанья, отчаяния,
мы с тобой — птицы, случайно влетевшие в тубусы,
мы — светотени на фото, мы — зрение спота,
яблочный воздух осеннего острого уксуса,
неисчерпаемая онемевшая нота.
*В.О. Кальпиди
