Камень кружевом льнёт
к брызгам солнца в сети витражей,
и безвременья гнёт
возвышает, дурманит, пьянит…
И ты сходишь на нет,
покоряясь…, позволив душе
ощущать чей-то свет,
оставаясь при этом в тени.
Параллелью небес
гулкий холод растоптанных плит,
в чистоту строгих месс
эхо вплавит мирской диссонанс…
На алтарь возложи
молчаливую тайну молитв,
отрекаясь от лжи,
обретая на праведность шанс.
Кто-то верит в судьбу,
ты – в себя… Путь у каждого свой:
свой харам и табу,
крест и месяц, Завет и Коран…
В многоликости игр
навсегда оставайся собой,
восхождение в мир
предваряя вхождением в храм.
28.12.2007 - 05.01.2008
Кровью ещё не оплаканных мною потерь
выплеснут солнечный свет на твои мостовые,
Франция... Странно, так странно поверить, не вы ли
были недавно другим, не таким, как теперь.
Сладкая жизнь - конфитюром на серый сухарь
прошлого... Я забываю... Нет, я забываюсь...
Франция... Тёплый ноябрь, я к тебе прикасаюсь -
и со стекла запотевшего катится хмарь.
Еле заметно открыта тяжелая дверь
в мир незнакомый, в закрытую ранее крепость...
Франция... На языке послевкусием терпкость
крови ещё не оплаканных мною потерь.
ноябрь 2007г.
Синий вечер мне махнет рукой,
сильный ветер распахнет окошко…
Я слезу смахну. Я, словно кошка,
остаюсь всегда сама собой.
Вспоминаю наших встреч пунктир
и хочу, чтоб ты поверил в сказки…
Я к тебе спешу. Я, словно краски,
разукрашу твой бесцветный мир.
Я молю, чтоб не опередил
моего желания случайно…
Палец возле губ. Я, словно тайна,
жду, чтоб вечно ты меня хранил.
Небосвод тускнеет, а звезда
догорит в ночи. Чужое бремя
унесу с собой. Я, словно время,
ухожу бесследно, навсегда.
Хочется шагнуть – и полететь,
вдаль, туда, где сердце не боится
ничего. Я есть… Я, словно птица…
Главное – на землю не смотреть…
02.06.2005
Зреют капли дождей в опустившемся замершем небе,
серых дней перелет из туманов в звенящую морось –
это время потерь затерялось в безвременьи… Небыль
с былью белою порознь.
Все мы втоптаны в грязь, в слякоть, в старость чернеющих улиц,
атакует десант мокрых листьев, заплаканы лица
городов, и под гнетом зонтов люди, скорбно сутулясь,
…знают – всё повторится:
как иголочкой, боль – точкой, птицей, пронзающей ветер –
монотонно в висках; жажда суши, надежда на холод…
Зреют капли дождей… Выдох неба застыл на рассвете,
былью белою сколот…
13.11.2006
Осень писала с грустью письма ночами,
кляксы чернильной грязью на листья ставя…
Ей иногда Зима с утра отвечала:
«…корочка льда… иероглиф «прости» на стали
скользких, блестящих крыш… Уходило Время
вверх по ступеням туч, спотыкаясь ровно
стрелкой секундной тонкой о капель семя –
Дождь-Казанова пачкал им Землю снова…
Осень ждала Зимы, умирая тяжко,
кашляя кровью терпких ягод рябины,
жадно туман глотала, как дым – затяжка –
тщетно пытаясь выдохнуть белый иней…
Вслушивалась в закат – не идёт ли? – Тихо…
Вглядывалась в рассвет, замирая странно…
Только смеялось Солнце, зеркальным бликом
в глянцевой глади луж оставляя раны…
Осень писала письма, писала часто…
Ныла, звала, шептала, просила: «Спой мне!»
И в пустоту кричала: «Отдай мне счастье –
просто приди… И позволь мне уйти спокойно…»
09.12.2005
...для Насти
Снова осень. В сердце октября
пожелтели тонкие осинки.
Ветер заплетает паутинкой
водяные ниточки дождя…
Снова осень. Шелестит листва,
расстилаясь шёлком под ногами.
И летят, летят под облаками
вереницы журавлиных стай…
Снова осень. Солнышком с руки
светится кленовый жёлтый листик.
И горят рябиновые кисти,
как костров осенних огоньки…
16.10.2006
Ветер случайно выкатывает на Небо яблочное Солнце,
такое слегка недозрелое,
но весьма аппетитное…
Зачем, интересно?
Из тёплой норы Звёзды видны даже днём, как из колодца…
А Солнце такое белое,
всё в лучах – небритое…
От него в голубой Вышине становится тесно.
