* * *
И чудится, что мы навек хранимы.
Но догорает чёрной свечкой Рим,
Ещё вчера блистающие нимбы
Покрыты сажей, о, Иероним...
Всеобщих наслаждений сад центральный,
Да, в общем, тот же ЦэПэКаиО –
Походит на большой пододеяльник,
Куда набилось всякое тряпьё.
(Бывает, при семейной постирушке
Случается одёжный вавилон.)
...Прищурившись, нас держит Бог на мушке
И досылает масляный патрон.
20.06.2024
* * *
...И Он говорит мне: Послушай, а ты не устал
Лет сорок уже, как складывать эти пазлы?
Тоже мне Кай, а ну, айда на вокзал –
Собирай рюкзачок, встретимся возле кассы.
Брось, дело дурное, букв только тридцать три.
Ты крутишь их так и сяк, борода седая,
Но фишка в том, что заветное слово при
Сотвореньи всего я один и знаю.
А те словеса, что ты уже навертел,
Годны лишь бумагу портить... да ты и сам в курсе.
Ну всё, дай пять, старичок, и я полетел.
Разместимся в отеле, на первой линии в люксе.
Всё так, говорю, но и Ты же пойми меня:
Почти сороковник не просто играть в бирюльки,
Когда Ты шепчешь на ухо средь ночи и дня,
В толпе на проспекте, или в глухом переулке –
Чем так потешаться, Ты просто мне милость даруй,
Пускай я совсем оглохну, уже не страшно.
Майским рокочет громом: да ты совсем обалдуй!
И гладит небритые щёки дыханьем влажным.
(с) 23.04.2024
* * *
В туманах ковыляем и в дождях
От Рождества Марии до Успенья.
А время расползается на швах
И пахнет, как прокисшее варенье.
О, как, скажите, снова залатать
Все эти неприглядные прорехи?
Увёл в ночи какой-то шут и тать
Виктории, свершения и вехи.
Так и ползи, сутулый человек,
Тропинкой от рожденья до успенья.
И век кляня, смахни с усталых век
Солёные прекрасные мгновенья.
(с) 22.05.2024
* * *
Л.
Я поживу с тобой ещё немного –
Покуда будет майская дорога
В ночи кустами жёлтыми мерцать –
Как будто огоньки в горстях у Бога?
Покуда остаются два-три слога
Так, чтоб любовь Любовию назвать.
(с) 20.05.2024
ВАСЁ
ВАСЁ
* * *
Тени ветвей качаются на асфальте,
А кажется, из-под ног уходит земля,
Словно стоишь, ожидая выстрел на старте,
Или на палубе уплывающего корабля –
Разглядываешь придонные блики.
Anno Domini... Песок-то в часах иссяк.
Чем дольше молчишь, тем весомей улики
В папке у Времени, пребывающего на сносях.
Разродится ли новой эпохой… потопом новым?
Вот только командировки Ною никто не даст,
Ибо пункт отправления дымным укрыт покровом,
А пункт назначенья сковал многолетний наст.
Трётся котёнком полночная тень о ботинок,
Голова кружится. Рвётся земля из-под ног –
В чёрном небе, скользя среди звёзд-пылинок,
Взревёшь над пустою улицей: Где ты, Бог?!
* * *
В какие тайные чертоги
Уйдёт по капле жизнь моя?
А что останется в итоге –
Сирени ветка на пороге
И свет янтарный фонаря?
Ещё – эфирное движенье
Вконец изгвазданной души,
«И божество, и вдохновенье»,
И даже – гордое терпенье,
Хранимое в седой глуши.
Ну что же, вроде и немало...
Так дебет с кредитом сошлись, –
В дверях полночного вокзала
Я бормотал, – Ты б только знала:
Я обнулил сегодня жизнь!
апр. 2024
* * *
Друзьям
Стихов нерождённых вышагивать долгие мили,
Тряся, словно пёс под дождём, головой, – и с котомкой,
Набитой картинками детскими... снами о том, как
Фрегаты по небу плывут из отчизны немилой.
Когда дом родной оставляешь, не всё ли едино –
В чужбину постылую? В ад или в райские кущи?
Прощайте, оравы безумно вопящих и бьющих –
Прицельно - по судьбам, по пальцам, по жизням, по спинам.
О, сколько в крови сохранится любови промилле?
О, сколько придётся прививок болезненных сделать,
Чтоб вновь обрести и сберечь богом данную смелость –
Стихов нерождённых вышагивать долгие мили.
апр. 2024
В глухом полуночном колодце
Несущейся меж звёзд квартиры
Вода на кухне струйкой льётся,
Стучат копытами сатиры,
И древнегреческие лозы
Увили ветхий подоконник.
Кто не любитель местной прозы,
Тот рифмы вычурной поклонник.
Но рифме вычурной не место,
Когда дымится мир снаружи,
Когда очередями presto,
Когда железом пахнут лужи.
...Когда случайно женский локон
Во сне щекой небритой тронешь,
Шипят чудовища из окон:
Спи, человеческий зверёныш.
(с) 22.04.2024
В кипящем облаке сирени,
Главу устало опустив,
Стоит задумчивый Каренин –
Едва намеченный курсив.
Плывут небесные виденья
Как призраки из жизни той –
Зверей серебряные тени
И паровозик золотой.
17.04.2024
* * *
...Одна забота наяву
в его усердьи молчаливом,
чтобы я выглядел счастливым
в том пиджаке. Пока живу.
Б. Окуджава
Шикарный твидовый пиджак
Носил Жань-Поль или Жан-Жак –
Не Бельмондо, и не Руссо,
И, не дай боже, Клемансо,
А так, какой-нибудь француз –
Парижский благородный гусь.
Теперь мой занимает шкап –
Нехитрый элегантный скарб
Того, кто только в снах видал
Латинский, мать его, квартал,
И Лувр, и Эйфеля иглу,
И помнит только – «de la rue»...
И, как пароль, сие твердит –
Почти бессмысленный петит...
Почти бессмысленный пиит...
(с) 12.04.2024
* * *
Я не знаю, что будет дальше
со всеми нами –
Научимся петь в небесах,
или жить с волками.
Хорошо бы первое, но, по мне,
всё идёт ко второму –
Холодные сквозняки гуляют
по старому дому.
Да-да, хорошо бы первое...
Но нет никакого смысла
Держать равновесье над бездной
на доске осклизлой.
Посему – научись летать.
Или – вверх ногами.
(Как сюжет нидерландской мазни
в деревянной раме.)
* * *
Судьбу благодарить давай
За проживание в местах,
Где есть в наличии вай-фай
И полотенца на крестах.
Ещё давай благодарить
За этот вечный гололёд,
За то, что правду говорить
Себе дороже наперёд.
А если и не гололёд,
То вязкий февраля туман.
Здесь только календарь не врёт,
А так... всё прочее – обман.
* * *
Февраль, 10-е число,
Чадит камин, и дым – в колечки –
Над зимнею столицей зло
Плывёт. На шторах тень от свечки
Дрожит, осиротев сей час.
И никому на белом свете
Ещё неведомо: от нас
Ушёл поэт. Теперь, как ветер,
Свободен, волен, наконец,
Подняться к тучам, пасть в пучины,
Терновый выбросить венец,
Разгладить на челе морщины...
Февраль, 10-е число –
Осколками стекла на встречке.
Харона ветхое весло
Лёд Чёрной рассекает Речки.
Исполином в полнеба
Иду по солёной воде,
Опасаясь задеть
Ледяные материки,
Загадочные Атлантиды,
О которых скоро забудут –
До новой зимы.
2024
* * *
Этот город не мой. Но, немой,
Я сошёл на перрон в этом городе –
И пропал. Прошлой мятной зимой
Город пах мандаринами вроде бы,
Хвоей, тёплым домашним вином...
Слишком радостно и легкомысленно –
Это дьявола хитрый бином,
Или свыше какая комиссия:
Позабудешь ли, кутаясь в шарф,
Сохранишь ли в простуженной памяти, –
В тыщу солнц ослепительный шар
Выжигал нас подробно-внимательно.
Только тени на стенах домов,
1.
Вечерний свет, протиснувшись сквозь гребень
Целует море рыжее волос.
Над нами возвышается колос
Тысячелетний – пьян и непотребен,
Волнуется, как заплутавший слепень
Меж шибками морозными. Вопрос –
Из недр каких сей зверь тогда пророс,
Из почв каких кудесником был слеплен?
Кем назван был – не шепотом, не криком,
Скорее – стоном сдавленным, уликой –
Последний выдох – безнадежный зов.
Огонь закатный пишет на страницах –
На улицах заснеженных... На лицах
Деревьев, новостроек, куполов.
2.
