Жалко Коле уезжать с деревни –
Половинка здесь его живёт.
Как бы там не наломать деревья,
Но она сказала, подождёт.
Юрий Пятанов, Нижний Новгород
Хоть была любовь у них до гроба,
Уезжает в город Николай.
Говорит ему его зазноба:
Ты там, Коля, дров не наломай!
Но едва уехав из деревни,
Будто бы его попутал бес:
Николай ломает там деревья.
Я сказал бы даже: валит лес
Не один – с шатенкой и блондинкой,
Даже с конопатой и хромой.
Ты была у Коли половинкой,
Стала же теперь одной восьмой.
Пустыми двигала руками –
Движенья плавны и легки:
Босыми твердыми ногами
Утаптывала дно Оки…
…Ты так заливисто смеялась,
Как не смеялась никогда.
Александр Люлин, Санкт-Петербург
Я знал, что в форме Вы и силе,
Но обалдел, как говорят,
Когда узнал, что Вы ходили
По дну Оки, как земснаряд,
Не макраме, не оригами,
Не Белоснежку в драмкружке -
Босыми твердыми ногами
Фарватер делали в Оке,
Чтоб баржи шли зимой и летом,
И корабли туда-сюда…
Кто хоть однажды видел это,
Тот не забудет никогда!
Раз-раз, и всё уже готово!
Меня ж как Бог предостерёг:
Ведь Вы затопчете любого,
Кто скажет слово поперёк.
Нет, нам такой хоккей не нужен!
Как говорится: гранд мерси!
Вчера хотел быть вашим мужем,
Сегодня – Боже упаси!
Прекрасней нет очарования
Любимой спутницы подчас.
Я говорю ей: «До свидания!
Твой огонек уже погас».
Вячеслав Ушаков (Нижний Новгород)
Любить девчат – искусство древнее,
Тушить их жар – не пустяки!
Ходил, бывало, по деревне я -
Гасил девичьи огоньки.
Но как-то братец новой девицы
Зажал в углу меня, как танк.
Хотел со мною он разделаться
И оторвать пожарный шланг.
Пропало сразу всё влечение
К красотам Тань, Елен, Изольд.
По одному лишь назначению
С тех пор мне служит мой брандспойт.
Выйду в поле, засмеюсь,
Отчего – не знаю,
Вот она святая Русь,
Вот она родная!..
...Рядом, в белизне берёз,
Не могу иначе,
Потому смеюсь до слёз,
И смеюсь и плачу...
Владимир Решетников, Нижний Новгород
Выйдешь в поле – так и ржёшь,
Не остановиться,
Если видишь в поле рожь
Или там - пшеницу.
Одуванчик на лугу,
В небесах светило,
Уморили, не могу!
Аж кишки скрутило!
И при виде деревца
На лесной опушке
Заливаюсь без конца
Просто в покатушки.
Вот черёмухи кусты –
Я от смеха плачу,
Хохочу до икоты,
Не могу иначе!
Хорошо в краю родном
Всласть повеселиться.
Вот он - милый желтый дом,
Вот моя больница.
Пьёт стадо изб густую снежность,
Чуть шевеля губами крыш…
…Пила земля, - губами чмокала...
Михаил Китаев, Нижний Новгород
Рискну я показаться грубым,
Но страсть поэта неспроста:
Весь мир – одни сплошные губы,
Все пьют да чмокают в уста.
Но жизнь – не только вечеринка.
Товарищ, если ты не глуп -
Есть специальная машинка –
Купил бы - для закатки губ.
Только утром мы проснулись
И друг другу приглянулись.
Как приятно по утрам
Заниматься трам-тарам!
Владимир Морев, Нижний Новгород
Нестабильный я мужик –
По девчонкам прыг-прыг-прыг!
Как приятно по утрам
Заниматься трам-тарам.
А к обеду – вуаля! –
Я с другой уже ля-ля.
Ей на ушко мур-мур-мур
Про бессмертную лямур.
Вот такая се ля ви!
Ты не плачь и не зови,
Потому что я привык
Бяк-бяк-бяк
И шмыг-шмыг-шмыг!
И от небес любви уже не ждя,
Я буду петь мелодию дождя.