Звёздочки, удивляясь, валятся на землю конфетками,
разными, но чаще мятными,
пригоршнями прыгают,
задевая провода…
Но вдруг перед глазами всё становится чёрно-белыми клетками,
а уши – неслышно-глухо-ват(н)ыми…
Свет наваливается глыбою
в жизнь-стакан куском нерасколотого льда…
Но это всего лишь временные сбои далёких, непонятных систем –
не стоит обращать внимания…
Лучше снова пересчитать
убегающие Облака –
Их количество постоянно меняется и дробится в связи с тем,
что так нестабильна скорость истирания…
А бывает и так – Хвать! –
и замешкавшееся Облако загребает чья-то огромная рука.
Начинается слепой Дождик – кидается каплями морковными,
с одной стороны острыми,
а с другой – округлыми,
возбуждающими что-то ещё, кроме аппетита…
От этого так хочется расслабленно улыбаться, дыхание ровное
сохранять, взгляды – постными,
томно-смуглыми…
Но не дождавшись этого, Ветер уносит дождика сито…
И вот уже заметно постаревший День, кряхтя, собирается в дорогу,
забирая с собой глупых Бабочек,
прозрачный Воздух
и пенье Птиц…
Но и без них передо мной столько всего, и этого Всего ТАК много –
Бесконечность кружочков и палочек…
И вот я снова обретаю свободу
моих чёрных ресниц…
02.12.2005
I
Произрастая из добра и зла,
из юных вод и древней, мудрой тверди,
жизнь, как цветок пробьется. Как лоза,
взметнётся вверх, в распахнутые двери,
в лазурь небес, что кровью в ночь сползла,
и в ней несчастьем тьмы устало бредит.
И в этот миг откроются глаза,
заклятьем станут Азы, Буки, Веди…
Мы встретим сон, в нём явь не замечая,
пойдём вперёд, не двигаясь ни чуть…
И, недвижимы, в Даль продолжим путь.
И так всегда – себе всё зло прощая,
мы доброту пытаемся вернуть –
всем существом различия венчаем…
II
Всем существом различия венчаем:
пред алтарём раскаянья и слёз
мы то ли песнь поём, то ль жалко лаем,
лишь на секунды вырвавшись из грёз.
Мы ждём суда, колеблемся у края:
шагнуть? – и всё… и нет ненужных поз.
Но не спешим – и снова правда злая
твердит о том, что верим не всерьёз
в такую смерть… А смерть опять спасла
от страха жить, от страха быть собою
в безумной страсти, названной любовью –
и наступает света полоса…
Но вот вопрос, что в сердце бьется болью:
всегда ль горька и искренна слеза?
III
Всегда ль горька и искренна слеза,
всегда ли мы с собою откровенны
и так чисты, как день и небеса? –
ответ несёт с собою перемены.
Но мы молчим. Нам выгодней плясать
под дудку ту, что хвалит непременно.
Так легче жить, в единое связав
святое с ложью, душу – с телом бренным…
Ах, сколько раз мы глупо промолчали!
Мы безутешны, да... Мы – мотыльки,
вспорхнувшие с карающей руки
и устремившиеся в сказочные дали…
А жизнь одна (светла, как огоньки),
рождённая и в счастье, и в печали.
IV
Рождённая и в счастье, и в печали,
чужая мысль нам кажется своей.
А мы опять, опять стоим в начале –
в начале века, жизни, года, дней.
Ещё вчера мы весело кричали
о том, что нет на свете веселей
конца пути… И ждали у причала,
где все равны, где нет ни королей,
ни бедняков. Но многого сказать
мы не смогли иль просто не успели…
Вот так уйти – мы этого хотели?
Но снова в утре выцвела роса –
мы утвердились в нашем хрупком теле
и в торжестве свершенья ремесла.
V
И в торжестве свершенья ремесла
найдётся смысл, а, может, что-то кроме.
В бессвязном шуме – чьи-то голоса,
свобода мысли – в ограждённой зоне –
и силы всё успеть за полчаса.
И радость жизни – в материнском стоне…
В армаде туч – слезинка, бирюза,
частичка солнца – в крохотном бутоне.
Найдётся всё: вой штиля – в ветре шквальном,
большое – в малом, малое – в большом…
И целый мир – в листке с карандашом…
Так мысль одна закружится летально,
оставленная в теле нагишом
иль брошенная под ноги случайно…
VI
Иль брошенная под ноги случайно
моя река движением ресниц,
безмолвной тенью (в Лете нет звучанья
и нет начала, как и нет границ
вне) или сон, мной понятый буквально… -
что вижу я в мельканьи быстром лиц
и в окруженном светом обручальным
паденьи лёгком быстрокрылых птиц?
Я вижу ночь. В ней кроется гроза.
Сверканье молний, бешеное пламя
рождают букв узор на тонкой ткани
Слепого неба (мне самой под стать)…
И я шепчу безумно яркой грани:
ты много ль правды в мир с собой несла?
VII
Ты много ль правды в мир с собой несла,
немая птица временного счастья?
Ты, тенью снов сознание устлав,
просила жертв улыбкой злобной пасти.
Со мною плачет тонкая ветла,
прощаясь с ветром… Я играю кластер
по нотам туч, вложив в твои уста
любовь и боль, желания и страсти –
и расцветает время розой чайной,
но ненадолго. Я смотрю с тоской –
а до тебя ещё подать рукой…
Я проклинаю выбор мой прощальный –
ведь я ждала не смерть или покой,
а истины и в чудо веры тайной…
VIII
А истины и в чудо веры тайной
я не нашла – я их искала зря
вдали от нас… Обуглена лучами
жестоких солнц, ко мне пришла заря,
не в жаркий зной святой земли песчаной,
а в стужу мне родного января.
Но не одна – с другими палачами,
мне приговор обещанный даря.
Её речей вкусив густой дурман,
упала вниз с прозрачной, шаткой выси.
Со мною вместе – кирпичами мысли…
Я поняла: моя лишь в том вина –
простые вещи, а не мудрость истин
познать спешу, узрев во всём обман.
IX
Познать спешу, узрев во всём обман,
так много букв, так много их значений,
вторые роли отведя словам…
Я далека от штампов чьих-то мнений.
Я погружаюсь в бездну, в сон, в туман,
не жду тепла, прощания, прощенья.
Цветных конфеток полон мой карман,
(моих стихов – для чудищ угощений)…
Но огонёк дрожит от сигареты:
да, я боюсь… Я, как и все, низка.
И, как и всех, гнетёт меня тоска
и жажда славы, золотой монеты…
Да, я боюсь… последнего броска,
но дам надежде смысл искать ответы.
X
Но дам надежде смысл искать ответы,
пусть только это я смогу отдать,
одним тобой хранима и согрета…
Моих сомнений армия ли, рать
не сбережёт любви твоей заветов,
а ты позволишь мне спокойно спать…
Кораблик порван, старая газета
горит в огне, и вместе с нею страсть.
И с ними я сгораю в жаре этом…
Моя любовь, запомнишь ли меня
угасшей в искрах света ли, огня
безумных дней обугленного лета?
А я проснусь в объятьях сентября
не важно где, но веря в это Где-то…
XI
Не важно где, но веря в это Где-то,
я появлюсь, умытая росой,
и улыбнусь траве, берёзам, ветру…
Кем буду я – ромашкой, стрекозой?
С чужим лицом я покажусь рассвету…
Не побегу доверчиво, босой
искать себя и новую планету:
я – тонкий колос, стебелек простой,
и я молчу…И нет на сердце ран,
и сердца нет – его я не просила.
Спасибо, боль, за то, что отпустила!
Но как мне быть – попала я в капкан –
не применить подаренную силу…
О, жизнь моя! Ты – щедрость иль тиран?
XII
О, жизнь моя! Ты – щедрость иль тиран?
Кем ты меня задумала представить?
Я – просто точка, брошена одна
слезою слабой на ладонь из стали…
Ты думаешь, что я щедра, умна,
что я, как ты, могу других оставить?
Ты не права… Угрюмая луна
глядит на мир сквозь радужные ставни
усталых век – в них нужные ответы…
Я отражаюсь в лунном естестве,
прошелестев слепым дождём в листве.
На расстоянии всего лишь только метра
твои глаза… В них чернота и свет:
ты – порожденье связи тьмы и света…
XIII
Ты – порожденье связи тьмы и света…
Ты поглощаешь мощью, кривизной
водоворота… Кружишь в танце ретро
и тянешь властно, тянешь за собой
в искристость па двуличного балета,
где я на сцене предстаю нагой…
А все актёры – дамы и валеты,
простые карты… Вертится глагол
в моих стихах – моя саднит гортань
от этой гонки, реплик неуместных
и откликов губительных и лестных…
Себе твержу, не сдерживая брань:
Молчи, нелепая! И знай же своё место!
Ты – только тень, меж двух различий грань…
XIV
Ты – только тень, меж двух различий грань,
моя любовь, и жизнь, и смерть, и вера –
вы все – одно, лишь двадцать один грамм…
Невелика и так нечётна мера…
Опять смеётся утренняя рань,
опять весна стучится с мартом первым
и мне сулит собою светлый рай…
Какой по счёту? Сорваны барьеры
моих надежд, развеяна зола
стихов и дум, и криков, и молчанья,
что для меня так много означали
тогда, давно… Я бью ребром весла
по глади вод, о вечности мечтая,
произрастая из добра и зла.
XV
Произрастая из добра и зла,
Всем существом различия венчаем…
Всегда ль горька и искренна слеза,
Рождённая и в счастье, и в печали,
И в торжестве свершенья ремесла,
Иль брошенная под ноги случайно?
Ты много ль правды в мир с собой несла,
А истины и в чудо веры тайной? –
Познать спешу, узрев во всём обман…
Но дам надежде смысл искать ответы,
Не важно где, но веря в это Где-то…
О, жизнь моя! Ты – щедрость иль тиран?
Ты – порожденье связи тьмы и света…
Ты – только тень, меж двух различий грань…
12-13.01.2006
Алчные взгляды ласкали желанное тело –
смуглые шея и грудь были слишком раздеты…
Рвались гитарные струны… В руках – кастаньеты,
в бешеном темпе плясала она тарантеллу.
Сердце стучало так часто в ответ тамбурину,
туфельки в такт отбивали блажные чечётки…
Каждый в таверне хотел бы коснуться красотки –
кто-то из них горстью меди швырнул в балерину,
Думал – поднимет… Она же нахмурилась грозно…
«Хочешь меня?» - дёрнув плечиком, крикнула смело, -
«Хочешь МЕНЯ? Так станцуй же со мной тарантеллу!
Хочешь? Решайся сейчас, а потом будет поздно…
Слушай условия,» - едко измерила взглядом, -
«Есть на кону только я – справедливо ли это?
Ставишь себя? Свою жизнь?» - не дождавшись ответа,
щёлкнула пальцами, - «Вынести чёрного яда!»
Быстрый укус… И застыли в порту каравеллы…
Страшный, огромный паук притаился меж снеди…
Танец кружил… Бедолага на горсточке меди
бился в конвульсиях страсти под смех тарантеллы…
11.10.2005
Крошки чёрного хлеба
не видны в чашке с кофе…
Беззвёздное небо…
Жёлто-масляный лик луны
медленно тает каждое утро…
Привычный завтрак…
Капли дождя
на оконном стекле…
Отражение моих слёз?
18.04.2006
Пластик карт…
- Поиграем?
- Сыграемся ли?
Откровенная фальшь диссонансом секунды –
скользкий март
острым краем
касаясь земли
струны-нервы тревожит дыханием скудным…
- Проиграть!
- Всё с начала
до слова «конец»?
А расклад всё не тот… Канделябры не в моде…
Сон… Кровать…
Укачало…
Считала овец…
Вновь пригрезился бред /видно дело в погоде/:
Преферанс…
У рояля
звериный оскал,
черно-белые клавиши топятся вязко…
Пьян миманс,
и в финале
всё кружится бал
в предвкушеньи того, как низвергнутся маски…
Громом туш,
рёв оркестра…,
немеющий зал
от увиденной лжи, притворявшейся раем…,
груда туш…
А маэстро
прищурил глаза,
на ладони блеснул пластик карт…
- Поиграем?
Снова становишься маленьким-маленьким,
небо простуженно лает и кашляет,
с паром седым выдыхает: «Будь паинькой!»,
кормит противной, скомкавшейся кашкою…
Листья-слюнявчики выстирать некому,
сгорбившись, бабушка-осень исходится…
Можно мне больше не быть человеком и
к солнцу вспорхнуть с подоконника горлицей?
Высь, задыхаясь от влажного месива,
сплюнула новую порцию манного
варева… Горлицы тихая песенка
сгинула в серости утра туманного…
09.11.2005
Водой серебристой стекаю...
...............................................беззвучно стекаю
по кромке событий,
надломленных светом и тенью...
И время ласкаю...
...........................я – капелька, я – запятая
на тоненькой нити
вселенной ажурной плетенья...
Я ветром траву обнимаю...
...........................................легко обнимаю
и волосы глажу
деревьев, уставших и спящих...
Я звукам внимаю...
.............................я – тайна, я – тишь, я – немая.
И многие скажут:
«Она не была настоящей...»
Я злым языком обжигаю...
..........................................чужих обжигаю:
и глупых, и смелых,
и сильных, и слабых, и мёртвых...
Я в жизнь не играю...
..................................я – правда, я – боль, я – нагая.
Сквозь чёрное белым
рождаюсь – и прошлое стёрто...
Я влагой, огнём наполняюсь...
..................................................тобой наполняюсь,
Тебя принимая,
Твоё забираю дыханье...
Я плачу, не каясь...
.............................я – суть, я – дорога, я – старость,
Я – просто прямая,
И нет у меня расстоянья...
06.12.2005
Ножницами ли, лезвием ли, скальпелем ли
искусно вырезают прошлое, атрофированное…
Тёплые, грязно-красные капли в пыли –
странным узором – незапланированное…
Добрые руки ощущаются в ватном теле,
без согласия удаляют самое дорогое с жёсткого…
И голос тихий, знакомый: «Ну что, полетели?
Ну что ты медлишь, наивная? Ждёшь кого?»
Некого… И никого из знакомых не узнаю…
А тушью чёрной по небу горластые вороны
пишут и пишут звучащие знаки – букву свою
отыскать бы, чтоб разделиться хотя бы поровну,
Пускай не больше, чем бесполезное - просто напополам –
я привыкла к тяжести: и в руках, и в сердце, и ещё глубже…
Но ответ на запрос мне известен заранее, и не нужен –
здесь всё чётко: в дорогу – ровно 21 грамм*…
21.11.2005
*Человеческое тело после смерти становится легче ровно на 21 грамм.
Может быть, столько весит наша душа?
Я иногда до конца отдаюсь своим чувствам и делаю всё невпопад:
в ночь выхожу я под дождь проливной и танцую, душой отражаясь в асфальте…
Я, как года, слёзы трачу, внимая осенней тоске… Ноет грудь… В листопад
вновь обнимаю нагие стволы – пусть им хрупкое тело моё станет платьем…
Я вторю песне печальной и с птицами вдаль, в невесомые рвусь небеса –
плоть каменело, бездушно с землёй постаревшей, увядшей прощаться не хочет…
Я погружаюсь в минор пентатоники ветра, теряюсь в его голосах,
рябью на водной мерцающей глади реки шепчет он и щекочет…
Я ухожу вглубь заката и раны свои заживляю… Энергия, свет,
жизнь и огонь на прощанье багрянцем кровавым раскрасили блёклые листья…
Я преломляю пространство, сквозь слёзный хрусталь наблюдая, как теплится цвет…
Чтобы прочувствовать боль расставания, вниз опущу онемевшие кисти…
Я трону камни остывшие – холодом звонким и колким наполнится вдох.
Иней покроет рассвет, что на выдохе вырвется из обессилевшей ночи…
Я ощущаю отчётливо то, что сейчас мир беспомощно слепооглох…
Я и сама неумело, бесцельно бреду, не стремясь отличаться от прочих
тварей, … когда до конца отдаюсь своим чувствам и делаю всё невпопад…
август'2005
Розовый сок по щекам – ах, какое же баловство!
Липкие руки, колени – и мыться не хочется!
Корки арбузные брошу завядшему августу…
Лето, прощай… Здравствуй, осень – моё одиночество?
Черные слезы плюю аккуратно в тарелочку,
помню, как раньше – в ладошку – и мамино: «Боже мой!»
Где же ты, прежняя, нежно-весенняя девочка?
Косы обрезаны, ленты атласные сложены…
Жизнь минус лето… С годами меняется разница,
стал почему-то несладким сок в сахарной мякоти…
Август заплаканный солнечным зайчиком дразнится
перед сентябрьской тоской, облаками и слякотью…
10.08.2006
Деревья усыпаны гроздьями чёрных ворон,
а ветер пытается в спешке собрать урожай…
И листьями перья слетают с горланящих крон
на белую землю и белый металл гаража…
Пишу под копирку узоры двойного стекла,
сквозь призму смотрю на кривляние тонких берёз,
желающих сбросить нависшую копоть, стремглав
бросаясь то к небу, то к швам отпечатков колёс…
Рисую портреты мечты и действительных зим,
слегка улыбаюсь тому, чего, кажется, нет:
вот здесь – мир прекрасен, наивен и неуязвим,
а здесь – всё другое, и это – мой автопортрет…
Я – та же зима, с её чутким, щемящим теплом,
хранящая мысли о том, чего быть не должно,
лелею надежду и странное слово «потом»
и рвусь напролом, напрямик, а не по окружной…
Я музыку слышу в уродливом карканье птиц,
и в скрежете ветра, летящего издалека –
и нотами сыплется тушь с неподвижных ресниц
на белую кожу и белую плоскость листка…
30.01.2006
Кисти рук обмякли в тишине…
Не звучу – и не живу. Так странно…
Музыка залечивает раны,
а её молчанье - …нет.
Россыпь чёрных бисеринок – след
чьих-то мыслей… Их понять хотела.
Музыка – душа моя и тело,
а её молчанье – …нет.
Не успела. И погашен свет…
Я ещё дышу, но через силу.
Музыка? Её почти забыла,
а её молчанье - …нет.
14.04.2006
Чистый лист… И ни строчки, ни слова, ни вздоха…
Боли нет, вот опять сердце бьется так ровно.
Я ослепла – от света, от звуков – оглохла,
от тепла и любви – холодна и бескровна.
Осторожней! Я как никогда осторожна:
каждый шаг – просто шаг /от земли – ни на йоту/…
Мне не сложно. Поверьте, ни капли не сложно
быть как все: дом, семья, к 9-ти – на работу –
просто так, день за днем… Летом – в отпуск, на дачу.
Лунный месяц по КЗоТу всё так же обещан.
В полночь – сплю… Просто сплю – не мечтаю, не плачу,
только этим теперь отличаясь от женщин.
В кухне свет погашу. В небе серп кровоточит,
он живет без зарплаты, без спирта, без тока.
Просто свет, просто звук, просто сон этой ночью –
чистый лист, и ни строчки, ни слова, ни вздоха…
14.07.06
Ныряю в свет, за двери выходя…
И мне в награду этот день весенний.
Пушинкой вербы пахнет воскресенье,
умыт асфальт святой водой дождя…
Мой город спит… Проспект ещё молчит …
Родной тупик – и через арку – к храму
иду… Я здесь ходила в школу с мамой
и в рюкзаке таскала «кирпичи»…
Здесь тишина над Каменным мостом,
и глубина безоблачного неба,
и чистота… И кто-то крошки хлеба
для голубей оставил – на потом…
Здесь круто вниз по улочкам скользят
ручьи… И звон ручьёв и колоколен
звучит во мне, мой город им наполнен.
