Лалла Рук Гл III Обожатели огня (05) (Т.МУР)

(продолжение)

XXXIX. Там, где изогнут лукой дивной

Залив Гармозии старинной,

Стоит гранитный исполин.

Грозя стихии водной пеклом, [36]

Он изрыгает из глубин

Земной стихии тучи пепла;

Подставив грудь морским ветрам,

Залива страж окаменелый

Несёт на вые онемелой

Святыню гебров - Митры храм.

И не скрывает удивленья

Нередко сонный альбатрос,

В своих заоблачных владеньях

Крылом цепляя за утёс -[37]

Здесь, в вышине, откуда, вдруг,

Взялось людских творенье рук?

 

[36] – Этот вулкан – плод моей фантазии.(Т.М.)

[37] - Эти птицы спят в воздухе. Они больше всего распространены на Мысе Доброй Надежды.(Т.М.)

 

XL. Дробится пенный вал пучины

Об основанье исполина,

И укрощённая волна

Ползёт в пещеры, в лоно мрака,

Как разомлевший от вина,

Отколобродивший гуляка.

Во чреве тьмы - то крик, то стон,

То ропот, словно наважденье;

Там, говорят, есть погребенье,

Где дух мятежный заточён.

Разрушить храм бессильно время,

И чуждый сарацинский стяг

На башнях водрузить не смея,

Бессилен суеверный враг -

Там, лишь Луны взойдёт овал,

Вампир вершит кровавый бал! [38]

 

[38] – «На самом деле в Иране имеется возвышенность, названная «горой гебра». Она возвышается в форме высокого купола, и на вершине стоят остатки Храма Куду или Огня.  Эта гора, суеверно считается, местом обитания  Дивов или Эльфов, существует много историй рассказанных о порче и колдовстве, перенесенных теми, кто пытался в прежние времена подняться или исследовать это место».  (Поттингер. «Белучистан»).

 

XLI. В пещер немыслимых глубинах

Бушует сердце исполина;

Всю мощь земли, воды, небес,

В себя вобрав и переплавив,

Гремучую рождая смесь,

Из недр на волю рвётся пламя.[39]

Храм - без единого жреца,

Алтарь - без жертвы, без поклона,

Лишь  пламень дышит непокорно,

Зажжённый дланью праотца;

Исполнен ярости, упорства

Испепеляющий  до тла,[40]

Огонь - был знак противоборства

Добра и света с тьмою зла,

Как назидание, как зов

Врагами попранных богов!

 

[39] – Гебры имели обыкновение строить свои храмы в сейсмически активных местах.

[40] – «В городе Йезде, в Персии, который ещё называют Darub Abadut, или Место Религии, Гебрам разрешено иметь Храм Куду или Огня (который, как они утверждают, несёт священный огонь со времён Зороастра) в их собственном районе города; но этой снисходительности они обязаны не терпимости персидского правительства, а его жадности,  налоги взимаемые за это составляют двадцать пять рупий на каждого прихожанина». – (Поттингер. «Белучистан»).

 

XLII. Сюда пришла с Гафедом горстка

В боях не устрашённых горцев.

«Привет,  угрюмый великан,

Хозяин мрачной преисподней,

Вдали от злобных мусульман

Мы здесь - в раю, здесь мы - свободны!

Отныне здесь наш дом родной,

Нам не придётся горбить спины

И слушать гимны сарацина,

Склонясь в поклоне головой;

Мы здесь прижжём булатом раны,

И пламенем святым горя,

Умрём вдали от глаз тирана,

И близ родного алтаря.

Пусть наши души приютит

Врагом не топтаный гранит...»

 

XLIII. Гафед провёл отряд над бездной

Тропою лишь ему известной,

И, меч подняв, промолвил он:

«Конец... Вожди, жрецы и воины

Бредут к сатрапу на поклон -

Рабы своей судьбы достойны,

Их замутнённый страхом взор,

Не ведает стыда и срама,

Так, неужели кровь Рустама [41]

Течёт в их жилах..? О, позор!

О, страшный час! Ирана раны

Кровоточат, лишь трус и тварь

Способны под стопой Корана

Предать родительский алтарь.

И в час позора Митры храм

Мольбой взывает к небесам!

 

[41] - Среди гебров есть некоторые, кто ведёт свою родословную от Рустама.

 

XLIV. Тупое скотское терпенье -

Родня предательской измене,

Но день грядет, когда в глазах,

Где страх с покорностью повенчан,

Позора горькая слеза

Вдруг обернётся каплей желчи!

