Карнавальное лето распалось, прошло

Горы смотрят угрюмо в туманную даль,

пряча в памяти сотни туристских историй,

и, жирок нагулявшая летом, кефаль

потянулась к зимовью в Азовское море.

Пиленгасы – туда же, туда же – хамса,

заштормило, и вот затужил подшофе я,

что подводной охоты, её чудеса,

побледнеют с утратой достойных трофеев.

Карнавальное  лето  распалось, прошло,

осень тоже скукожилась, холодно стало,

и на пляж опустевший шторм вынес весло,

как трагедии тайной вещдок запоздалый.

Надо эту идею обдумать, и я

в бар иду, чтоб поддать, коль взгрустнулось, на славу:

облаками укуталась  Кизил-Кая,

что с яйлы наползают холодною лавой….

Не люблю я кичливых, неумных людей,

опасаюсь я их, словно порчи иль сглаза;

почему-то рожденьем стихов и идей

я всегда непогоде и грусти обязан.

Словно что-то родное утеряно мной,

что терять было жалко по многим приметам,

потому и пишу я запоем зимой,

вспоминая, как жил я поэтом всё лето…

Облака над плато ветер в кучу согнал,

власти «гонят пургу» о жилищных тарифах,

и уже я томлюсь, словно свыше сигнал

получил, что пора мне подумать о рифмах.

Я пойду на развилку, поймаю такси,

и к тебе понесусь через мрак мирозданья:

если веруешь в Бога, его попроси,

чтобы чад вразумил в неразумных блужданьях.

Потому что дожди, снег и слякоть, ветра,

не сейчас, так попозже, навалятся сдуру,

и пора доставать и носить свитера

и пальто, что удобно, но портит фигуру…