Не надышусь, а не дышать нельзя…
Здесь каждый шаг по гулкой мостовой
напоминает детство, смех, веселье…
Я, погружаясь в это воскресенье,
иду к тебе, весенний город мой…
13.04.2006
Я иду по тонкой ниточке –
Смело дёргаешь верёвочки.
Штопаю сомнений дырочки
Я доверием-иголочкой.
Слёзы по щекам фарфоровым,
Но счастливо улыбаюсь я.
Вот мой текст: «Как это здорово,
Что со мной всегда мои друзья».
Я танцую так уверенно,
Твоих рук ловя движения.
Я тебе так слепо верила –
Ты плевал на моё мнение.
Порвались пуанты, содраны
В кровь колени, сердце – вдребезги.
Как дешёвка были проданы
Свет и вера – не видать ни зги.
А спектакль окончен. Я одна.
Сцена, зал, пустые креслица.
И на мне одной лежит вина,
Та, что в сердце не поместится.
И тряпичную порву я грудь,
Оборву с запястий путы я,
И пойду искать надёжней путь,
Без тебя движенья путая.
Сбросив кружевное платьице,
Горько-горько вдруг заплачу я.
И слеза по щёчке катится,
Но теперь уж настоящая.
29.06.2005
Что смотришь? Что надо?
Отвечай!
Терзаешь зачем взглядом?
Душа и волосы с проседью…
Осенью
часы на стенке капают ядом…
Встречай,
говоришь, случайную гостью?
Что-то шепчешь, лопочешь
невнятное…
Что, в самом деле, хочешь?
Говори, давай, громче!
Гончей
шавкою лаешь, тявкаешь… А очи
горят, мятные,
сущностью твоей волчьей…
Чудится что ли? Бредится
дикое, малое
в лике знакомом… Мельница
продолжает тупое движение –
в пыль сожжение
времени… С трудом верится:
не узнала я
в зеркале собственное отражение…
27.08.2005
Белые кубики сладкого сахара
плавятся в чашке, темнеют и крошатся.
Снежные хлопья, как листики сакуры,
падают… Режу лимонную кожицу
тонко… Как тонко метелица светится –
ветра холодно-чужого невольница…
Мерно скрипит деревянная лестница –
это ко мне приходила бессонница.
Пой же! Я тоже умею быть верною
спутницей, стражницей, каторжной, висельной…
Только я жить не могу полумерами,
только я быть не могу полумыслями.
Рядом! Останься на долгие полночи
в тихом кухонном уюте и слабости…
Ложкой давлю нежно-жёлтые корочки
в приторно-терпкой заварочной сладости…
Тают кристаллы в тепле между рамами,
тают в тепле недопитого чая. И
ночь умирает, изъедена ранами
утра… А с нею уходит отчаянье…
13.02.2006
Кораблики бумажные – тетрадные листочки,
А на бортах нестройные, расплывшиеся строчки,
И рифмы неумелые, и на полях сердечки…
Уносит слёзы девичьи в осенней дымке речка…
Кораблики бумажные… Ей так забыть хотелось…
В душе проснулась взрослая, безжалостная смелость –
И мысли, что так дороги, что думались ночами,
Судёнышками утлыми с теченьем прочь умчались…
Кораблики бумажные уже никто не сложит,
Теперь смеётся девочка: «Тогда была моложе…»,
А где-то в светлой гавани уплывший вдаль когда-то
Кораблик всё же встретился с мальчишеским фрегатом…
26.08.2005
Кружево платья давит петлёй на шее...
Третья позиция так просто осточертела...
О чём вы говорите? О возможности каких отношений?
Если невозможен даже диалог души с этим телом...
...............
..."Вежлива, скромна, приятна в общении,
вкус отличный... Всё, в общем, соответствует ГОСТу:
пропорции, объёмы тела и сантиметры роста...
Ну и, конечно, проста и удобна в обращении"...
...............
Холодно и жарко одновременно от наготы,
но моей обнажённой души никому не надо...
Да и что сможешь дать мне ты, ты, ты...,
просто за то, чтобы она была всегда рядом?
...............
..."И самое главное - выгодна необычайно:
только сейчас! И только за 50 процентов!!!"...
...............
Лучше бы всё было с самого начала печально -
Что-то вроде: "Такое бывает - отслоилась плацента..."
Бежать! Плевать, что подумают другие пленники!
Румянцем окрасилась пластика холодная млечность...
"Она во всём виновата," - думала, срывая с запястьев ценники, -
"Неизлечимая болезнь куклы - человечность..."
22.10.2005
Чёрной слезой по щеке – потёкшая тушь,
Кожей второю – намокшее платье-шёлк...
Смоет усталость глубокую дождь-душ –
Станет легко, невесомо и хорошо.
Чьё-то дыхание близкое – шелест ив,
Гулкое эхо сердечных биений – гром.