Владимир Федоров, Москва
И от небес любви уже не ждя,
И мокня от осеннего дождя,
Я сочинял, по улицам бродя,
Свои стихи на музыку кладя.
А может быть, на музыку ложа,
Я сочинял, по улицам брожа.
А дождь меня промачивал, лижа,
Свою натуру мокрую кажа.
И вот, не знав ни нотов, ни октав,
Я вдруг запел, на музыку поклав.
А небеса, кошмар такой не ждя,
С испугу перестали лить дождя.
Помню я долгий закат неземной:
Как на свиданье ко мне прибегала,
Как каждый вечер меня разлагала,
Как разлагалась ты вместе со мной.
Александр Ивушкин, Волоколамск
Каждый свой год ощущаешь острей,
Жизнь не стоит потому что на месте.
Мы деградировать начали вместе,
Ты разлагалась при этом быстрей.
Всё-таки разные мы существа.
Как-то у нас не синхронно сложилось.
В общем, когда ты уже разложилась,
Я догнивал ещё месяца два.
И к полке книжной подошёл
И с полки снял поэта…
Александр Ковалёв, Санкт-Петербург
Какой-то внутренний сигнал
В душе моей раздался,
И я поэта с полки снял,
Хоть он сопротивлялся.
Второй хотел сбежать под стол.
А третьего поэта
Я в холодильнике нашёл –
Он ел мою котлету.
Двоих я вынул из туфли,
Троих – из-под газеты.
Нет, всё же мелкие пошли
В стране у нас поэты.
На пруд и теперь я порой прихожу.
Бывает подолгу сижу здесь, брожу.
Набросок составлю, один и другой,
Иль впрок шевелю потихоньку мозгой.
Сергей Паско, Нижний Новгород
Немало стихов на пруду я пишу,
Но сильно мозгой шевелить не спешу.
Засохла мозга, как плоды гураги.
Другой кто не смог бы писать без мозги.
А мне наплевать, вот и вся недолга!
Стихи так и прут, не нужна им мозга.
Не нужен им глянец. Не нужен им лоск.
И так я читателям вынесу мозг.
Вот мы сами отслужили,
Довелось в труде потеть…
Так ли ярко мы прожили?
Те ли песни мы сложили,
Чтобы их при детях петь?!
Владимир Скворцов, Санкт-Петербург
Я в сомненьях вечно, если
Собираемся втроём:
Те ли матерные песни
При ребёнке мы поем?
В тех ли нотах? В том ли стиле?
И ещё вопрос гостей:
Так ли водку мы разлили
На глазах своих детей?
Мамы к тёщам укатили.
Мысли отдых не дают:
Тех ли баб мы пригласили,
Чтоб при детях с ними тут?!
А соседку склочную
Точно ветром сдуло.
В скважину замочную
Вкладываю дуло.
Сергей Лавров, Москва, министр иностранных дел России
Я соседку склочную
Проучить готов:
В скважину замочную
Насую болтов,
Дёгтем обязательно
Вымажу порог
Да засуну затемно
Спичку ей в звонок.
Вот удача редкая,
Хоть рукоплещи -
Ей с балкона метко я
Муху бросил в щи.
Враз поймёт,
По-быстрому,
Если разум цел,
Как шутить с министрами
Иностранных дел.
Есть ли где ещё так много
Ослепительных берёз?!
Не судите меня строго:
Я и так сырой от слёз.
Сергей Паско, Нижний Новгород
Нет забавнее курьёза,
Хоть и стыдно мне порой -
Как увижу где берёзу,
Сразу делаюсь сырой.
И конфуз такой всё чаще.
А теперь я вам скажу,
Что в берёзовую чащу
Только в памперсе хожу.
Я в море лежала,
И думал моряк,
Что новый над морем
Зажёгся маяк.
Джуна
Я к морю пошла,
И суровый моряк
От страха залез
На ближайший маяк.
Я в воду вошла,
Ни на что не смотря,
И яхты умчались,
Сорвав якоря.
Я в море нырнула
На пару минут…
А город подумал –
Ученья идут.
Ни в отельности, ни в каютности
Не найду я себе уютности…
Эдуард-Гелий Александрович, Саров
Я пытался найти уютности
И в отельности, и в каютности,
И в плацкартности, и в купейности,
Но везде эффект скорлупейности.
Надоело быть пассажирностью -
Стал уютность искать в квартирности.
В туалетности шарил, в ванности,
А нашел её на диванности.
А она и была тут, в сущности…
Вот такие бывают случности.
А ты не вспомнишь, не напишешь…
Эх, ё-моё…
Стою продрогший и притихший, -
В руках ружьё.
Николай Симонов, Нижний Новгород
Когда вернусь из дальних странствий,
На сердце дрожь.
Скажу: любимая, ну здравствуй…
В кармане нож.
Мы будем вместе в этот вечер,
Как до сих пор.
Я обниму тебя за плечи.
В руке топор.
Вот, слава Богу, я и дома.
Жене сюрприз.
Ну что притихла, Дездемона?
Давай молись!
Лежу, прижавшись к стенке,
А всё уснуть невмочь:
Собака Евтушенко
Пролаяла всю ночь.
Анатолий Гребнев, Пермь.
В рванье своё одеты,
Питаясь кое-как,
Безродные поэты
Похожи на дворняг.
Породистых погладят,
Еда у них вкусней,
Хотя ведь так же гадят,
А, может, и сильней.
Но им всегда оценка –
Большой и жирный плюс.
Собаку Евтушенко
Пустили в ЛитСоюз.
Костей дают поболе
За каждую строфу.
А мне сказали: «Толя,
Фу!»
Приятное знакомство наше запомнится надолго мне,
Когда лежал я распластавшись на хирургическом столе.
Пока умелыми руками мне что-то делали внутри,
Я пересохшими губами читал стихи Вам о любви.
Павел Шаров, Нижний Новгород
Я влюблен – не ходи и к гадалке,
Потерялся и сон, и покой,
Лишь столкнулись две наши каталки
Возле входа в приемный покой.
И пока, матерясь, санитары
Расцепить нас пытались с тобой,
- Приходите под вечер к амбару, -
Прошептал я отсохшей губой.
Вот победа над анабиозом!
Даже щечки пошли багрецом.
Вы кивнули под общим наркозом
Забинтованным крепко лицом.
Я откинулся в кому счастливый,
И пока холодели ступни,
Шевельнулся аппендикс игривый,
Приподняв уголок простыни.
А когда мне хирург что-то резал,
Пришивая умело назад,
Я о вас, ненаглядная, грезил,
Помня тот забинтованный взгляд.
Юбок ты износила немало,
Но хранит моей памяти глубь
То, что ты для меня надевала
На свиданье вишневую юбь.
Фома Конфузов, Нижний Новгород
Не пойми меня слишком превратно,
Гардероб обсуждать не берусь,
Но сидит на тебе элегантно
Эта темно-вишневая блузь.
Ровный выточь. Подобраны пуговь.
И приталено грамотно вродь.
Правда, с обувью, кажется, туговь -
Слишком грубь эти желтые боть.
Польт и юбь покупала на рынке?
Сразу видно китайскую строчь:
Морщь в груди, на плечах и на спинке.
И похоже, крива оторочь.
С этой юбью пора бы проститься:
В прошлом годь было моднь эта ткань.
Как уходишь?! Куда мне катиться?
Вот так случь..! Что же дель..? До свидань…
Поскольку младая берёзка
Прошла, не взглянув на него.
А дальше – по формуле Ома,
Наш пень повернулся к судьбе,
Березке своей незнакомой
Вослед все глядел и глядел.
Валерий Темнухин, Нижний Новгород
Когда выхожу я из дома
Гулять по тропинкам аллей,
Иду по законам Ньютона
И как завещал Галилей.
С большим к Архимеду почтеньем,
К Паскалю, что был мне как брат,
Всемирным сражен тяготеньем,
Сажусь на скамьи постулат.
Расставил пошире коленца -
Готов примитивный кронштейн.
Вот, следуя правилам Ленца,
Беру из пакета портвейн.
По принципу Гея-Люссака
Достал праворучный бурав.
Тут птичка мне с ветки… Собака...
А Ньютон-то, кажется, прав.
И вдруг замираю, балдея –
Красавица мимо идет.
Етишкин Ампер с Фарадеем,
Тудыт-твою, Бойль-Мариот!
Увы, нет такого закона,
Чтоб сразу ее за бока.
Скрутило мне формулой Ома
Два шейных моих позвонка.
С бутылкой в руке непочатой
Побрел я к себе в конуру.
Пеньком я, родился, ребята.
Пеньком я, похоже, помру.
Я встал из-за компьютера и к морю
пошел какой-то бунинской походкой…
Олег Дозморов, Москва
Пошел я к морю бунинской походкой,
По-ленински прищурившись слегка,
Со знаменитой чеховской бородкой
И шевелюрой, как у Маршака.
Тургеневским шагая захолустьем
Под пильняковский звон колоколов,
Вздохну с какой-то лермонтовской грустью
И улыбнусь, как некогда Крылов.
Поднявшись Айвазовским на пригорки,
Морской волны предчувствуя накат,
Остановлюсь у моря, словно Горький,
По-маяковски хмурясь на закат.
Как хорошо есенинским скитальцем
Мне бороздить некрасовскую Русь!
Зажму, как Гоголь, носопырку пальцем
И смачно, по-дозморовски сморкнусь.
Что таится в душах русских, -
Недоступное другим?
Запах утренней закуски
Под величественный гимн…
Владимир Решетников, Нижний Новгород
Пусть окрест меня чужбина,
Ты во мне, святая Русь!
Все встают при звуках гимна,
Я же к закуси тянусь.
Мне и петь, и пить по силе.
Офицеры за столом
Рюмки только пригубили,
Я ж занюхал рукавом.
Ночью дрался в вестибюле,
Утром пил одеколон.
Как узнал товарищ Мюллер,
Что советский я шпион?
Чехов в Мелехово едет,
Граф гуляет по стерне…
Только мне ничто не светит,
Скоро я остервене…
Вероника Долина, Москва
Вот какая незадача:
Что ни год, то в сентябре
Все писатели – на даче,
Я с лопатою – в дере…
Им – красоты. Мне – суглинок.
Мне – фуфайку. Им – пальто.
Им гулять среди осинок,
Мне копать свою карто…
Я, возможно, и не профи,
Зря пером своим скриплю.
Только вырытым картофе…
Всех поэтов переплю…
Ты, Шура, - неба звездного свеченье,
Ты – Бога наилучшее творенье,
Любовь моя и Родина моя!
Михаил Бобков, Городец
Ты неба синева и даль степная!
Ты, Шура, мне и реки, и моря!
Ты широка страна моя родная!
Ты отчий край, по правде говоря.
Никто не уличит меня в подвохе -
Признаюсь честно – ты моя страна!
Ты ум, и честь, и совесть всей эпохи!
Ты мне моё Отечество, жена!
Другой такой Отчизны Бог мне не дал,
Но я вчера не ведал, что творил!
Ведь получилось – Родину я предал –
С республикой соседней изменил.
Какое счастье – разлюбить!
Забыть бессмысленную муку.
Как будто сломанную руку
В ручей холодный опустить.
Игорь Шкляровский, Москва
Не знал я счастья – только муку,
Терпел жену что было сил.
Однажды сломанную руку
В ручей холодный опустил.
Вот это счастье, кто не знает!
С супругой мы теперь вничью.
Она суставы мне ломает,
А я к ручью…
Голова моя, голова,
Ты, по-моему, не права...
Как мне быть с тобой, дай совет,
Я хозяин твой, или – нет?
Сергей Щербаков, Москва
Я поэт и пишу слова.
Помоги же мне, голова.
Обижаешься, я гляжу...
Ну и я с тобой не дружу!
В глубине сокрыто нежное ядро.
Для кого-то в нем адамово ребро,
для кого-то в нем спаситель на осле,
для меня, признаться, продолженье сле...
Александр Маркман, Москва, журнал «Арион»
Если явится на ослике Христос -
Я задам ему единственный вопрос:
«При моём-то при таланте да уме,
Наконец, когда же стану я знаме…»
Тут поправит он у ослика седло,
Оглядит меня, насупясь, изподло…
И уехав поздорову-подобру,
У виска мне молча пальчиком покру…
Девушка красивая, как в сказке,
Умоляю, мимо не пройди.