Деревьев, новостроек, куполов,
Авто, скамеек, голубей, фонтанов,
Заречных ароматов из тимьяна
И клевера в одном из детских снов
Так будет не хватать. Из всех углов
Ты выберешь четвертый – ставь на славу.
В вечерний свет ори себе в октаву –
Да будет так. Но будешь ли таков?
Побег отсюда – дерзкая задача,
Школяр ответ запишет на удачу,
Но не сойдется – держит отчий кров.
Безумно усмехаясь, гений места
Фигурки лепит из крутого теста,
Раскрашивает золотом улов.
3.
Раскрашивает золотом улов
Вечерний город. В неглубокой чаше –
Любови и предательства... всё наше,
Томится горький и соленый плов.
Деликатес для праздничных столов.
Беспамятство сердечной пытки краше.
Безмолвный дух печален и нестрашен –
Напомнит адреса, обрывки строф.
Но шарфом горло туго замотав,
Очутишься на улице. Устав
Сих мест набит на старом склепе:
Все суета, уже который век,
Все тлен... Лишь неуемный человек
Возводит пустоту в седьмую степень.
4.
Возводит пустоту в седьмую степень
Холодный Гомел... Голем модерновый,
Встречая белым шумом оркестровым
Неяркий день в оттенках старых сепий.
По тротуару дама в ритме степа
Пройдется каблучками и – по-новой.
Шановные паненки и панове –
Энтузиасты атласа и крепа –
И на людях, и в фото здесь хранят
Уже давно затверженный уклад
Благополучия залогом юной смене.
Но, бог мой, оживает древний страх
В домах и подворотнях, и в кустах
Когда крыла развешивает темень.
5.
Когда крыла развешивает темень,
Зажги огонь в голландке и молчи
Смотри, как пляшут отблески свечи
На изразцах... Дом заперт. Ключ потерян.
Всё ищешь старый крепкий пятистенок
На улице, где детства палачи
С землей его равняли. Мы почтим...
Туман периной душною постелен.
Сугробы, окна и парадных двери
Зверь, жителям ниспосланный по вере,
Вылизывает мокрым языком.
Беспамятство, забвение ночное
Висит вуалью, серой пеленою
Над городом бесчувственно и зло.
6.
Над городом бесчувственно и зло
Под городом тепло и безвозвратно.
Не майся в ожиданье долгом старта –
Дождись заданья на слепой полет.
Проверь спокойно крылья на излом,
Почисти перья. В простыне асфальта
Сочти морщины. Помяни Астарту,
Прогрей мотор и возвращайся в дом.
...Мерцает город, словно угли тлеют,
Внизу плывут фонтаны и аллеи,
Река в рефлексах от ночных костров.
От нежности безмерной захлебнуться –
В преддверье войн, арестов, революций
Так миру не хватает нужных слов.
7.
Так миру не хватает нужных слов,
Любимая, когда тускнеют звуки,
Когда от неизбежности разлуки
Густеет на подходе к сердцу кровь,
Когда котенком у седых голов
Играет луч медовый на подушке –
Все, что вне нас, не стоит и полушки,
А что внутри – сильнее всех богов.
Уж если мне бессмертия желать,
То лишь вдвоем, любимая. В тетрадь
Вписать сплетенный нашей жизнью вензель,
А если мы когда-то догорим –
Что ж, пусть останется низанка рифм
Горчащих, будто молочая стебель.
8.
Горчащих, будто молочая стебель,
Холодных подозрительных времен –
Не убежать. Все длится тяжкий сон
В одной из грязных, в мороке харчевен.
Шел Человек, из божьей глины слеплен,
Веками, от языческих племен,
Чья речь, не разберешь, то ль хрип, то ль стон;
От мертвых и разграбленных кочевий.
Ему казалось, выйти на простор –
Луга налево, справа шапки гор,
Чиста вода – и кончатся мученья.
Но сколько до Эдема не брести,
Опять Он тонет в вязком забытьи
Во времени глухом, послевечернем.
9.
Во времени глухом, послевечернем
За шелестом захватанных страниц,
За шепотом героев, павших ниц,
И вверх летящих на цепных качелях,
Следить лениво, чувствуя влеченье
К нелепым судьбам и к мельканью спиц
В руках богинь. Как к месту здесь пришлись
Зеленый чай, имбирное печенье.
Как кстати ненавязчивый уют –
Перо, бумага, вишенный чубук,
Да строчек незаписанных свеченье.
Как радостно героев узнавать –
Манеры, жесты, взгляды, позы, стать –
В зеркальных снах (расплывчато и вчерне).
10.
В зеркальных снах (расплывчато и вчерне)
Спокоен и недвижен целый мир.
И только теплый ветер в струнах лир
Настраивает звукоизвлеченье.
Высокого полны предназначенья
Все твари, приглашенные на пир,
Вино из рога льет седой сатир.
О, эти сны... показаны зачем мне?
Метель иссякла на исходе дня,
Лишь татей пересвист затих едва –
Вступает хор простуженных ворон.
Под шапками синеющего снега –
Зимы пока невидима омега –
Вдруг начинает теплиться огонь.
11.
Вдруг начинает теплиться огонь –
Сначала запах тлеющего древа
Становится отчетливей. И слева
Тепло от щепок чувствует ладонь.
Затем дымок белесой нитью, тронь,
Не обожжешься, северная дева.
(Рукой точеной – белой королевы –
Солнцеворот весенний узаконь.)
Чуть позже – еле слышный, легкий звук:
Гуденье, шорох, треск у зябких рук –
Несмело пламя просится наружу.
...Все выше языки, все гуще жар.
Пространство искривляя, не спеша,
Любовь сочится в мартовскую стужу.
12.
Любовь сочится в мартовскую стужу –
Капелью еле слышный метроном
Ритм задает: залитым солнцем днем
Круги бегут по ярко-синей луже.
Морозы и снега еще послужат
Зиме, жестоко осадившей дом.
Играет лучик теплый со зверьком –
Зрачок кошачий щелочкой заужен.
Ни лед, ни хлад и ни слепящий свет, –
Все невзаправду (список зимних бед),
Ни наши зачарованные души...
Выскальзывай на улицу, как тень.
Глотай простудным горлом новый день,
Боясь дыханье города нарушить.
13.
Боясь дыханье города нарушить,
Заранее планируй свой маршрут –
Намеки, знаки, указанья ждут,
Мерцают и нашептывают в уши.
Границей тонкой меж водой и сушей,
Виденьями и явью, «там» и «тут»
Скользи – кому-то брат, кому-то Брут.
(А был отцом, и даже – боги! – мужем.)
Реальность, тканная из нити ветхой,
Как череп Йорика – безмолвным смехом –
Зияет дырами – спаси и упокой!
А ты на цыпочках – безлюдными дворами.
Кто принят и святыми, и ворами,
Тот жарко спит, как в стойле добрый конь.
14.
Тот жарко спит, как в стойле добрый конь,
Тот мучится кошмарами пустыми,
Тот видит сны давнишние о Крыме,
А тот летит над мертвою рекой.
Вот аксиома местная, закон:
Признанья страстные, секунды... примы,
Герои, простаки в дешевом гриме –
Достойны быть поставлены на кон.
Так повелось. И, если что, – прости,
Здесь довелось родиться и расти,
И умереть, придется... правда, ребе?
Одна судьба – один короткий метр,
Историю разложит в узкий спектр
Вечерний свет, протиснувшись сквозь гребень.
15. (KEY)
Вечерний свет, протиснувшись сквозь гребень
Деревьев, новостроек, куполов,
Раскрашивает золотом улов,
Возводит пустоту в седьмую степень.
Когда крыла развешивает темень
Над городом бесчувственно и зло,
Так миру не хватает нужных слов,
Горчащих, будто молочая стебель!
Во времени глухом, послевечернем –
В зеркальных снах (расплывчато и вчерне)
Вдруг начинает теплиться огонь.
Любовь сочится в мартовскую стужу,
Боясь дыханье города нарушить, –
Тот жарко спит, как в стойле добрый конь.
март 2018
Холмы и храмы плавают октябрьским утром
В тумане, растворяющем пейзаж,
Смывающем с холста мазки, штрихи – до грунта.
Двина темна. Дуэльный спит «лепаж» –
Пронумерован, в тесноте музейных стекол –
Кому к барьеру, «плача и любя»?
Уже готов с руки сорваться княжий сокол
Навстречу безобидным голубям.
От взглядов наших сонных, от шагов несмелых
Оттаивает иней. Здравствуй, мир,
Где в синем мареве летают Марк и Белла,
Где строит козни Марку Казимир.
* * *
У догорающей свечи
Огонь сердечком птичьим бьётся.
У входа на крючке ключи
Звенят, едва проснётся солнце.
И воздух старом доме густ
И пахнет дождевою мятой.
Рассветным взрывом – белый куст –
Пророчеством времён проклятых.
2023
* * *
Под утро падает густой и мокрый снег.
Мне снятся женщины, которых рядом нет,
Их поискать – одна на миллион,
А я – во сне – смертельно в них влюблен,
В обеих сразу... Как в немом кино,
Царапины и склейки. Сквозь окно
Я вижу город, не сегодняшний, а тот,
В котором рос отец – тому лет сто.
...И женщины, которых рядом нет,
Идут вдвоём сквозь зимний блёклый свет,
Идут вдвоём сквозь падающий снег.
2023
* * *
За божьею щекой конфетой тает лето,
Ну вот и всё, и нечего терять.
Единственная блажь, доступная поэту –
Холодных дней немая благодать.
Октябрьские дожди, и блюзовым квадратом –
Кленовый лист, вечернее окно –
Так в бытии твоём бессмысленно-проклятом
Вдруг полыхнёт надеждой как огнём.
Почудится, что мир не так и безнадёжен,
Что до любви не доберётся тать,
И если не спасёт, то хоть слегка поможет
Безумных дней слепая благодать.
2022
* * *
Наш пароходик философский,
Наш философский катерок
О сгнившего причала доски
В воде цветущей чешет бок.
О, сколько плаваний отважных
Наш пароходик совершил!
Из мест, где больно, тесно... страшно –
Как будешь жить? Как раньше жил?
И, пробиваясь через тину,
Пыхтя надсадно, катерок
Вёз тех в иные палестины,
Кто в отчем доме не пророк.
Так между пристаней и бродит –
От Сотворенья в Рагнарёк –
Наш философский пароходик,
Наш философский катерок.
(с) 06.10.2022
* * *
... А всё, что случается с нами –
Чернила в небесной тетради,
Обложка – виньетка резная.
На ней виноград в палисаде,
И чьё-то усталое сердце
Дрожит на серебряном блюде,
И физик пометит: два герца,
И доктор без всяких прелюдий
(Где ты, маета поликлиник?)
Пропишет микстуры, облатки,
И рифмой отметится лирик... –
Чернила в небесной тетрадке.
06.06.2022
* * *
…И возвращаться ли к гармонии божеств,
(У них отточен ну буквально каждый жест,
Когда изгиб мизинца говорит
Как минимум о райском наслажденьи)?
А выйдешь из дому… Весна. Глядя окрест,
Отметишь с грустью измененья здешних мест
Не к лучшему… Быть может, лишь Магритт
Вдруг смог бы при известном напряженьи
Собрать на холст осколки здешнего «ничто»,
Но хочется златых сечений, а и то –
Витрувианских совершенных дев,
Луча слепящего в бездонном мраке
Но вместо этого, закутавшись в пальто,
Бредешь задумчиво, пока шальным авто
Не будешь воскрешен, как дряхлый лев –
Живительным потоком вешней влаги.
* * *
все наши танцы о любви
даже когда мы танцуем боль
или ненависть
мы продолжаем движение
это па смерть это пытки
это ложь но мы продолжаем
не останавливаясь ни на секунду
даже когда танцуем холод
или случайную пулю
или разлуку
не останавливаемся
потому что все танцы
на самом деле
только про любовь
03.05.2021
* * *
Великодержавные мальчики
И девочки из бутиков
На стареньком тесном вокзальчике
Стоят от начала веков.
Болезные, все-то им чудится
Гудок паровоза в ночи.
Но квохчет облезлая курица,
Да перебирает ключи
Старик на скамейке заплеванной,
Глядит на пустынный перрон.
И стынет в шалмане вокзальном
Обед на двенадцать персон.
26.09.2018
* * *
Дождь идет. И уходит дворами,
По облупленным стареньким рамам
Барабаня усталыми пальцами.
Распахни занавески и, может,
В облепиховом свете прохожий
В длиннополом вороньем пальто
Обернется, и вымолвит: Gracias! –
Не трудясь уточнить, а за что,
За какие, стал-быть, достиженья,
Иль нежданное сердца движенье
Иностранное слово подарено.
Догадайся, мол, сам, и медальку
Приколи, мне нисколько не жалко!
...Отыскав меж домами зазор,
Он бочком, черной птицей подраненной,
Покидает полуночный двор.
10.09.2018
* * *
Длинноногие кузнечики
В шапках вязаных и шарфиках,
Рюкзачки на тонких плечиках –
В утреннем декабрьском трафике –
Неизвестные, но дерзкие...
Хоть в морозном уравнении
Все решения простецкие –
Все решения неверные.
Тонконогие кузнечики
С лицами инопланетными –
Мерзнут мальчики и девочки
Никотиново-конфетные.
30.11.2018
* * *
...Но рифмы в этих тёмных временах
опасны, словно «розочки» в шалмане, –
одни саднят железом на губах,
другие сердце рваной кромкой ранят.
Перескочив за красную черту,
скулишь волчонком перед винтарями,
дробя судьбу, как пролитую ртуть,
на мелкие горошины упрямо.
Гоняешь эти мятные драже
во рту, пока язык не занемеет.
А ночь глуха... Но чудится – уже
с востока тёплым ветром слабо веет.
14.06.2021
Когда бредёшь по белой набрежной,
И сердце колет тонкий штык, –
Случайным улыбайся барышням,
Клади снежинки под язык.
Пора морозно-валидольная,
А что болит, так, значит, жив.
А что бело, так всё – раздолье нам,
Хоть помирай, а хоть пляши,
На льду у Стикса обмелевшего
Коленца-кренделя крути.
А надоест: какого лешего?
И можно, стало быть, уйти
От этих улиц, этих призраков,
От гениев зловонных мест,
Где по имеющимся признакам
Давно всё вымерло окрест,
Где упыри вовсю куражатся,
Хоть позолота на крестах –
Да ярь-медянка в древних бражницах,
А в душах – ненависть и страх.
Где к малахаям пришлых половцев
Подшиты хвостики бельчат,
Где старички с глазами вохровцев
«Верните Сталина!» кричат.
17.01.2022
* * *
Что Моцарт нам? И Моцарту – что мы?
Там, в небесах, – всё скрипочки да флейты.
А здесь – трамвай последний до тюрьмы…
В эмульсии архивной киноленты
Сквозь трещины, сквозь склейки, сквозь зерно –
Проступят и забвенье, и бессмертье,
Что, по большому счёту, всё одно
Для моцартовой партии на флейте.
01.08.2020
* * *
Истлеет май, и будет чёрный хлеб
Усыпан, словно снегом, крупной солью.
И в Киев будут мчать Борис и Глеб –
Навстречу поминальному застолью.
И волчья зграя, как ночной туман,
Потянется низиною речною.
И братовы коварство и обман
С небес прольются серой и смолою.
А тот, кто выжил, – будет хрипло петь,
Спалённые надсаживая бронхи,
Что на миру красна лихая смерть,
Как тропари читая похоронки.
* * *
Спиною к миру – и лицом к реке,
И божия коровка на руке,
И я коровкой божьей на руке,
На шуйце, у заросшего пирке –
Курю лениво новомодный iqos.
И, глядя на движенье облаков,
Слежу за променадом стариков,
По парковым дорожкам – стариков...
Вчера я был. Сегодня – был таков.
Да, ухожу. Да, все же не прощаюсь.
23.08.2021
* * *
Ангел мой, ангел, ну что нам с того –
Чёрное солнце на небе.
Нам бы сквозь сумрак пробиться травой,
Жертвой в языческой требе –
Алой полоской на белый песок,
Смотришь, зажжётся и факел.
Что ты седой потираешь висок,
Ангел, мой? Бедный мой ангел.
06.04.2021
* * *
Он и праведный, и лукавый,
И всех месяцев он страшней...
А. Ахматова
Игра начинается. Дождь утихает к полудню.
В высокой траве, разгораясь огнем кисло-сладким,
Лежит розовеющий штрифель. О, августа прятки
В саду полудиком, холодном, и влажно-простудном!
О, августа прятки! Все ищешь простые приметы
В рефлексах от ливневых капель, в тени винограда,
Неясные знаки в плывущих по небу эскадрах,
Намеки на Божье дыханье у мятного ветра.
Игра началась. Отложи ненадежные кости
И точки считай на тугих терракотовых спинках.
Внимательней – август ласкает то медом, то финкой –
Такое уж время, прости, – литургий и погостов.
Шаги коротя, как сапер пробирайся меж яблок,
Оступишься – пеною вмиг изойдет мирозданье.
Но надо дождаться еще позолоты сусальной
В фамильном саду, заготовить вина и облаток.
Игру заверши незаметным, решающим ходом.
На улицу выйди, калитку запри понадежней.
Ты выжил, счастливчик. Теперь-то, наверное, можно
Ждать Нового года. Веселого Нового года.
* * *
О чем поешь, мой скворушка осипший,
На прелых листьях под гишпанской вишней –
Как эту зиму пережили мы?
Хоть было и тепло, но и несладко –
Глотали бесполезные облатки
И новости о шествии чумы
В губерниях соседних и наделах.
Но жизнь летит... И год назад летела –
Под слухи о холере и войне
Детей-птенцов-щенят-котят рожали,
И верили, что пуля не ужалит,
И что-то там о боге и свинье...
О чем поешь, мой скворушка осипший,
На прелых листьях под испанской вишней?
22.03.2019
* * *
Когда январский снег – что и
Не снег, а так... седые мухи, –
Целует в бритые виски
И тычет мокрым носом в руки,
Когда приходят в чутком сне,
Толпясь, шепча у изголовья,
Твои любимые и не-...
Когда луна набухла кровью,
Когда озябший дом в ночи
Мерцает окнами в разводах
Морозных – сколько не кричи,
Нет избавленья в темных водах.
Спасенья нет от холодов,
Ночных звонков, дневного свинства.
Один... из многих муравьев
Под известковой пяткой сфинкса.
Так, зажимая крик в тиски,
Бредешь, волочишься по мукам.
А снег - на бритые виски,
Как пес холодным носом в руку.
* * *
…Так пой же веселее
О скором Рождестве –
Как щебет птичий греет,
Надежней, чем глинтвейн!
О ладане и смирне,
О злате от волхвов –
Свисти пушистый лирник,
Фьють-фьють – и был таков!
К утру, глядишь, приснится:
Рождественский вертеп
И юркая синица,
И детства теплый хлеб.
Псу со взглядом человечьим
Дали человечье имя,
Длинной цепью приковали,
Чтобы все как у людей.
Пес Путем гуляет Млечным
Ночью среднерусской зимней –
Словно, вглядываясь в дали,
Плачет скрипкой Амадей.
Что там Людвиг, что там Рихард! –
Бог собачий гладит горло –
Нежно тянет песню Прошка –
Безмятежность и покой.
Отступают глад и лихо,
Растворяясь в небе черном.
Звезды катятся горошком –
Низко-низко – тронь рукой.
Танцевать на костях великих,
Засыпать на чужих пирах,
В облаках высматривать лики –
То ль обещано, Телемах?
Безотцовщины корень горек,
И без разницы, где пророс –
Между скал в Средиземном море,
В среднерусской тени берез.
Пригрозив тесаком отцовским
Пенелопиным женихам,
Запахнешь поплотней обноски
(Пусть и царские – чистый срам!) –
Изумрудной волне доверишь
Да трем сестрам дальнейший путь.
Глядь, вонзается Лиффи в Сенеж,
Как копье в безволосую грудь.
Захватила пурга Итаку –
Щедро на пол трясет мукой.
Вот финал, Телемах, не так ли?
Вот развязка, Дедал, не так ли?
Бездна, Гамлет, легла, не так ли?
Белый лист. Немота. Покой.
* * *
Все, что нам надо, все, что нам надо --
Песня ночной невидимки-цикады,
Ангелов белых вощеные крылья,
Степь киммерийская -- пледом ковыльным.
Все, что нам надо, все, что нам надо --
Добрые ветви тенистого сада,
Хлеб преломленный и кровь винограда --
В синих фужерах... Все, что нам надо.
янв..2017
* * *
Свет мой, зима -- не навечно.
Не в курсе календари,
Что где-то за белой речкой
Прозрачный огонь горит,--
Осыпанный божьей синькой,
Расплавив январский снег,
Цветок под гнилой осинкой
Пророс в сумасшедший век.
Его призывает небо
От темных подземных вод...
Домашним вином и хлебом,
Свет мой, проводили год.
И встретили новый тем же.
А календари все врут...
Господь не смежает вежды, --
Кресало, кремень и трут.
18.01.2017
Начнем, помолясь. Итак, e2 - e4.
Замерли стрелки в испуге — удар по кнопке.
...Стоит человек одинокий в огромном мире
На площади, у автобусной остановки.
Открыт горизонт, и пока ясна перспектива —
Восьмая линия обещает блаженство,
Силы и власть. Но кусочку небесной глины
Не даровано знака, ни Слова, ни жеста —
Лишь надежда. Да и та... прозрачней — не дыма —
Дымки утренней над городом спящим.
Вот-вот, и по флангам коллеги прошествуют мимо —
Первый, как правило, первым играет в ящик.
Скоро, ах, скоро соперники тронут робко
Другие фигуры. В войне, поди, уцелей-ка!
...Стоит одинокий некто на площади.
..................................................................Кнопка.
d7 на d5. Дернулась тонкая стрелка.
04.01.2017
...Столица и должна быть холодна
К провинциальным пасынкам стыдливым,
Не знающим ни берега, ни дна,
Ни графиков приливов и отливов
У моря местного, в котором жисть бурлит —
Меж инфузорий, прочих лабутенов
То проплывет с одышкой тучный кит,
То клацнут сталью челюсти мурены.
Но пасынки, сошедши на перрон,
Еще не в курсе фауны имперской —
Здесь твари парны. Сыщется Перон
Для каждой Эвы. На подземных фресках
Увековечен будет сей союз
Раденьем живописцев неустанных.
...Столичному пространству вреден блюз,
Зато шансон звучит у стоек барных.
09.12.2016
* * *
Мой сад разграблен ноябрем
До рваной паутинной нитки,
До мокрых листьев, до улитки,
Законопатившей свой дом
В надежде на тепло... потом.
Пока что -- около нуля.
Здесь пальцы-ветви Паганини
Каприс разучивают зимний --
От верхней и до нижней ля,
Ворон своим вибрато зля.
Прозрачен сад, тускнеет медь --
Финал, шановные панове...
Уже в заснеженном каноэ
Сюда плывет красотка-Смерть.
Ну а пока -- смотреть, смотреть!
Смотреть насквозь, до белых слез,
Вдыхая холодок ангинный,
В зрачки впечатывать сангину
Ветвей, осиротелых гнезд
И в новолунье -- Млечный мост.
И, завершив реестр утрат,
В морозном утре раствориться,
Ложась на белые страницы
Венком рифмованных тетрад.
...Разграблен ноябрем мой сад.
16.11.2016
Камикадзе пикируют строем на город вечерний,
Мерцающий электрическим янтарем.
Атака бесхитростна, но технична, как этюды Черни,
Как набросок черепа на крафте углем.
Атака беззвучна. Иероглифов миллионы,
Небесную вату прорвав, валятся вниз.
На прохожих, бродячих собак, на коляски, вагоны.
Город зябнет, укутываясь во fleece.
За секунду до небытия, за мгновенье до смерти --
Картинка замирает. Дальнейшее -- как во сне.
Черно-белое фото лежит в пожелтевшем конверте.
Дублин. Поздний ноябрь. Падает мокрый снег.
14.11.2016
Мой иронический герой
Когда-то был весьма лиричен...
Был даже несколько эпичен,
Когда стоял перед кирпичной,
Почти расстрельною стеной,
Мой иронический герой.
Он что-то там воображал --
То рай, то ад, то свет в туннеле.
А сзади сапоги скрипели,
А сзади слишком громко пели
И ели мясо без ножа --
Он так себе воображал.
Он жизнь рассматривал всерьез,
С известной долей романтизма,
Но призму неореализма
Мутили травяная клизма
И спорадический понос --
Не до лобзаний, не до роз...
О, мой лирический герой!
Хранитель альтер-альтер-эго!
Твои мечтанья в тихой неге
О дальнем и пустынном бреге
Реальностью убиты злой,
Мой экс-лирический герой!
Ты стал прозрачен, словно лес
Осенней стылою порою,
Все больше уступал, не скрою,
Ты ироничному герою,
И растворился вскоре весь,
В эфирной музыке небес...
15.09.2016
* * *
Нам осень готовит дары -
По вере, по мере, по силам,
До сумречной зябкой поры
Строчит золотистым курсивом
По крышам и стеклам авто,
По лицам спешащих прохожих.
Из шкапа достанешь пальто,
Перчатки и кепи. Положишь
Чекушку в глубокий карман
И спички, и адову "Приму".
И выйдешь "на главный фонтан"
(Времен акведучного Рима).
И, щурясь на ярком свету,
В похмельном сентябрьском экстазе
Посмотришь, как дружно метут
В оранжевом дворники. Разве
Тебе ни фига не свезло
Так запросто взять и родиться? -
Не гипсовой бабой с веслом,
Не рексом на страже границы,
А просто - таким вот собой -
Под осень заточенным малым
С усмешкою грустно-хмельной -
Поэтом, шутом и нахалом.
...А осень готовит дары,
Да так, чтобы не отвертеться
От еле заметной искры,
Нацеленной в самое сердце.
08.09.2016
* * *
Этот город тебе на хранение сдан,
Не подписаны только ключи.
Вот и щелкаешь кнопками местных программ -
От последней каштанной свечи
До случайного перышка на мостовой,
Не попавшего в дворничий смёт.
Ветер дышит в лицо - незнакомец ночной -
И ослепшим проулком несёт,
То в плечо подтолкнет, то заглянет в глаза:
Как ты, города спящего страж?
То, привычно меж листьев застывших скользя,
Меж домами заложит вираж,
Свистнет татем, серебряной финкой пырнёт
И затихнет, забившись в карман.
Спящий город в ладонях - корица и мёд.
Он тебе на хранение сдан.
май 2016
* * *
Что ж, давай согласимся, все кошки серы
В пыльных сумерках. По канве атмосферы
Вышивает местного эйфеля шпиль.
Это странный город, где запах серы
Ощутимей у входа в центральный храм.
(Полагаю, сей взгляд -- изначально скверный,
Ибо город все также заведомо мил.)
Впрочем, это вопросы рифмы и меры,
И изменчивой розы ветров по утрам.
2015
Лиловый вечер городской.
Уснул ребенок в колыбели.
С осенней позднею тоской
Скрипят на улице качели,
Едва качаясь на ветру...
Кем этот поздний час назначен
На непонятную игру,
Когда последний грош истрачен,
Последний слог произнесен...
И смотрит грустно поздний вечер
Из черноты слепых окон;
И мир, как вечность, безупречен...
авг.1997
Наступит вечер в городе большом,
И загорятся тысячи окон
На улицах широких и в проулках,
И нам предстанет выпукло и гулко
Чужих судеб шекспировский театр --
Фонарь волшебный, и -- за кадром кадр...
Ах, эти тени в заоконном мире!
Полонии коварные и Лиры...
Готовит леди Макбет мужу суп,
А муж, Отелло, голоден и груб,
Лениво в зале шелестит газетой...
Взирает постаревшая Джульетта
На жителей с балкона. Свысока.
У Барда вновь ломается строка
На грани между сумраком и светом,
Меж "быть" -- "не быть". Меж осенью и летом.
1997, 2015
* * *
Я так давно родился...
А. Тарковский
В прорехах туч - осенний Божий свет -
Как будто я лежу на дне колодца,
И на замшелых сероватых кольцах
Танцуют блики. Где почти что нет
Ни прошлого, ни будущего... Лишь
Мерцанье и дрожание мгновенья -
Бегущая от Тьмы и Сотворенья
До новой Тьмы полуночная мышь.
2015
* * *
Шестнадцать копеек - железнодорожный "кирпичик",
Зеленый бидон с молоком на велике взрослом
Домой привезти, по пути угостившись привычно
Душистою коркой. На мамино "только не поздно!" --
Кивнуть -- и помчаться с друзьями по рыжим проулкам.
В Залинии осень заразнее свинки и кори --
Как в тлеющих листьях стреляют и громко, и гулко
Каштаны! И кто б рассказал нам, что детское горе -
Не горе совсем. Ну, а детское счастье безбрежно,
Как Черное море, что папой обещано летом,
Как звездное небо в деревне... Сейчас бы, конечно, --
В те осени детства... Увы, ни малейшей надежды.
2015
* * *
Я -- мальчик, что, раскинув руки-крылья,
Себя поочередно представляет
То летчиком, то вовсе самолетом,
Пикирующим в городской фонтан.
У радуги сидят отец и мама...
Мать с Тютчевым, а папа -- с неизменной
Газетой "Правда"... Оба в чем-то летнем
И легкомысленном. И живы. Влюблены.
А я, раскинув маленькие крылья,
Распугиваю голубей... Но капель,
Завесою парящих в летнем зное,
Не чувствую в своем счастливом сне.
2015
* * *
После дождичка небеса просторней...
Б. Окуджава
После дождика воскресного
В небесах прозрачней голуби -
Исчезают злые "если бы",
Остаются с нами "только бы".
Тает в блеклом небе радуга
Дня последними аккордами.
Завтра лето, это радует,
Ну, а дождь... Да мы не гордые.
2015
* * *
Черти, черти таинственные знаки
На школьной разлинованной бумаге,
Когда из мрака щерится Судьба --
Не просто там какая-то богиня,
Что ночью полусонной, полузимней
Случайно обнаружила тебя
В секретном схроне от людских ухмылок
(Аквариум, но без воды и рыбок,
Вполне приличны сервис и метраж).
Жестокая усмешка мрачной гостьи
Разделит на мгновенье плоть и кости --
Забытый декадентский антураж.
Ты абсолютно наг под абажуром,
В мерцаньи тусклой лампочки дежурном
Аквариум напоминает морг:
Вокруг непогребенные надежды
И строки нерожденные, а между --
Узлы звонков, конвертов и дорог.
Но незаметно ночь врастает в утро.
Звонком будильник превращает в брутто
Бессонных откровений чистый вес...
И, натянув свежайшую рубаху,
Зенонову догонит черепаху
Спортсмен и неудачник Ахиллес.
окт. 2012
* * *
Наверно, я -- птица, что снится Вам
В пейзаже вчерашнего города,
Птица, скачущая по углям --
Крыло из цыганского золота.
Наверное, птица... Нездешних мест,
Кровей нездешних, от стаи отставшая,
Ибо слишком холоден местный зюйд-вест,
И ночью здесь слишком страшно. Я --
Птица. И короток птичий век,
И короток шаг. Мне крылом надломленным
Не растопить прошлогодний снег,
Но слепые глаза -- две сырые фасолины --
Все еще в Вашем вчерашнем сне --
Не душите себя криком полуночным,
Ощутив чей-то взгляд на своей спине:
Просто старая птица на грязной улочке...
2003
* * *
Декабрьские сны в зеленом автобусе --
В чреве утреннего динозавра,
Развозящего свежие новости
По улицам вчерашнего завтра.
Декабрьские сны -- щекою небритою
По инею... Обрывками памяти,
Сны нанизываются пирамидою,
Цветными кольцами... По первой наледи
Ступает мой динозавр неуверенно,
А остальные -- вымерли просто.
Твой силуэт. Молодо-зелено.
Письма мои. Падают звезды...
Зимние сны в зеленом автобусе --
Моя остановка. Прощай. До скорого.
Город. Пылинка на старом глобусе.
Снег -- декабрьскими снами на голову...
2001
На снегу меняется походка --
Воспарил от стылых тротуаров
Плавный, как шпионская подлодка,
Ворон по фамилии Макаров.
Режет струи острыми крылами,
Сверху нам грозя небесной карой,
Флаг пиратский, анархистов знамя --
Ворон по фамилии Макаров.
Поспешим, дружище, из пивнушки:
Детки ждут родительских подарков.
Полночь. Спят усталые игрушки...
Я не твой пока еще, Макаров.
Шаг мой тверд, уста мои суровы,
Не пугает шабаш Клар и Карлов,
Если полусгнившие основы
Поднебесной держит В. Макаров.
Серебрясь в луне декабрьским снегом,
С правильной, здоровой, звонкой кармой,
Все кружит над суррогатным веком
Ворон по фамилии Макаров...
дек. 2011
* * *
Мы рифмовали понемногу
Судьбу, разлуку и дорогу...
Какой-то неуемный бес
Царапать заставлял бумагу,
То царства обещал, то плаху,
То небеса, то темный лес...
2010-2011
Холодит затылок прогноз погоды --
Решетит синоптик в экстазе небо,
Словно акушер, обещая роды,
Будто пьяный дьяк, голосящий требу.
У моих друзей отрастают крылья --
Не к теплу лететь... так, куда подальше,
Из-под злых подошв золотою пылью.
Климат здесь такой: раз вдохнул -- и кашляй,
На асфальт себя -- в пневмонийной муке,
В три погибели, до скончанья века,
Дряхлой белкой в дантовом этом круге...
Небо - скатертью, птицы-человеки!
2011
Ю. М.
Говорите горестней и тише,
Коль на нем лица почти что нет, --
Он вчера играл в "Летучей мыши",
И "висит" сегодня Интернет.
ЗАСЛУЖЕННОМУ АРТИСТУ В.Ч.
Сей муж печально знаменит --
Ну просто клад для медицины!
Он -- режиссер, худрук, пиит,
Актер... и все -- наполовину.
ЕЩЕ ОДНОМУ
ЗАСЛУЖЕННОМУ АРТИСТУ Ю.Ф.
Зеленый благодатный свет
На наши головы пролился...
Товарищ к нам с иных планет?
Нет, просто патиной покрылся.
ПРОСТО АКТРИСЕ
Суть этой актрисы свежа и нова
Картошкой младою в укропе...
Похоже, что служит ее голова
Запаской к актрисиной .......
2007
* * *
Ноябрь обжигает кончики пальцев.
Ветер треплет забытую кем-то книгу.
Закусывай водку глюконатом кальция.
На тротуаре листья танцуют джигу.
Колизеи-коллизии старого города --
Уже тысяча лет меж Харибдой и Сциллой.
Господи, отчего же здесь так холодно...
Ну да, повидаться приехал с сыном...
2011
* * *
Ползи солдатиком усталым
По минным городским полям,
По влажным сумрачным подвалам
По огородам-чердакам.
Война проиграна, ей-Богу,
Да и была ль она, война?
Труба ль, кричащая тревогу --
Осколок борхесова сна?
2011
* * *
Я люблю вас, вчерашних и завтрашних.
(Разгорается в сердце костер.)
В сероглазых загадочных барышнях
Я согласен увидеть сестер.
Даже стервам весенне-заносчивым
Я согласен наперсником стать.
Полюбите небритого, тощего...
Полюбите же... черт побери!
2000
* * *
Иные, впрочем, времена,
Иные песни.
Мы заигрались дотемна
В "умри-воскресни".
И с каждым годом первый пункт
Играть все проще:
Глядишь, спокойно донесут
До тихой рощи.
А после на ухо шепнут:
Ну все, воскресни!
И рад бы, да какое тут,
Воскреснуть, если
Забаву ты перемешал
С игрой опасной.
Река, весло, Харон, причал,
Темно, напрасно...
2010-2011
* * *
тоска тоска и лист печальный
плывет над мглой первоначальной
и мокнет шлак
дожди дома чужие лица
червяк в малиннике плодится
и жизнь прошла
В. Певзнер, "Дачный вальс"
Жизнь становится прозрачней,
Словно роща в ноябре.
Примешь позу поизящней --
Тлеет шляпа на воре.
И плевать, что воровал-то
У себя у одного...
Светится закатной смальтой
В сад раскрытое окно.
В виноградном заоконье
Жизнь трагично далека.
Нас, небесной глины комья,
Держит божия рука,
То прилепит, то разрежет,
Бросит на гончарный круг,
То загонит в сердце стержень
Неминуемых разлук.
И становится прозрачной
Жизнь, как роща в феврале.
Вальс транслируют чер-дачный,
И черешня на столе...
авг. 2011
* * *
Игорю и Олегу.
Который раз за вечер умираю...
Не знаю.
Не помню, кто я.
Зачем зрачки от света
Сжимают мир до нескольких микронов.
Я оплываю свечкой трехгрошовой --
Кусками воска на досчатом блюдце сцены...
Вы, Боже упаси, не виноваты
В моих смертях
Я рад, что вам уютно,
Что вы не слышите ударов метронома,
То замирающих,
то бьющих
по вискам
набатом...
Вам нравится моей гитары голос...
Мы с ней -- в одной цепи.
Высоковольтной--
Шесть проводов, завязанных на пальцы,
На нервы,
связки,
сердце.
На судьбу.
...Как жаль, что медной бритвой струн
Я не могу пройти по вашим венам --
Вы заплатили деньги за уют...
Но, может, хоть чуть-чуть закровоточит?
У одного из вас?!
...Который раз за вечер воскресаю --
Сто жизней.
Сто любовей.
Сто разлук.
Сто одиночеств.
Сто пустынных комнат.
Сто фонарей на улице ночной...
Который раз...
За вечер...
2000
* * *
"Прощанье славянки"
На грязном вокзале
Вослед поезду,
Уходящему в столицу
Карликовой Империи.
Строки, не втискивающиеся
Ни в один
Из доселе известных размеров.
Что же, опять -- верлибр?
И жизнь -- верлибром,
Опять не помещается в рамки...
2000
* * *
О межсезонье, когда отопительный сезон уже закончился, а тепло,
по прогнозам синоптиков, наступит вот-вот...
Ю. Мартиновичу
Весна начнется в понедельник,
Пока -- среда.
Держись, полуночный бездельник,
Держись, когда
Апрельский снег. И стаи кошек.
И фонари.
...А пальцы мякиш нервно крошат.
Картофель-фри
Остыл на черной сковородке...
Орут коты...
На донышке осталась водка --
Уже -- на "ты".
Тепло закончилось в котельных,
И, как всегда,
Весна начнется в понедельник.
Пока -- среда...
апр. 2004
Мне сказала сумасшедшая актриса:
Подарите мне, пожалуйста, собаку...
Вы меня не знаете? Лариса.
Чайка, кажется, по-гречески. А Вас как?
Да, конечно же не важно. Вы проездом?
Очень жаль. Хотите, может, чаю?
Не смотрите на мои бинты: порезы --
Иногда от жизни я скучаю...
февр. 1991
* * *
И.Бродскому
Плетенье безыскусных строк --
Любимая игра поэта.
В прах разорившийся игрок,
Беспечный прожигатель лета,
В висках седеющий юнец --
Распишет на полжизни пульку
И засвистит, что твой скворец,
Над куполами Петербурга.
* * *
...А у июля, наконец,
поехала крыша.
Не дождь, а душ Шарко --
ау, привет, Кришна!
Иль кто там наши души
трет мочалкой?
До блеска, до костей...
До косточек вишни.
...Но если лето, --
то должно быть жарко?!
Как жалко!!!
Как запоздало, как не в лад,
не в тон, не в рифму!
И дело-то не в том,
что по часов лимбу --
Уже давно осень
и поздний вечер.
...Но звезды падают
и катятся по Коринфу,
По Трое...
но если даже на троих,
то все равно -- нечем...
Платить нечем.
И нечет, словно мир, вечен,
Как чьи-то губы и глаза...
Как чьи-то плечи,
Что безнадежны и грустны,
и так беспомощно-зябки...
А мажордом, не торопясь,
уносит свечи,
Да и не свечи вовсе --
так, огарки...
И дом -- в миноре --
а, точней, в июле...
Засохший было ствол
опять взрастит пулю.
И тени бродят по стене,
одни тени.
Отчаянно скрипят деревья
и вздыхают стулья,
А за окном -- богиня -- босиком,
в дождя пене...
* * *
Старею
Пишу верлибры
Как надоело втискивать сердце
В размеры и рифмы
В мужские женские
И холостые клаузулы
Старею
Все чаще случаются бессонницы
Все реже чужие глаза
Улыбаются понимающе
В троллейбусной толчее
Старею
Собираю ненужные справки
Сжигаю архивы
Учу лицо неподвижности
Чтоб завтра кто-нибудь спросил:
В каком чине?
Старею
Уже и ветер осени пресен
Раньше он отдавал полынью
Раньше птицы улетали на юг
Теперь просто кружат над домом
Старею
Молюсь за друзей
Чтоб хоть у кого-нибудь
Ночами слушаю молчание телефона
Чтоб хоть не у меня
Все твердят:
Пора взрослеть
Пора браться за ум
Поздно
Старею
* * *
Прозрачность октябрьских дерев,
Туманная призрачность улиц,
И утренний сон -- нараспев:
Мы снова с тобою столкнулись
На празднестве шумном, чужом,
Но, впрочем, -- всё славные люди...
И чудо: под острым ножом
Две жизни на глиняном блюде
Становятся яблоком целым.
2009
Бегут вагоны вдоль осенней меди,
Разбросанной и редко, и случайно,
Как будто -- маскировочные сети
На выученный с детства пе-эй-заж.
Бегут вагоны мимо полустанков,
И только мерный дребезг ложек чайных
Во всех купе ритмично одинаков...
Скользит небрежным взглядом под корсаж,
Скучая, пассажир к своей соседке,
А после курит первую, вторую
В забытой проводницей грязной клетке,
Глядит в окно, рассеян и нестрог.
...........................................................
Бегут вагоны. Сумерки. Огни
Прочерчивают тусклую кривую --
В пустующем пространстве мы одни.
Конечная -- нескоро, видит Бог...
2009
А. Бакирову
И наши черные дела,
И наши белые следы...
И ты закусишь удила,
Поднявшись в небо, словно дым,
Как будто сзади два крыла --
Ты невесом и тонконог.
Но наши черные дела...
А сверху смотрит строгий бог
На полубег-полуполет
Над тусклым серебром воды.
Фольгою тонкой гнется лед,
Где наши белые следы.
2008
Заснежена провинция --
Блестит на крышах соль.
И не гожусь в кронпринцы я,
И вовсе не король.
А сорок зим на полдник --
Вполне солидный стаж,
И даже пьяный дворник
Не портит пейзаж.
Но -- вечер, лампа, кресло,
Чуть ноющий висок.
И штопает принцесса
Дырявый мой носок...
9.12.2008
* * *
Виноград под абажуром
На лазоревой тарелке...
В этом городе так жутко --
В парке вороны да белки.
Абажур над виноградом
За окном октябрь рыжеет.
Что ж отчизна нам не рада?
Только пашет, только сеет...
В тусклых сумерках дежурных
По холодным стенам-сцене --
Бродят, словно на котурнах,
Наши тени-привиденья.
Льются волосы наяды,
Голос тих у медной нимфы.
Скоро святки и коляды,
И -- дарованные рифмы.
Виноград под абажуром,
Абажур над виноградом.
В тусклых сумерках дежурных
Льются волосы наяды.
14.11.2008
* * *
Мужчины курят в ночь, а женщины вьют гнезда.
Семейный абажур -- вязание крючком.
…А души, не спеша, летят к холодным звездам,
Прощанье отложив на вечность, на потом.
Бежит-струится нить, вечерний свет тускнеет,
И запах пряных трав из медного котла.
Мужчины курят в ночь, все яростней, все злее,
А женщины их ждут… Семейные дела.
апр. 2008
* * *
Исхлестан мокрый снег ветвями птичьих лап.
В прокуренных кафе -- вечерние аншлаги.
Свет будущей весны так призрачен и слаб...
И тает, тает жизнь снежинкой на обшлаге.
И я, беспечный мот полуночных минут,
Перебираю их, как медяки в кармане.
То неудачник-вор, то неумеха-шут --
Я режу пальцы в кровь о стершиеся грани.
2008
* * *
А.Э.
-- Все промысел Божий, все промысел Божий:
-- Наверно, родная, наверно.
-- Не нам выбирать между правдой и ложью!
-- Наверно, родная, наверно.
-- И наши любови, и наши разлуки,
-- Наверно, родная, наверно.
-- И даже твои ненадежные руки.
-- Наверно, родная, наверно.
-- И наши, на нас непохожие дети,
-- Наверно, родная, наверно.
-- И небо чужое, и северный ветер,
-- Наверно, родная, наверно.
-- И тот, кто цветок на могилку положит --
-- Наверно, родная, наверно.
-- Все промысел Божий. Все промысел Божий.
-- Наверно, родная, наверно.
2004
* * *
...И ночь черна, и лето на излом,
Последние мгновения июля
Завязаны причудливым узлом.
И августа ухмылочка акулья
Все чаще проявляется в окне...
И стук антоновки по ветхой крыше,
И Моцарт, и Чайковский, и Массне,
И оглушающе полуночные мыши.
2002
* * *
Апрельской ночью бродят тигры
По синим заоконным джунглям,
На стенах маленькой квартиры
Их тени спины дыбят жутко.
На стенах маленькой квартиры
Развешены воспоминанья,
Как в старом привокзальном тире:
Медведи, утки -- на закланье.
Как в старом привокзальном тире,
Где всяк -- удачливый охотник...
А в форточку залазят тигры,
Следя на белый подоконник.
май 2007
* * *
...............................Любе
Октябрь, теплынь... Ах, благодать --
Меж деревянными домами
Носком ботинка составлять
Листвы багряной анаграммы!
И неба вызревшая синь
Вдруг опускается на плечи
Сознаньем легким и простым,
Что я твоей любовью мечен.
И что важней руки в руке?
И что печальнее разлуки...
Наш город в рыжем парике
Как мим стоит в манежном круге,
Поземкам будущим назло
И всем немыслимым утратам --
Нам дарит позднее тепло,
Как детям -- сахарную вату.
окт. 2006
* * *
Время мельчает поэтами --
Алмазы -- в пыль -- в шестеренках Божьих.
Строфами, как фантиками конфетными,
Сорим, нынешние, у гранитных подножий.
Меряемся, кто ростом, кто обувью,
Кто кепи рабочее, кто цилиндр натянет.
Нам -- в классики! Сейчас!!! Полукровкою --
Но в князья, не меньше!.. Водою в кране
Сочится время -- кап-кап, насмешливое.
А в небе Бог жернова вращает.
Укроет снегом земли проплешины
А после с мятой заварит чаю...
* * *
Два ангела склонились надо мной,
И лики их не радостны, не скорбны,
Измяты околесицей земной --
Приливы и отливы монотонны...
Два ангела стоят, как два врача
В задрипанной больничке на отшибе.
Вот этому костюм широк в плечах,
Свеча мерцает, отражаясь в нимбе.
А тот, второй, в верблюжьем свитерке,
Постарше будет. (Впрочем, что им возраст?..)
Разглядывает детское "перке",
Нетрезв, рассеян и, наверно, холост...
Два ангела проводят медосмотр,
Иль перепись. В небесном управленьи
Свои резоны...
Загулявший кот
Ребенком плачет. И деревьев тени.
* Залиния -- район Гомеля со старыми частными домами, расположенный, в основном, вдоль железной дороги
* * *
Уходя, гасите свет,
Заметайте пылью след --
В этой комнате вечерней
Вас уже почти что нет.
Ваша тень осталась тут
Лишь на несколько минут.
Солнце сядет за деревья --
Позабудут, как зовут.
Луна глазела, белая и злая
В полночное окно… И падал снег.
На улице высокий человек
В предчувствии последнего трамвая
Докуривал коробку папирос
И улыбался карими глазами…
А мы в окно смотрели, нарезая
Вчерашний день на тысячи полос –
И этот невесомый серпантин
Ложился человеку на ушанку,
Струился по плечам… Тебе не жалко? –
Шептала ты, -- похоже, он один
На целом свете. А его трамвай
Ползет в депо окольными путями.
Ах, этой полуночной мелодраме
Не достает нюансов… Так, давай
Разбавим белизну…
.....................И сквозь молчанье
Прорвались перестук и тихий звон,
А вслед за ними заискрил вагон,
И незнакомец наш полуслучайный
Исчез внутри…
09.02.2007
* * *
Третий день идет дождь. Целую жизнь.
.................................И почти что вечность.
Непрерывность дождя доказывает конечность
И --
.....как следствие из теоремы --
............................................законченность
Сущего, а также потустороннего...
............................................Закопченность
Недобитых рифм, поистертых образов
Подтверждает все сказанное странным образом...
Тепло. Догорает свеча (нет электричества),
Я чувствую, как добровольно обращаюсь в язычество,
А может это язычество обращается ко мне...
Ночь рисует на осыпающейся стене
Фрагменты снов Босха и Брейгеля,
Сны получаются какими-то пегими
И расплывчатыми.
.....................По прошествии стольких лет
Эти контуры напоминают использованный билет
"Для проезда только в одном направлении"
С заглаженными дырочками компостера...
......................................................Осенние
Листья падают с веток июля
(Слышно сквозь дождь).
...............................Верхом на стуле
Просыпаюсь опять. Целую вечность,
Целую жизнь один.
........................И беспечность,
С которой я все это осознаю,
Позволяет уже три дня дождю
Стучать по крыше старого дома,
Диктуя забытые теоремы и аксиомы.
* * *
В бесконечные вечера,
Когда я и сам понимаю не очень,
Чем отличается одиночество
От просто смерти,
Открывается дверь, и входит
Моцарт в парадном камзоле,
Усаживается в продавленное кресло,
Закуривает "Winston"
И, зажав сигарету в зубах,
Что-то тихо напевает...
Я угощаю его шампанским.
А за окном снуют
Автомобили и прохожие,
И холодный дождь шебуршит
По опавшей листве.
Моцарт говорит:
-- Твоим стихам
Не хватает музыки,
Мир устал от слов,
Он хочет танцевать...
Все верно, Вольфганг,
Мир хочет танцевать,
Зачем ему непонятные стихи?
А Моцарт улыбается,
Продолжая что-то напевать,
И, допивая шампанское,
Уходит, оставив меня
В бесконечных осенних вечерах...
* * *
...Почти парижская зима,
Вот только ветер.
А мы с тобой сошли с ума --
Седые дети.
И мы срываемся на бег,
Так непривычно:
Кофейня, где Тулуз-Лотрек
С хмельной певичкой.
Кружит под фонарями снег,
Легко и грустно...
И мы срываемся на бег
Под снегом Пруста.
март 2005
* * *
Поэт неинтересен и убог,
Как самый первый выдуманный слог
На этой неприкаянной планете,
Летящей ниоткуда, в никуда,
Но если есть какой-то бог на свете,
То он живет, наверное, в поэте,
Прозрачный, словно тонкая слюда.
март 1993
"Ты можешь найти на улице копейку
И купить коробок спичек,
Ты можешь найти две копейки
И позвонить кому-нибудь из автомата,
Ну а если звонить тебе некому,
Так зачем тебе две копейки?
Не покупать же на две копейки
Два коробка спичек!"
Боже правый, как много листьев
Замело мой первый октябрь!
Мне б сейчас из трамвая выйти,
Да в московскую слякоть -- я б
Задохнулся в момент Москвою,
Я Арбат бы допил до дна...
Разорил бы себя, как Трою --
Некий грек... Но достав огня,
Прикурив от последней спички,
Вновь в парижской зиме очнусь.
Как же мне подобрать отмычки,
Чтоб не тело, не тело пусть --
Лишь душа проскользнула в дверцу,
Не душа -- пусть клочок души,
Оглушенный московским скерцо,
Как осиновый лист дрожит.
"...Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!."
Я словно вклеен в старую открытку,
Надписанную нервною рукой.
А Парка все доматывает нитку,
Все обещает призрачный покой...
Пижону все чего-то не хватало,
Ах, если бы на молодость свалить!
"Таймыр" -- по всей стране, неужто мало?
Но Парки посеребренная нить
Вдруг обернулась нитью Ариадны
И в странные трущобы завела:
Блаженная там обитала Правда,
И нищая Свобода там жила.
И что пижону, посмотрел, и ладно --
Экскурсия... К обеду бы успеть.
Нет, захотелось написать о главном,
О ГЛАВНОМ захотелось, вишь ли, спеть...
И написал, и спел... Теперь -- Париж.
Любуйся видом знаменитых крыш.
"Облака плывут, облака,
Не спеша плывут облака..."
Не сидел я, и за это спасибо...
Не тянул срокА на тюремной параше.
И соцлагерь я покинул красиво,
И капджунглях живу -- куда краше.
Вот приемник купил ихний -- "Грюндиг"
Весь блестящий такой, глазу больно...
Ну спасибо, отцы мои, судьи,
Что отделались малою кровью.
Только все же вы маху дали,
В молоко всадили, в червонец метя.
Про колымские злые дали
Даже ваши крутые дети
На "японцах" своих пленки крутят,
В час когда вы решаете важно
Судьбы мира и наши судьбы
По своим склеротичным бумажкам...
"Когда я вернусь...
Ты не смейся, когда я вернусь,
Когда пробегу, не касаясь земли,
по февральскому снегу..."
Когда я вернусь... Что мне там "ля-ля-ля соловьи..."!?
Объятья радушно раскроют друзья-стукачи...
В России все Спасы давно уж стоят на крови --
Ты только от ужаса, милая, не закричи.
И тот, кто крестил, может быть, угодит под топор,
И та, что клялась, превратится в обычную *****...
Когда я вернусь и пойму, что по-прежнему скор,
Неправеден суд, и опять -- круговерть, кругомять,
А горькие песни уже не нужны никому,
А сладкие вязнут в зубах (что блевать, а что петь...),
Я к черту пошлю феврали, соловьев и приму
На грудь пол-кило, и рвану потускневшую медь!
И выплюну ненависть, жажду, любовь и тоску
В замшелые уши, а там -- мне судья только Бог!
...Когда я вернусь, я московского выпью кваску
И в лавке знакомой добуду капустный пирог...
июль 1998
* * *
Двадцатый век стал безнадежно прошлым
И приобрел нерезкие черты,
Что можно разглядеть на расстоянии,
Пройдя десятилетье или два,
И резко обернувшись...
Двадцатый век мне кажется уже
Медлительным, счастливым.
А позапрошлый -- и совсем застыл.
А дальше путь уходит к горизонту,
Картинка пропадает. Только звук --
Хрип конский, посвист стрел и лязг,
И крик новорожденного Младенца,
И взрыв сверхновой, и...
И оглушительность Вселенской Тишины.
05.04.2004
* * *
"Бог бачыць вас"
(белор. яз. - надпись на заборе)
Бог видит нас. А мы Его не видим.
А если видим -- то скорей сдаваться
Во всяческие спецучережденья,
Что лечат души промываньем мозга
И пищепоглотительного тракта.
...А Он все смотрит. Но, скорей, как зритель,
Перед спектаклем пробежавший вкратце
Либретто пьесы. Все переплетенья
Сюжета и характеров так плоски;
Актеры плохи. Только чувство такта
И некоей причастности к процессу
Созданья этой нудной мелодрамы
Мешают Господу сей час покинуть ложу,
Сердито стукнув напоследок креслом...
Напротив, Он с улыбкою упрямой
В конце спектакля хлопает в ладоши
И, не спеша, на улицу выходит --
Наш добрый зритель, наш жестокий критик
В пальто не по погоде, не по моде...
Бог видит нас. А мы его не видим
За исключеньем старцев и старушек,
Берущих в хлебном полкило ватрушек,
Чтоб в воскресенье внуков угостить.
18.11.2004
* * *
Печальны очи сенбернаров.
И киснет стылая земля
В соленой каше февраля...
В худой шинелишке Базаров
Полуночным прошпектом мчит
Громить прогнившие устои,
А в спину шепот, мол, не стоит,
Из уст
порочных Маргарит.
Чернеют влажной грудью крыши,
И свет мимозных фонарей
На кончиках бетонных рей
Во мгле простудной нежно лижет
Следы влюбленных поздних пар --
Стирает ластиком помарки,
За слоем слой. Из темной арки
Глядит печально сенбернар.
01.04.2006
* * *
Не приучай меня. Не приручай --
В провинции дождливой и холодной
Спасают "Беломор" да крепкий чай
И неполадки связи телефонной.
Какой-то мудрый и веселый бог,
Что поселился в проволоке медной,
Очередной заменит некролог
Гудков коротких музыкой победной.
Не приручай. А сможешь -- приучи
К тому, что жив. И что опять бездомен
И снова белой птицею в ночи
Вдоль онемевших древних колоколен,
Наутро -- одуревший и глухой,
Вчерашним строкам отворяя вены,
Из-под ключиц выдавливая вой, --
Ни рифм, ни нот -- побеленные стены.
Не приучай меня. Не приручай...
март 2000
* * *
Июнь прекрасен деревом на фоне
Вечернего распаренного неба
И всплесками кошачьих какофоний,
И черной, почерствелой коркой хлеба,
Пионами из дождевого сада,
Пеонами из греческих трагедий...
И головокружительностью факта,
Что мы с тобой нашлись на этом свете.
Проводим этот день вином и сыром
И вечер поцелуем долгим скрасим.
И в сумерках прокуренной квартиры
Шепнем друг другу, что июнь -- прекрасен.
23.06.2006
"Целый день сырой осенний воздух
Я вдыхал в смятеньи и тоске..."
О. Мандельштам
В парке сгребают ржавые листья.
Карусели в цепях,
как лодки на пристани.
Ранено сердце осколками "Tristia".
С голых ветвей смотрят вороны пристально.
Небо укрыто небеленым пологом.
Листья сгребают. В ничто превращается
Снег. Снегу первому плохо. И плохо нам --
Он умирает. Казалось, печалиться
Поводов нет... Телогреечным дворникам --
Случай браниться беззлобно и весело:
Листья гребут и не видят покойника...
Серые простыни небо развесило.
ноя. 2006
Уходит время королей,
Их кони ржут в горящих стойлах,
И лики офицеров стойких
Все безысходней и бледней...
Уходит время королей.
Печальна участь королев:
Их башни из слоновой кости --
Холодный мрамор на погосте,
Где герб -- единорог и лев...
Печальна участь королев.
И только толпы горожан:
На черно-белом тротуаре
По вечерам гуляют пары --
Мари и Поль, Элен и Жан...
Гуляют толпы горожан.
Шажок вперед, еще шажок,
Под ребра локтем, в спину ножик.
А кто не может? Кто не может...
Кто душу до конца не сжег...
Шажок вперед... Еще шажок!
Еще, еще! И горизонт
Уже у ног. Лихое время!
Нос в табаке и губы в креме!
Какой блистательный сезон!
Какой доступный горизонт!
Ну ладно, пусть не в короли,
Не вышел кровью -- выйдешь златом,
Пускай вчера ты был в заплатах,
Пускай сегодня на мели...
Ну ладно, пусть не в короли!
...Но время, стоп! Упал король.
И расставляют равнодушно
Актеров маленьких, послушных,
Готовых на любую роль...
12.04.2006
И женщины тревожные объятья,
Пылинки сна на кончиках ресниц,
И все ее немыслимые платья,
И солнечные блики над кроватью,
И перепалка заоконных птиц --
Вокруг нее все буднично... и свято --
И рыжий волос на моем плече,
И грома отдаленные раскаты,
И тени тех, кто знал ее когда-то,
И только что застывший воск свечей.
апр.2005