Ночь наполняет запахом спелых слив
Струй серебристых и лёгких живой хром.
Глаз твоих светлых пронзительный помню взгляд
И на бумаге – заклятия – слов вязь...
Сладкий нектар? А эксперты напишут: «яд»...
Дождь и земля – по отдельности, вместе – грязь.
Хляби разверзнутся. Молнии вновь и вновь...
Вспышками яркими встречи, но лишь на миг.
Просто привязанность? Верю, что нет! – Любовь!
Лишь совпадение – мир, один на двоих?
Нежно обнимешь, и влагу дождя впитав,
Вместе сольёмся – от плоти плоть в новом дне
Новый росток родится средь диких трав
Напоминаньем о ливне, тебе и мне...
22.07.2005
Я буду лёгким ветром
Травы тревожить утром,
Я буду тёплым светом…
Я растворяюсь будто
В каплях небесной влаги,
Что вперемешку с градом,
В ритме, размере, шаге –
Лишь бы с тобою рядом.
Я невесома вовсе –
Я поднимаюсь в небо…
После наступит осень,
Ну а вначале – нега…
Я разобьюсь о скалы,
Слово забуду «если»,
Мига не будет мало,
Лишь бы с тобою вместе.
Я стану чем-то новым.
Спектром раскрашу чувства
Я через призму слова –
В сердце не будет пусто.
Стану твоим дыханьем,
Капелькой слёзной, горькой,
Небом, травою, камнем –
Лишь бы с тобою только…
26.06.2005
Начинаем расчет по порядку:
10
негритят затеряются в темноте,
не успев до конца ритм жизни
взвесить,
совершая поступки совсем не те…
Если б нам вариантов представить
9,
как кошки тогда бы могли мы жить,
и не очень стараться друг другу
верить,
сами по себе по земле ходить.
Мы рисуем в тетрадочках цифру
8 –
знак бесконечности повернутый на пиR пополам,
словно вечно чего-то у жизни
просим,
то, чего не дано в этой жизни нам.
Испытать удачу спешим – ведь
7
дней в неделе, и в музыке – семь нот.
На семёрку поставим мы деньги
все,
да на тройку с дамой… Вдруг повезёт?
Перестанем бояться излишне.
6
означает лишь инь и стремленье вверх,
эволюции духа продолжим
петь
песню неба, рождая счастливый смех.
Мы учились всегда и только на
5,
познавая огромный и сложный мир.
Постараться побольше нахапать,
взять –
вот девиз наших самых любимых игр.
Нас всегда окружали стены –
4,
и стояла задача номер один –
отыскать пятый угол в квадратном
мире
и сплести в окружность прямые дни.
Сказку на ночь запомним навсегда.
3
попытки легко приведут к победе,
через тернии помогут нас
провести
непонятные аз, буки, веди.
Нас с тобою, милый, всего лишь
2
человека. Но вдумайся в слово «вместе».
Постарайся поверить, что я
права,
постарайся всегда быть со мною честным
и отбросить иллюзию, что
1 –
в поле воин. Уж слишком жестока правда.
Но при этом свою линию
гни,
решив, ЧТО для тебя – главное.
Мы все наши беды округлим в
0,
и плюс на минус всё равно будет – плюс!
Навсегда из жизни вычеркнем
боль
и ключ зажигания повернём…
Пуск!
05.2005
Белым облачком дым –
К небесам, где всё так невесомо…
Так готова и я…
(Приподняться бы чуть от земли).
Только старцам седым
Это чувство, наверно, знакомо:
Видеть выше дождя,
Глубже моря, ветров впереди.
Спелых яблок бока
Послевкусием выцветшей стали
Станут после грозы,
После бури, стонавшей навзрыд.
Мы оставим в веках
Всё, что много и глупо писали…
Горькой солью слезы
Кто-то, может быть, прах окропит.
Пересохла гортань…
- Sancta mater! Sanctissime Jesu! –
Повторяю опять
И в беспамятстве падаю ниц…
Но незыблема грань,
Не унять погребальную мессу…
Обессилела мать
Плакать подле сыновних гробниц…
Трону пальцами день,
Как вуалью прикрывшийся ночью,
И усну, наконец
На траве, полной капель росы…
И незримая тень
Мне опять что-нибудь напророчит
И багряный венец
Мне вплетёт в беспокойные сны…
05.2005
Мелом музыку мечу,
меньше малого млечный
мир. Мытарствами мирра
мажет матовость мира.
Морем, маревом, мантрой
мерю милости муки.
Мили мутного марта
миновали минутки…
Материнства манжеты
мнут мятежные мысли –
может, можно меж меты
мне меняться? Монисто
мает медность монеток,
монотонно мерцает:
мне – мораль малолеток:
минарет, месяцами
молодыми малёван,
мыльность мерзкого мокко,
местечковая мова,
мака мор, морок мокрый…
Матерились молитвой,
мордой манну мешали –
мрут миры монолитом,
метастазы – мечами
минусуют. Минора
мрак мельчает: мал..., мельче:
миг меняется мною –
мелом музыку мечу…
14.03.2006
Чёрный котёнок игрался с волшебным клубком,
Лапкой когтистой дырявил небесную шаль...
Прыг! - и случайно из миски пролил молоко -
Капельки-брызги, застыв, превратились в хрусталь.
Нитку тянул, распуская ажурную высь,
Весь в белой пряже, пушистым крутился волчком...
"Ах ты, негодник! Бесёнок бессовестный! Брысь!" -
Бабушка, крикнув, в сердцах погрозила крючком.
Мягкий комочек урчал и прощенья просил,
Только под утро, в колени уткнувшись, уснул...
..............................................
Вечность-старушка, ворча, выбиваясь из сил,
Ночке-котёнку вязала игрушку-луну...
11.10.2005
Дождь неожиданно осенью поздней ослеп,
Степ
Капель на крыше – печально-устойчивый ритм…
Грим
Города тает, являя заброшенный склеп,
Креп
Листьев размок… Только мы о любви говорим
Им…
Утренних звёзд шелест больше не слышен, увы…
Швы
Снова саднят, кто б от боли предвЫходной спас?
Раз…
Финишный счёт надрывает упругую высь…
Вы,
Дайте возможность, чтоб этот огонь не угас
В нас…
Танец последний… Без права отказа… Вперёд!
Лёд
Скоро стеклом танцплощадки покроет небес…
Вес
Тел потеряем, срывая измучивший гнёт…
Ждёт
Что-нибудь новое, что-то без лишних завес,
Без…
25.10.2005
Город пасмурный спал… /снова день незатейливо прожит/,
И дрожащая тишь заполняла пустоты дорог…
Ярким бисером звёзд вышивала небесное ложе
Рукодельница-ночь, облаков пелену распоров.
Лунный свет моросил, через сито деревьев просеян,
Вместе с мелким дождём улизнув из прорех высоты…
Дерзкий ветер затих, завороженно, словно растерян
От увиденной вдруг на Земле неземной красоты:
Силуэты домов обернулись искрящейся тканью,
Обновленьем своим отмечая приход Декабря,
И осталось для всех навсегда неразгаданной тайной,
Как на ветках застыл звёздной колкостью бисер дождя…
29.11.2005
Переверну небрежно лист,
не дописав тебе ответа –
я разобьюсь о грани света,
лишь сделав шаг из-за кулис…
И твой вопрос застыл, повис,
оставшись частью страсти лета…
Я не отвечу. Я допета.
Я растворюсь в толпе актрис…
Партер срывается на визг –
взлететь пытаюсь с края рампы,
встаю несмело на пуанты
под крики трепетные «Бис!»…
…Но в зале резко гаснут лампы –
и я лечу…
безмолвно…
вниз…
09.02.2006
Медью квадратного солнца на сером полу
выплеснут свет… Двери заперты, названы числа…
Стёкла разбитые выпьют вечернюю мглу,
что над белёными крышами тенью нависла,
и потеряются в красках включённых окон…
Пепельно-тёплая пыль на остывших перилах…
Шёпотом время о вечности здесь говорило,
но замолчало… И вышло, усталое, вон…
Тикают ходики… Старое фото… Клочки
жёлтых газет… Зеркала почерневшие… Письма…
Кружка без ручки… И ключ перегнутый торчит
в дверце комода… Забытые вещи и мысли…
И пустота заполняет пространство меж стен,
прошлые жизни разбросаны в сумраке комнат.
Время ушло, и о нём почему-то не помнят
люди, зашедшие за поворот перемен…
14.02.2006
Гордость и смелость стОят, увы, недёшево –
Злое «железо» правит свободомыслием.
Мы – те же лошади, в шорах слепые лошади…
Встань на дыбы – отхлестают, а, может, выстрелят.
С детства растят в упряжке… Твердят: «Да тише ты!
Дёргать не смей! Осторожнее с хрупкой ношею!!!»
И улыбаются: «Радуйтесь – всё же дышите!»
Мы – только лошади, просто немые лошади…
Платят за верность презрительно, медно-грошево…
В добрых глазах слёзы с кровью не видят, кажется.
Разве быть лошадью, сильной, красивой лошадью –
Значит быть чьей-то? Безвольной, послушной, скажете?
Разве нельзя вдруг сорваться в галоп иль в иноходь
И растоптать уздечку копытом в крошево?
Слушайте, люди! Ну, вы-то поверьте! Вы-то хоть!
Можно быть лошадью… Только свободной лошадью!
Асфальт отражается в небе,
а небо – в асфальте,
глаза закрываю – в них та же
осенняя краска…
Крошу ломтик чёрствого хлеба
для птиц – прилетайте!
И мне пригодятся однажды
забота и ласка,
и в серости мёрзлого утра
забытые слёзы,
и крылья, и голос, и вера
в хорошее завтра,
и белого инея пудра
на ветках берёзы,
и свежесть попутного ветра,
и крошки на завтрак…