Знай, что утоплю тебя я в ласке,
Нам с тобою будет по пути.
Валерий Шевченко, Новосибирск
Девушку красивую, как в сказке,
Засучив, как водится, рукав,
Искупать хотел однажды в ласке,
Да и утопил, не рассчитав.
Из отражённой глубины
Я выходил тебе навстречу.
Мы, как часы, разведены!
Но больше незачем и нечем.
Виталий Пуханов, Москва
Года не те! И потому
Сорвался миг любовной встречи.
Она сказала: - Ни к чему.
Ты согласился: - Да и нечем!
Мело, мело по всей земле
Во все пределы,
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Борис Пастернак
Когда душа средь бедствий плавала,
Когда весь мир лежал в золе,
Среди поэтов Вера Павлова
Лежала на моём столе.
Артем Филатоф, Нижний Новгород
Когда весь мир бывал в золе
И гасла вера,
Лежала Вера на столе,
Лежала Вера.
Нежнейшим снегом на горе
Килиманжаро
Лежала Вера на столе,
Она дрожала.
Без спроса, видишь ли, вошла.
Но знай же меру!
Лежать на плоскости стола
Не звал я Веру.
Я тут стихи писал, как мог,
Свои творенья.
И мне не нужно женских ног
Переплетенье.
Ведь кто увидит – нам хана,
Прощай, карьера...
Слезала Вера со стола,
Слезала Вера.
Стучало каплями дождя
По крыше дома.
Сказала Вера, уходя:
Дурак ты, Тёма!
И я, сижу – ни зверь, ни птица,
Клюю из банки витамин...
Самим собой – легко родиться,
Надел штаны – и гражданин!
Глеб Горбовский, Санкт-Петербург
Не каждый может так родиться –
Бесштанный, лысый и сырой,
Ни гражданин, ни зверь, ни птица,
Не бог, не царь и не герой.
Ни Блок, ни Фет, ни Маяковский,
Ни тип с горы, ни конь в пальто.
Штаны наденет – Глеб Горбовский,
А снимет – снова черт-те что!
Сумрак веет. Под звездами
Тенями плывёт.
День угас. А вечер с нами,
Нам легко вдвоем.
Побредём, любви не пряча,
В поле за курган…
Владимир Гаряев, г. Вязники
Выйдем ночью за плете́ни,
Скроемся в туман.
Ты в тени́ бредешь, я в те́ни,
Наша цель – курган.
Вдруг звезде́й увидев грозди
Где-то в вышине,
Ты спросила: сколько звёздей
На небосклоне́?
Сразу в наших отноше́ний
Пробежал сумра́к:
- Почему ты ударений
Сделала не так?
На́зло мне, наверно, снова
Ты хотишь разлад.
Коль не знаешь русских сло́вов,
Я вертаюсь взад.
Сколько можно этой драмы
Делать между нас?!
…Не дошли до кургана́ мы,
Как и в прошлый раз.
Оставайся же в тумане,
Да еще и в ночь!
И ушел я под звезда́ми
От любимой прочь.
Не прошла любовь проверку
Девки с мужиком.
Не люблю, когда коверкать
Русским языком!
Дай руку пожму, ты такое, старик, написал,
Такое затронул... такие, короче, глубины...
…Ты сам сочинил? Не, ты правда все сам накатал?
Да верю, чего ты, я просто признаться, блин, в шоке…
Лев Козовский, г. Москва
Здорово, чувак!
Не поверишь – растрогало очень,
Глубины задело,
Когда твою книжку читал.
Ну ты и башка!
Чумово, блин!
Я в шоке, короче!
Скачал в интернете?
Неужто всё сам накатал?
Респект с уважухой!
В натуре, ты истинный Пушкин!
А я-то, прикинь! –
В этой теме совсем ни бельмес.
Ну ладно, покеда!
До встречи, братан, на опушке.
Патроны купил я вчера,
Не волнуйся.
Дантес.
Неотменимого зноя
неощутимая боль.
Кто ты? Тебя я не знаю.
Ты меня знаешь? Яволь.
Дмитрий Быков, Москва
Господи! Как же я болен!
Как же наутро я плох!
Что это рядом за фройлен?
Где я её хэнде хох?
Кто ты? Я где тебя склеил?
Как ты попала в постель?
Ждет тебя муттер, ферштеен?
Ты бы оделась шнель-шнель.
Я от тебя не в восторге -
Видно, вчера через край…
Так что давай - гутен морген
И айн-цвай-драй, айн-цвай-драй!
Они мне снилися ночами
В отсеке лодки боевой.
И я смотрел, смотрел очами
На цвет их бело-огневой.
Юрий Пятанов, г. Кстово, «Яблони в цвету»
Мне снятся яблони ночами –
Их белый цвет и шум листвы.
Его я слушаю ушами
Двумя, что сбоку головы.
Цветы раскрылися отважно.
Гляжу на них, как в первый раз,
Гляжу – Внимание! Тут важно! -
Зрачками, спрятанными в глаз.
Вдыхаю носом цвет пахучий.
А чем вдыхать? Ничем иным.
И вдруг стишок на этот случай
Придумал мозгом головным.
Сажуся в кресло. Ягодицей.
Верней, обеими из них.
Одной садиться не годится –
Корявым выйдет светлый стих.
Короче, сел.
Как все, вприсядку.
И в позе сгорбленной такой
Я записал стихи в тетрадку,
Что примечательно, рукой.
Да, да, мадам и джентльмены,
Я записал их, чтоб потом
Для вас, друзья, вот с этой сцены
Прочесть.
Шевелящимся ртом.
Горохом камни на земле,
Но нам тепло вдвоём!
Мы целовались на ветле
Под проливным дождём!
Николай Симонов, Нижний Новгород
Синел бескрайний окоём
В начале той весны,
Когда сидели мы вдвоём
На кончике сосны.
Нам пел с тобою соловей.
Вдруг дунул легкий бриз, -
Ты в тот же миг под хруст ветвей
Слетела камнем вниз.
А соловей, как прежде, пел,
Приветствуя рассвет,
Пока я с нежностью смотрел
Моей любимой вслед.
Лист березы и дуба
Поспешили на вальс…
Прошептала: «Я – Люба»,
И спросила: «А Вас?»
Александр Темников, Санкт-Петербург
Раз в вагоне трамвая,
Помню я, как сейчас,
Вдруг услышал: «Я – Рая»,
И спросила: «А Вас?».
Чтобы дружбу затеять
С незнакомой мадам,
«Без пятнадцати девять, -
Я ответил. – А Вам?»
Вдоль по Невскому споро
Шёл трамвай этот наш.
Слышу: «Нет, я не скоро».
И спросила: «А Ваш?»
На вопрос этот честно
Отвечаю тотчас:
«Я – писатель известный»,
И спросил: «А у Вас?»
Все в трамвае чумели
От беседы такой.
А чего вы хотели
От слепого с глухой?
Наряжались в листики
Пальчики ветвей,
Заливался свистиком
Мальчик-соловей.
Леонид Димент, Нижний Новгород
Чижиком да пыжиком
Роща гомонит.
Баловался стишиком
Мальчик Леонид.
Говорят ребёночку:
При твоих годках
Не балуйся, Лёнечка,
Словиком в стишках.
Досвистишься свистиком –
Наберёшь хлопот.
Вон и дядя с пистиком
За тобой идёт.
Посиди тихонечко.
Дядя очень строг.
Испугался Лёнечка –
Ротик на замок.
Наряжались в листики
Пальчики ветвей.
Раздавались свистики
Из других щелей.
До зари взялась она за дела:
Из колодца полные принесла.
И с какой не встанет ли свёкр с ноги,
В печке уж румяные пироги.
Маргарита Шувалова, Кстово
Чтобы вышел искренний, не пустой,
Я беру в линеечку и простой.
У меня в израненной дремлет грусть,
Может, это старческий, ну и пусть.
Заблестели яркие на ночном,
Снова вижу сельскую за окном,
На селе достаточно до зари:
Наколи, растапливай, навари.
И пока не с ложками за столом,
Я с пустыми к дальнему за селом.
Поднимаюсь с полными по крутой,
Свекра слышу матерный – встал не с той.
Перейду с прогулочной да на рысь:
Вот твои румяные, подавись!
…Опишу простыми я сельский быт.
Свекру пусть икается –
Не забыт!