И твёрдость духа обретя,

Восставший раб растопчет рабство -

Самодовольства и коварства

Мертворождённое дитя.

Для праведной, священной мести

У нас ещё достанет сил

Хвала Огню, что это место

Ещё никто не осквернил:

Здесь не ступал ни подлый раб,

Ни торжествующий араб.

 

XLV. Из этой цитадели Веры

Мы, как ливанские пантеры, [42]

К добыче кинемся рыча,

В неравный бой, навстречу смерти

Булатной молнией меча

Свой путь к бессмертию прочертим,

А в роковой и скорбный час,

Когда уже иссякнут силы,

Алтарь заменит нам могилу,

И духи предков примут нас...»

Он смолк. Нестройными рядами
Бойцы безмолвно встали в круг,
И расцвело святое пламя,

Играя блеском их кольчуг.
И каждый окунул клинок
В алтарный огненный цветок.

 

[42] – В одном из отчётов Рассела о путешествиях по Востоку есть упоминание о нападении пантер на путешественников в Ливане. (Т.М.)

 

XLVI. Так встарь их предки присягали

Отчизне - на огне и стали.

Храм утопал в тени садов,

Алтарь пылающий питали

Гирлянды жертвенных плодов, [43]

Здесь духи магию черпали

В зелёном омуте листвы,

И благовоний аромате,
И в очистительном гранате, [44]

И в символах святой звезды; [45]

А ныне к башням обветшалым,
Любовь и преданность храня,
Они пришли, и вновь, внимал им
Неистребимый бог огня!

И мера верности, как встарь,
Была одна – огонь и сталь!

 

[43] –«Среди прочих магических церемоний имело место обыкновение помещать в вершины высоких башен различные виды продовольствия, предназначенные для Пери и Духов покйных героев». (Ричардсон).

[44] - О гебрийских церемониях вокруг Огня, рассказывают: «давали им воду для причастия  и лист граната, чтобы жевать, очищаясь от внутренней нечисти». (Т.М.)

[45] – «Рано утром, они (персы или гебры) собираются в толпы, чтобы показать свою преданность Солнцу, которому на всех алтарях посвящены магические изображения в виде сфер, напоминающих круги солнца, и когда светило восходит, эти шары кажутся воспламененными, и поворачиваются с большим шумом. Все размахивают кадилами, и предлагают ладан солнцу». (Рабби Бенджамин). 

 

 

XLVII. И кто мог знать, что в пекле битвы  
Хранить их станет та молитва,

Которую, таясь от всех,

Их враг – младая недотрога,

В рыданьях приняв смертный грех,
Возносит чуждому им богу?

Она - как озеро в горах,

Спала до срока безмятежно,

Но возмутил Амур небрежный

Покой на сонных берегах.

С тех пор в крови резни и мести,

В скрещенье пик добра и зла,

Она в руинах благочестья

Персидской лилией цвела[46]

Но ты, эмир, понять не мог

Её терзаний и тревог!

 

[46] –« …яркая зелень следует за осенними дождями, и вспаханные области покрыты персидской лилией, великолепного желтого цвета.» (Рассел) (Т.М.)

 

XLVIII. Ты ей рассказывал о битвах

На сон грядущий, как молитву,

Но отрешённая, она

Твоим рассказам не внимала,

Лишь дум печальная волна

Со струн её кану стекала.

И в гневе, отходя ко сну,

Ты проклинал свой каждый подвиг -

Тебе казалось - в преисподней

Звенела песнь её кану.

В душе - огнём, в глазах - печалью
Жила запретная любовь,
Сводя с ума, слова звучали
В девичьем сердце вновь и вновь,

Как бред в кошмарном вещем сне:
«Заплачь о них, как обо мне!»

 

XLIX. И ночь слезами наполняя,
Она молилась, узнавая,

Гафеда милые черты,
В обличье павших в поле брани,
И крови бурые следы
На беспощадном ятагане

Отца - мешали ей заснуть.
Ей мнилось, будто сталь кинжалов,  

Арабских стрел и копий жала
Гафедову искали грудь.

Нет, больше не благословляла
Она на бой Гассанов меч,
Но хмур и зол, не замечал он
Её ссутулившихся плеч,

Речей, звучавших невпопад,
И отчуждённый, мёртвый взгляд..

(продолжение следует)

Трояновский Игорь Дмитриевич, поэтический перевод, 2018

Сертификат Поэзия.ру: серия 64 № 135412 от 06.07.2018

0 | 0 | 726 | 01.12.2023. 10:28:04

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []